Окопы против штабов
Каждые десять секунд где-то девочку кладут на спину. Ей раздвигают ноги и женщина без медицинского образования отрезает ей ножом или лезвием часть внешних гениталий. В большинстве случаев нет никакого обезболивания.
Речь идет о женском обрезании. Многие десятилетия люди боролись с этой практикой, но ни к чему эти усилия не приводили. И только в последнее время организация возглавляемая уроженкой Иллинойса живущей в Сенегале нащупала правильный способ искоренить этот обычай. Возможно, скоро мы увидим, как в Африке исчезло женское обрезание как когда-то исчезло в Китае бинтование ног. В этой истории есть немало уроков для глобального движения за эмансипацию женщин.
Сегодня женское обрезание практикуется в основном мусульманами и в основном в Африке, но есть и исключения. Обычай очень древний, нашли даже несколько мумий женского пола со следами подобных операций. Древнегреческий врач Соран Эфесский, автор одного из первых учебников по гинекологии, написал что большой клитор это признак распущенности у женщины и описал процедуру по его удалению. Немецкий учебник по хирургии 1666 года издания содержит иллюстрацию ампутации клитора. Операция регулярно проводилась в Европе и Америке аж до 1860-ых годов. Сегодня около 130 миллионов женщин подверглось обрезанию и по подсчетам ООН в одной Африке ежегодно обрезается около трех миллионов девочек. В меньшей степени этот обычай распространен в Йемене, Омане, Индонезии и Малайзии, среди бедуинов Леванта и Аравийского полуострова и среди шиитских меньшинств Индии и Пакистана. В Йемене обычно обрезают новорожденных, а в Египте — незадолго до первой менструации.
Целью обрезания является минимизировать возможности получения женщиной сексуального удовольствия и таким образом сделать ее менее склонной к разврату. Наиболее часто встречающаяся форма — удаление клитора и клиторального капюшона (иногда удаляют капюшон, а клитор оставляют, что приводит к прямо противоположным результатам — у такой женщины сексуальные ощущения острее). В Малайзии это не больше чем ритуальный укол. Но в Судане, Эфиопии и Сомали практикуется наиболее устрашающая форма. Отрезаются все наружние гениталии. Рану зашивают чем придется и некоторое время девочка проводит со связанными ногами чтобы всё зажило. Это называется инфибуляция. Когда такая девушка выходит замуж, то муж или повитуха раскрывает в зарубцевавшейся ткани отверстие при помощи ножа. Эдна Адан, возглавляющая акушерский центр в Харгесе, рассказала нам, что все ее пациентки обрезаны и почти все подверглись инфибуляции.
Обычно обрезаниями занимается повитуха, а вот в Сенегале и Мали это традиционное занятие жен кузнецов и работников по металлу. Эти женщины учатся у своих матерей и бабушек. Они не особо заморачиваются стерильностью лезвий и не умеют останавливать кровотечение. Многие девочки умирают после процедуры или остаются инвалидами. Однако статистику никто не ведет. Про умершую после обрезания девочку говорят, что она умерла от малярии. Исследование проведенное Всемирной Организацией Здравоохранения показало, что шрамы остающиеся после инфибуляции делают деторождение более опасным.
Начиная с конца семидесятых годов западные организации пытались бороться с женским обрезанием. Пятнадацть африканских стран приняло законы против обрезания, писали статьи, проводили конференции — а в реальности ничего не менялось. В шестидесятых годы Гвинея приняла закон, по которому женское обрезание наказывалось пожизненным заключением, а в случае если девочка умерла в течении сорока дней после процедуры — смертной казнью. Но никто не предстал перед судом и сегодня подавляющее большинство гвинейских женщин подвергаются обрезанию. В Судане англичане запретили инфибуляцию в 1925 году и распространили этот закон на все формы обрезания в 1946. Сегодня более 90% девочек в стране обрезаны.
“Эта наша культура!” сердито сказала нам суданская акушерка “Мы все этого хотим. Какая Америке разница?”. Она рассказала нам что регулярно обрезает девочек по просьбе матерей и девочки ей после этого благодарны. Возможно, что это и правда. Махабуба, та самая, которая отбивалась от гиен лежа на полу и ползла за помощью к миссионеру, рассказывала нам, как она мечтала о дне своего обрезания. Ведь это значит превращение из ребенка в девушку.
