Микрофинансирование
Сайма Мохаммед каждый день плакала и на это у нее были серьезные причины. Ее муж не умел работать и работу не искал. Он был зол на весь свет и каждый день выплескивал это на Сайму в виде очередной порции побоев. Их дом на окраине Лахора (Пакистан) срочно нуждался в ремонте, а денег не было. Дошло до того, что Сайме пришлось отослать свою дочь к тетке потому что ребенка было просто нечем кормить.
Иногда Сайма на автобусе ездила в Лахор, чтобы продать на рынке кое что из старых вещей и соседи осуждали ее за то, что она ездит одна. Муж наделал долгов на три тысячи долларов и, казалось, этот долг будет висеть над семьей несколько поколений. Когда у Саймы родился второй ребенок и оказался девочкой, ее свекровь, Шарифа-биби, начала подливать в огонь масла.
«От этой ты пользы не дождешься» сказала она сыну прямо в присутствии Саймы «Хочшь иметь наследника, бери вторую жену». Сайма в слезах убежала. Вторая жена значит больше долгов, а первой и ее детям – меньше ресурсов. Сайма чувствовала что его выкидывают, как непарный носок.
И тут она присоединилась к местной группе женщин курируемой фондом микрофинансирования Кашф. Она взяла кредит на 65 долларов и воспользовалась деньгами чтобы купить всё, что нужно для вышивания бисером. Дело пошло и ее вышивки стали покупать торговцы на базаре и магазины для туристов. Она использовала выручку чтобы купить больше ткани и бисера и скоро стала приносить в семью регулярно – единственная из всех домочадцев. Сайма забрала дочку домой и начала выплачивать долг мужа.
Когда заказчики стали заказывать больше вышивок чем Сайма сама могла сделать, она начала нанимать соседок. Скоро в ее бизнесе уже было занято тридцать женщин и даже ее муж – на необходимых в каждом бизнесе делах подай-принеси-отвези-привези. Он оплатила долг мужа, отдала старшую дочь в школу, провела в дом водопровод и купила телевизор.
«У нас теперь хорошие отношения» рассказывает Сайма «Он не бьет меня больше». Насчет второй жены никто даже не заикается. Шарифа-биби даже обиделась когда мы спросили ее хочет ли она чтобы сын взял вторую жену «Что вы, что вы. Сайма прекрасная невестка. Благодаря ей у нас все есть».
То, что Сайма стала зарабатывать деньги и распоряжаться ими тут же отразилось на образовательных возможностях ее дочерей. Она даже не сомневается, что все ее три дочери окончат школу второй ступени. Она даже оплачивает репетиторов. Старшая, Джавария, учится на отлично. Мы спросили Джаварию кем она хочет стать когда вырастет и ждали услышать что нибудь вроде врача или учительницы. Девочка ответила «Я хочу свой бизнес».
Сайма – успешный участник микрокредитной революции, которая шагает по странам третьего мира. Страной за страной, рынки и микрофинансирование дают людям возможность помочь самим себе. Микрофинансирование сумело повысить статус женщин и защитить их от издевательств в большей степени чем все законы вместе взятые. Оказывается, капитализм может помочь там, где бессильны благотворительность и благие намерения.
Фонд Кашф дает деньги в кредит только женщинам. Каждая первичная ячейка — это 25 женщин, которые выступают друг для друга гарантами и собираются раз в две недели для обсуждения насущных вопросов — планирование семьи, образование для дочерей или спасение жертв изнасилований от самоубийств ради семейной чести. Встречи происходят на дому. Многие пакистанки вроде бы не должны выходить из дому без разрешения мужа, но мужья смотрят сквозь пальцы на такое неподчинение ибо деньги не пахнут. Женщины приходят с собраний с деньгами и идеями для инвестиций и уровень жизни семьи начинает улучшаться каким-то волшебным образом. Обычно первый кредит женщины берут маленький, но после того как участница полностью его отдаст, она может занять больше. Это приучает женщин считать деньги и отвечать за свои финансовые решения.
“Сейчас женщины зарабатывают деньги и мужья уважают их больше” говорит Зухра-биби, соседка Саймы, которая на кредит от Кашф покупает телят чтобы вырастить из них полноценных коров и продать. “Когда муж начинает меня бить, я говорю ему чтобы он отстал, иначе я не получу новый кредит. Тогда он садится в угол и там молчит.”
