Что может сделать каждый
Многие десятилетия американцы знали, что дискриминация по расовому признаку это неправильно и аморально. Но это явление глубокими корнями уходило в историю и культуру американского Юга и люди просто не знали что с этим делать. Потом явились Роза Паркс, и Мартин Лютер Кинг, и автобусы с белыми волонтерами, и книга Джона Говарда Гриффина «Чернокожий как я».[i] Вдруг он несправедливостей уже стало невозможно отгородиться, а в это время экономические изменения подтачивали сегрегацию снизу. Возникло широкое движение за гражданские права, которое строило совместные коалиции с другими движениями, принесло информацию о страданиях людей в каждый дом и сорвало шоры, которые позволяли людям мириться с расизмом к с частью жизни вроде плохой погоды.
Наша задача сегодня сделать так, чтобы не осталось ни одного человека, который бы не знал что женщины принуждаются к проституции и девочки загибаются от акушерских свищей в хижинах на краю деревни. За модель можно взять американское движение за гражданские права или в защиту окружающей среды. Но те движение были все-таки в рамках одной страны, а не глобальными. И не хотелось бы брать за образец американское движение за эмансипацию женщин, потому что если международное движение назовут «женским», это будет означать провал в самом начале. Женский – значит второсортный, и вообще массовые изнасилования и торговля людьми не больше женская проблема, чем рабство – негритянская, а геноцид – еврейская. Всё это проблемы человечества не ограниченные какой-то одной расой, полом или религией.
Мы уже упоминали исторический пример такого успешного общественного движения. Это было в Англии, на рубеже 18-19 веков, когда общество там разделилось по вопросу работорговли. Это поистине вдохновляющий пример того, как целый народ согласился жертвовать деньгами и жизнями чтобы спасти людей живущих далеко за океаном. Уинстон Черчилль назвал вторую мировую войну “звездным часом” английского народа, продемонстрировавшим его лучшие качества. Однако веком с лишним раньше столь же звездным часом стала моральная готовность страны покончить с рабством и работорговлей.
На протяжении большей части истории человечества рабство считалось жизненной реальностью, иногда печальной, но неизбежной и необходимой. Философы древних Афин при всем своем гуманизме даже не задавались вопросами насколько рабство морально оправдано. Иисус не упоминал рабство ни в одном из своих посланий ученикам. Святой Павел и Аристотель принимали его как должное. Иудейские и мусульманские теологи наставляли милосердно относиться к рабам, но сам институт у них морального протеста не вызывал. В восемнадцатом веке некоторые квакеры начали обличать рабство, но их считали чудиками и практически никто их не слушал. В начале 1780-ых годов рабство было неотъемлемой частью глобальной экономики, а десять лет спустя стало самой обсуждаемой в Англии социальной проблемой. Что-то сдвинулось с мертвой точки и в 1807 году был принят закон о запрете работорговли, а в 1833 Англия стала одной из первых стран отпустивший все рабов под своей юрисдикцией на свободу.
Более полувека английский народ за моральные принципы дорого платил. Накануне отмены работорговли английские корабли возили через Атлантику 52% рабов, а английские колонии в Карибском море производили 55% сахара на мировом рынке. Без притока рабов колонии захирели, а прибыли главного врага и соперника Англии на международной арене — Франции — подскочили до небес. США тоже в накладе не остались. В течении первых 35 лет после 1807 производство сахара упало на 25%, а в основанных на рабском труде отраслях экономик конкурирующих с Англией стран производительность подскочила на 210%.[ii]
Английский флот предпринимал конкретные шаги чтобы искоренить работорговлю, патрулируя вдоль берегов Африки и в Атлантическом океане. Пять тысяч английских моряков погибло, и на операции против работорговли нужны были деньги, которые взымались с населения в виде налогов. Эти односторонние шаги дорого обошлись Англии на дипломатическом направлении и привели к конфликтам с другими странами. Было небольшая война с Бразилией в 1850, чуть не дошло до войны с США в 1843 и с Испанией в 1853. Отношения с Францией оставались более чем натянутыми. Но Англия не дрогнула. Дрогнули соперники. В 1848 отменила рабство Франция, в 1863 — США, и наконец, в 1867 Куба закрыла свои порты для невольничьих кораблей. Так закончилась трансатлантическая работорговля.