Эдна Адан ненавидит обрезание и расстраиваться из неэффективности международных кампаний по борьбе с ним. Эти компании не достигают ушей обычных сомалийских женщин. Мы ехали по Харгесе и вдруг она показала нам на плакат на стене. “Приезжает ООН, вешает в столице плакаты. И что дальше? Да ничего. Женщины эти плакаты даже прочитать не могут.” Что еще хуже, международные обличения женского обрезания вызвали поток обвинений в колониализме и культурном империализме. Немало времени прошло, прежде чем стало понятно, что говорить о вреде обрезания должны сами африканские женщины — такие как Эдна Адан — с другими африканскими женщинами.
Наиболее впечатляющие успехи в борьбе с обрезанием продемонстрировала африканская организация Тостан (на языке волоф это слово значит “преодоление”). Они поместили борьбу с женским обрезанием в более генеральную схему общественного развития. Работники программы не читают женщинам нотаций, а рассказывают общие сведения о правах человека, анатомии и влиянии женского обрезание на здоровье, но выбор остается за слушательницами. Практика показала, что мухи слетаются на сахар, а не на уксус.
Тостан основала уроженка Иллинойса по имени Молли Мелчинг. В школе она учила французский язык и страшно заинтересовалась Францией. Она поехала туда учиться и работала волонтером в трущобах населенных иммигрантами из колоний. В 1974 Молли поехала в Сенегал по программе академического обмена, которая должна была закончится через полгода. Она до сих пор живет в Сенегале.
Молли выучила местный язык, волоф, и работала в Сенегале в составе Корпуса Мира. Три года она вела радио программу на волоф, а потом на небольшой грант от Агентства США по международному развитию занималась оценкой эффективности программ помощи населению.
Этот опыт навсегда лишил Молли розовых очков в отношении западных программ. Она жила в деревне, жила как сенегальцы и видела, что программы тратят слишком много денег на то, чтобы обеспечить своему персоналу западный уровень комфорта. Зачастую они просто не имели представления о том, что надо делать. Не проконсультировавшись ни с кем из местных, такая группа могла построить в деревне клинику и набить ее лекарствами. Жители деревни тут же разбирали кровати по домам, а доктор продавал лекарства на рынке. “Сенегал был как кладбище провальных проектов” вспоминает Молли. Таким же провалом была и борьба с женским обрезанием. Никто даже не подумал поездить по деревням, поговорить с людьми и понять, а почему женщины обрезают дочерей.
“Принять закон это решение простое и быстрое, но реальных изменений можно достичь лишь изменив сознание людей. А это долгая и кропотливая работа.”
Когда правительство Сенегала обсуждало закон о запрете женского обрезания, Молли считала что этот закон принесет больше вреда чем пользы. Самая большая этническая группа, волоф, дочерей не обрезала, а вот меньшинства — фула и серер — обрезали. Как и предсказывала Молли, меньшинства возмутились тем, что большинство нападает на их исконные обычаи. Однако закон был принят и люди начали задумываться о рисках для здоровья.
Даже в своей собственной семье Молли столкнулось с тем, как общественное давление может мотивировать людей на обрезание. Дело в том, что Молли вышла замуж за сенегальца и у них родилась дочь. Когда девочке исполнилось восемь лет, она стала просить пройти церемонию обрезания как в других странах девочки в этом возрасте начинают просить проколоть уши. Молли провела с дочкой разъяснительную работу и извлекла из этой истории важный урок – чтобы покончить с обрезанием нужно менять сознание всей деревни.
В 1991 Молли основала Тостан. Программа состоит в том, чтобы посылать обученных инструкторов (обязательно местных) по деревням проводить семинары по таким темам как права человека, здоровье и гигиена, организация кооперативов и т.д. Деревня должна предоставить место для занятий. В семинарах на равных участвуют мужчины и женщины и времени требуется немало – посещать занятия в течении трех лет по три раза в неделю по три часа. Существует отдельный модуль обучения для деревенского руководства и программа микрофинансирования малого бизнеса. С подачи местных женщин Молли старается не превращать деревенских мужчин во врагов.
«У нас когда-то был модуль о правах женщин, но ничего кроме вражды это не принесло» рассказывает Молли «Некоторые мужчины даже закрыли наши классы, до того были злы. Пришлось переписать весь модуль на «демократия и права человека». Мужчины хотели участвовать и не хотели чтобы в них видели врагов.»