* * *
Фонд Кашф — детище пакистанки Рошане Зафар, которая больше похожа на банкира чем нам работника НПО. Рошане выросла в богатой и просвещенной семье и ее отпустили учиться на Запад. Она училась в Университете Пенсильвании и сделала вторую степень по экономике развития в Йельском Университете. Многие соученики Рошане хотели разбогатеть, а она была идеалистом и пошла работать во Всемирный Банк.
“Я не хотела создавать богатство для людей, которым уже богатство девать некуда” вспоминает Рошане “Поэтому я пошла во Всемирный Банк. Но там я чувствовала себя как будто разговариваю со стеной. У нас были многомиллионные проекты, но в деревни не доходило ни одного доллара”.
Однажды на каком-то приеме Рошане сидела за тем же столом, что бангладешский профессор Мухаммед Юнус, который впоследствии получил нобелевскую премию именно за то, что разработал и внедрил микрофинансирование. Тогда профессор Юнус еще не был таким известным и признанным, но НПО уже заинтересовались его банком “Грамин”, который специализировался на кредитах для женщин низших классов. За обедом Рошане расспросила его и поняла, что это именно то, чего она хотела — практический проект на уровне “в окопах”. Она уволилась из Всемирного Банка и написала Мухаммеду Юнусу письмо. Он тут же купил ей билет в Бангладеш и она провела там десять недель, изучая теорию. Потом она вернулась в Лахор и основала Фонд Кашф, который впоследствии помог Сайме Мохаммед.
Кашф значит “чудо” и сначала казалось, что без чуда тут не обойдешься. Люди уверяли Рошане, что в такой консервативной мусульманской стране как Пакистан, микрофинансирование никода не будет работать, потому что без разрешения мужей женщины не будут брать кредиты. Летом 1996, когда Рошане ходила по бедным кварталам в поисках клиенток, она поражалась тому, что женщин пришлось еще и уговаривать. Наконец она нашла пятнадцать кандидаток и раздала каждой по четыре тысячи рупий ($65).
Рошане удачно спелась с другой пакистанской экономисткой, Садаффе Абид. Как и Рошане, Садаффе училась в западных университетах. Они начинали буквально с нуля, ничего не зная о бедности, с которой решили бороться. “У нас было сто клиенток и тридцать из них не выплатили свой кредит” вспоминает Садаффе. Ради эксперимента Рошане послала Садаффе начальником отделения в отдаленную деревню. “Никто не хотел арендовать нам помещение потому мы НПО, и вдобавок женская НПО” рассказывает Садаффе. Многие пакистанцы считают, что незамужней женщине неприлично жить одной, а не в родительском доме и работницы Кашф сталкивались с сексуальными приставаниями и общественным порицанием. Рошане пришлось примириться с реальностью и посылать менеджеров мужчин в глухие отдаленные районы.
В течении нескольких лет Рошане и Садаффе доводили свою модель до ума. Но главным достоинством стал вклад самих участниц. Платить по чужим кредитам никому не хочется, поэтому женщины сами проверяли друг друга на кредитоспособность и не допускали в ячейку “слабое звено”, людей ленивых и необязательных. Так Кашф добился стопроцентного возврата кредитов — если не самой заемщицы, то от ее товарок по ячейке. Организация стала быстро расти и начиная с 2000 увеличивалась ежегодно в два раза.
Кашф начал предлагать участницам страхование жизни, страховку на случай болезни и ссуды на ремонт жилья. Сначала Рошане пыталась сделать условием получения ссуды на ремонт передачу права собственности на дом от мужа к жене. Но столкнулась с такими бюрократическими рогатками, что пришлось удовольствоваться письменными обязательствами от мужей не выгонять из отремонтированного дома жену даже в случае развода. К 2009 году Кашф насчитывал тысячу сотрудников и триста тысяч клиенток. В организации также есть банк, где женщины могут держать свои накопления. На момент взятия третьего кредита, 34% участниц вытащили свои семьи выше черты бедности. 54% опрошенных участниц утверждают что мужья стали их больше уважать и 40% сказали, что меньше ругаются с мужем из-за денег.