В феминистском движении есть люди, которые считают философию Тостан соглашательской и пораженческой именно потому что Тостан даже никогда не говорит, что женское обрезание это зло и что с ним нужно бороться. Вместо этого Тостан старается дать людям знания чтобы те приняли информированные решения. Программа включает в себя обсуждение правовых и медицинских аспектов женского обрезания, но никогда не рекомендует женщинам перестать обрезать дочерей. Но программа нарушила табу на обсуждение вопроса и когда женщины поняли, что обрезают не все и не везде, они начали интересоваться, а стоит ли овчинка выделки. В 1997 группа из 35 женщин из деревни Маликунда Бамбара объявила об историческом решении – дочерей не обрезать.
Со стороны это выглядело как победа, но на проверку оказалось поражением. Другие сельчане ругали женщин за такое неженственное и не-африканское поведение и обвиняли их в том, что те берут подачки от белых людей чтобы предавать обычаи народа бамбара. Женщины плакали и волновались, что их дочери останутся старыми девами. Молли поняла, что мало того, чтобы одна деревня решила меняться. Все должны меняться вместе, иначе не выдашь дочь замуж.
«Моя мать заставляла меня носить брекеты на зубах. Было больно. Африканская женщина могла бы прийти к ней и сказать – зачем ты мучаешь свою дочь? И моя мать бы ответила: «Я откладываю с каждой зарплаты, чтобы исправить своей дочери прикус, чтобы у нее была красивая улыбка и она могла выйти замуж. Как ты можешь говорить, что я ее мучаю?»
Тостан составила базу данных всех деревень, кто откуда выписывает невест и организовывает семинары между деревнями, где обсуждается обрезание. Между 2002 и 2007 годом 2600 деревень заявили, что они больше не обрезают. Движение растет как снежный ком. Молли надеется покончить с обрезанием в Сенегале к 2012 году.
В 2008 году правительство Сенегала опубликовало отчет о борьбе с женским обрезанием и там назвало Тостан единственной НПО добившейся хоть каких то результатов. И тут же вышел декрет, по которому модель Тостан была принята но государственном уровне. Чиновники высокого ранга и врачи по всему региону заинтересовались успешным опытом.
Тостан работает также в Гамбии, Гвинее и Мавритании и в восточной Африке – в Джибути и Сомали. Великолепную работу организации отметили наградами ЮНЕСКО и пожертвованиями частные доноры. Трехгодичная программа в деревне около восьмиста человек стоит 12000 долларов.
Молли Мелчинг с участницами программы Тостан, принявшими решение дочерей не обрезать. Сенегал.
Молли – единственный сотрудник Тостан в Африке, который там не родился. В Вашингтоне работает еще двое человек – рекламируют организацию, ищут фонды и выбивают гранты. На персонал Тостан тратит очень мало, Молли платит себе смехотворную зарплату – а значит больше денег остается на собственно работу. Легендарный Вильям Фоеге, под чьи руководством еще тридцать лет назад была побеждена оспа, уверен что переломный момент в борьбе с женским обрезанием наступил в немалой степени благодаря Молли и сотрудницам Тостан.
«Они сделали то, чего не смогли сделать бесконечные ООНовские конференции, резолюции и декларации. Когда будет писаться история развития Африки, станет ясно что переломный момент настал тогда, когда женщины Африки стали активно направлять собственную жизнь. Тостан продемонстрировала, что самостоятельность таки передается от человека к человеку и от деревни к деревне, как инфекция, простите за сравнение»,
Медленно и методом проб и ошибок, мир извлекает уроки из работы таких организаций «в окопах» как Тостан. Прогресс возможен. Препятствия непреодолимы пока их кто-то не преодолел. Вопрос в том, как преодолевать. Такие кампании как борьба за обрезанием в 1970-80-ые годы и миссии в Кабул с целью освободить афганских женщин провалились потому что их направляли иностранцы сидя в «штабах». С местными людьми если кто-то и советовался, то лишь для проформы. Западный способ решения социальных проблем — созывать конференции и менять законы – раз за разом доказывал свою неэффективность.* Мэри Робинсон, бывший президент Ирландии, которая потом заняла пост Верховного Комиссара ООН по правам человека, сказала так: «Пятьдесят лет высокой риторики и огромных трат, а глобальный результат оставляет желать куда лучшего. Масштаб этого провала позорен для всех нас».
А теперь посмотрим, на проекты которые действительно меняют сознание людей, а значит их жизнь – Тостан, Кашф, Грамин, Апне Ап, Индийская Ассоциация Женщин в Малом Бизнесе. Они все основаны местными и напоминают скорее религиозные или социальные движения чем традиционные благотворительные проекты. У истоков их стоят образованные и амбициозные женщины, которые уже столкнулись с работой «в штабах» и изменили то, что они там выучили, чтобы эффективно работать «в окопах».