А вот Африке программа прижилась далеко не так хорошо как в Азии. Возможно несколько причин. Население более рассредоточено по отдаленным деревням, экономика не растет быстро и поэтому деньги просто некуда вкладывать, женщины средних лет часто умирают (СПИД, малярия, осложнения от родов) и их долги остаются не выплаченными. Более того, “микро” обозначает сумму кредита, а не процент под который он будет возвращен. Каждый такой кредит выдается под 20-30% годовых. Если бы женщина обратилась к местному ростовщику, эта цифра была бы в пять раз больше. А если женщина вложит свои деньги неудачно, не продумает свою инвестицию, то окажется в еще больших долгах. Это случалось даже с клиентками Кашф.
“Микрофинансирование это не панацея от всего” говорит Рошане “Нужно образование. Нужно здравоохранение. Будь я премьер министром, я бы вложила в образование все, что есть.”
Не все могут, как Рошане, уйти с престижной работы во Всемирном Банке и основать организацию вроде Кашф. Но абсолютно все могут помочь таким организациям помогать людям вроде Саймы. Супруги-американцы Мэт и Джессика Фланнери работали в Уганде и увидели как там микрофинансирование меняет к лучшему жизненные обстоятельства людей. Они поняли, что американцы будут куда охотнее финансировать микрокредиты если будут иметь представление о заемщиках. Так появился вебсайт www.kiva.org На этот сайт обращаются люди, которые хотят занять денег для развития своего малого бизнеса, а местная НПО проверяет их на кредитоспособность прежде чем их данные будут размещены на сайте. Минимальный вклад донора — двадцать пять долларов и сайт дает выбрать кому помогать. На данный момент в нашей кива-папке жительница Самоа торгующая вразнос оладьями, мать-одиночка из Эквадора открывшая у себя дома забегаловку и женщина-плотник из Парагвая.
* * *
Одна из причин почему микрокредиты выдаются охотнее женщинам чем мужчинам состоит в том, что женщина страдают от бедности больше. Данные о смертности показывают, что в голод и засуху умирает больше девочек чем мальчиков. Так в Танзании, если выдался плохой в смысле урожая год (засуха или наводнение), убийство старых женщин за колдовство подскакивает в два раза по сравнению с нормальными или изобильными периодами. Причем статистика по другим видам убийств не меняется. Погода дает неурожаи, неурожаи дают бедность — и родственники убивают старух, которые работать не могут, а есть хотят.
Другая причина сосредоточить программы по борьбе с бедностью на женщинах и девочках — это неполиткорректная правда известная всем работникам НПО. Состоит она в том, что многие страдания являются результатом не столько низких доходов, сколько глупых и бесполезных трат и тратят мужчины. Типичная картина — мать оплакивает ребенка умершего от малярии потому что не было пяти долларов на москитную сетку, а отец еженедельно выпивает в баре на пять долларов пива. Несколько исследований показало, что там где женщины контролируют траты, меньше денег тратится на всякую приятную, но бесполезную ерунду и больше откладывается на школу детям и на малый бизнес.
Потому что мужчины в основном контролируют расходы семьи, самый бедные семьи тратят 20% своего дохода на алкоголь, табак, проституток, газированные напитки и пирушки для всей деревни. Это в десять раз больше чем тратится на образование детей. Экономисты Абхиджит Банерджи и Эстер Дафло исследовали семейные бюджеты наиболее бедных (доходы 1-2 доллара в день) жителей тринадцати стран. В Папуа Новой Гвинее 4% семейных доходов тратилось на табак и алкоголь, 5% в Удайпуре, Индия, 6% в Индонезии и 8% в Мексике. В Удайпуре в среднем 10% семейного бюджета уходило на банкеты по случаю свадеб, похорон и храмовых праздников. 90% бедных жителей ЮАР тратили деньги на праздники и большинство бедняков Пакистана, Берега Слоновой Кости и Индонезии делали тоже самое. В индийском штате Махараштра бедняки тратили 7% своего дохода на конфеты и сахар. В большинстве маленьких деревенских лавок в Азии и Африке навалом конфет, но нет москитных сеток и витаминов. Точных данных не существует, но во многих странах даже очень бедные мужчины, и женатые, и холостые, вовсю ходят в бордели.
В Удайпуре 65% мужчин весят меньше чем им по росту положено. Лишь 57% сказали что не испытывают недостатка в еде, а 55% демонстрируют признаки анемии. В большинстве случаев с недоеданием можно было бы покончить если бы меньше денег тратилось на табак и сахар. А вот на образование своих детей бедные семьи тратят менее 2% своего бюджета несмотря на то, что нет более верного способа вырваться из бедности чем образование. Если бы они тратили на школу детям столько сколько тратят на пиво и проституток, это дало бы огромные рывок в благосостоянии. И больше всего отразилось бы на девочках, которых первыми обычно забирают из школы когда нечем платить.
Возможно не совсем красиво ругать бедняков за то, что они тратят деньги на праздники, алкоголь, сигареты и сладости. Других радостей у них в жизни особо нет. Но когда ресурсов не хватает, приоритеты надо расставлять правильно. Многие жители Африки и Индии считают, что пиво это жизненная необходимость, а образование для дочерей может и подождать. Без услуг проститутки обойтись нельзя, а без презерватива очень даже можно. Если мы пытаемся удержать девочек в школах или снизить количество смертей в родах, одним из простых решений может стать изменение трат внутри бюджета каждой семьи.
На Берегу Слоновой Кости мужчины и женщины занимаются разными сельскохозяйственными культурами. Мужчины растят кофе, какао и ананасы, женщины — бананы, кокосы и овощи. Иногда “мужские” культуры дают хорошие урожаи и у мужчин появляются свободные деньги, иногда та же ситуация у женщин. Конечно в большинстве случаев все деньги складываются в семейную копилку. Но профессор Дафло выяснила, что когда у мужчин много денег, много средств из дома уходит на табак и алкоголь. А когда у женщин хорошие урожаи и прибыли, то деньги уходили на еду, особенно на белковые продукты.
В ЮАР реформа пенсионной системы после падения апартеида позволила чернокожим старикам получать пенсии по числу лет работы. В результате у многих стариков появились деньги — аж до трех долларов в день, вдвое больше среднего дохода по стране. Социологи решили выяснить насколько это финансовое подспорье отразилась на состоянии здоровья внуков этих стариков. Выяснилось, что если дедушка опекает внуков, то его пенсия не оказала на их физическое развитие никакого влияния. А вот если внуков опекала бабушка, то эти дети, в особенности девочки, начинали вдруг расти как на дрожжах, прибавлять в росте и весе. В Индонезии по закону женщина сохраняет контроль над собственностью которую она в брак принесла. Если сравнить семьи, где женщина принесла в семейную копилку в процентном отношении больше мужа, то в таких семьях дети здоровее чем в семьях где супруги внесли одинаковые доли или муж внес больше. То есть на здоровье детей влияет не столько количество средств у семьи, сколько то, кто распоряжается этими средствами.
Эти результаты мужчин конечно не красят, но такова реальность и она ясна и работникам НПО и политикам в развивающихся странах. Например экономика Ботсваны отличается высокими темпами роста и ее президент Фестус Могае считается одним из наиболее дельных политиков на африканском континенте. На наше замечание, что женщины в Африке обычно работают добросовестнее мужчин и аккуратнее обращаются с деньгами, он ответил так “Разумеется. Мы это уже поняли. Половина госслужащих у нас женщины. Директор центрального банка, министр юстиции, начальник протокола, главный прокурор — женщины. Женщины умеют не тратить деньги сразу, а вкладывать и терпеливо ждать прибыли”
Из истории нашей собственной страны ясно, что бывает когда женщины получают возможность влиять на политические решения. Как мы уже упоминали, смертность в родах резко упала как только женщины получили право голоса. Кроме того, необходимость считаться с избирателями заставила политиков пересмотреть куда идут деньги и начать ассигнования на охрану здоровья детей. Профессор Стэнфордского университета Грант Миллер исследовал как в каждом штате, где женщины получили право голоса, правительство реагировал на вновь появившийся блок избирателей. В течении года после получения женщинами избирательного права в штате Х, ассигнования на местное здравоохранение подскакивали в среднем на 35%. Детская смертность упала в худшем случае на 8%, в лучшем на — 15%. На общенациональном уровне случилось тоже самое. После принятия девятнадцатой поправки к Конституции, Конгресс принял Акт Шепарда-Таунера, фундаментальную программу общественного здравоохранения. За первые тридцать лет двадцатого века смертность детей от года до четырех упала на 72%. Профессор Миллер отмечает, что одним из многих аргументов противников избирательных прав для женщин было то, что занявшись политикой, они (женщины) забросят забросят детей и оставят их без должного ухода. А получилось, что участие женщин в политике сделало детям только лучше и спасло десятки тысяч детских и младенческих жизней.