Шестьдесят лет подряд Англия отдавала 1.8% своего валового национального продукта ежегодно ради цели покончить с рабством. Для сегодняшних США эта цифра составила бы 14 триллионов долларов. Это поистине героический пример того, как нация поставила свои принципы выше своей выгоды.
Обычно все лавры за успех аболиционистского движения достаются Вильяму Уилберфорсу. Он несомненно был одним из столпов движения и без него дело бы забуксовало еще на неизвестно сколько лет. Однако Уилберфорс присоединился к уже существовавшему движению и общественность не была убеждена в аморальности рабства лишь его красноречием. Центральным элементом кампании — и ценным уроком для современных правозащитников — была кропотливая работа объяснять людям какие собственно условия царили на невольничьих кораблях и плантациях.
Рабство практиковалось в колониях, но не в самой метрополии. Большинство англичан в жизни не видели ни одного негра и не имели шанса увидеть. Так же как с современной торговлей секс-рабынями где-нибудь в Индии было легко вздохнуть какие люди бывают жестокие и жить спокойно дальше. С этой проблемой справился Томас Кларксон. Впервые он заинтересовался рабами будучи студентом Кембриджа, когда писал на эту тему работу на конкурс латинских сочинений. То, что он узнал, так поразило его, что до конца жизни он не занимался ничем кроме аболиционизма. Окончив университет, Кларксон болтался в гаванях Ливерпуля и Бристоля, разговаривал с матросами и собирал материалы. Он покупал или выменивал ручные и ножные кандалы, ошейники, литеры для клеймения и ротооктрыватели. Именно Кларксон отыскал диаграмму приписанного к ливерпульскому порту невольничьего корабля “Брукс”, в трюмах которого перевозили 482 человека. Эта диаграмма стала одним из символов аболиционистского движения. В некоторые рейсах в трюмы “Брукс” набивали и по шестьсот человек. Однако Кларксон рассказывал общественности только те факты, которые мог документально доказать, дабы не выглядеть лгуном и истериком и не растерять доверия аудитории.
Сторонники рабства описывали в своих речах пасторальные картины и рабовладельцев, которые отечески заботились о нуждах рабов. Материалы, которые собрал Кларксон разрушали весь этот удобный миф. Работорговцы разозлились и наняли людей убить Кларксона. Его избили почти до смерти.
Со стороны казалось что Кларксон и Уилберфорс ввязались в безнадежное дело. Экономика Англии была прочно завязана на рабах и продуктах их труда, а страдали язычники и дикари, которых большинство англичан себе равными не считало. Но когда до англичан дошло что это такое — набивать трюм корабля людьми, когда они осознали что это вонь, трупы, хлюпающие под ногами фекалии, увидели колодки, на которых запеклась кровь слоями — они содрогнулись и начали возражать. Полезный урок состоит в том, что дело сделали не только энергия аболиционистов и их уверенность в собственной правоте, но и аккуратно собранные доказательства.
Успех пришел не только от привлечения на свою сторону политиков. Политики не привлеклись бы так легко если бы не боялись своих избирателей, если бы не знали что избиратели с них спросят. Кларксон как-то подсчитал, что проскакал 35,000 миль разъезжая по всей Англии с лекциями. Бывший раб Олауда Эквиано пять лет ездил по стране с лекциями и везде продавал книгу своих мемуаров. В 1792 триста тысяч человек бойкотировали вест-индский сахар — на тот момент самый массовый бойкот в истории. В том же году петицию против рабства подписало больше людей чем имело право голосовать на парламентских выборах. И в парламенте Уилберфорс зубами и когтями сражался с каждого кандидата. На стороне колониального и рабовладельческого лобби были интересы экономики страны, а Уилберфорсу могли помочь только обычные избиратели. Только они могли “подвинуть” своих представителей в правильном направлении.
В 1790-ых годах было принято считать аболиционистов моралистами не от мира сего, не понимающими экономических реалий и геополитических факторов, таких как угроза исходящая от Франции. Также и сегодня “серьезными” вопросами считаются проблемы экономики и безопасности. Но издевательства над женщинами в наши дни не менее четкая моральная дилемма чем было рабство в конце восемнадцатого века. Через век люди будут удивляться почему так мало было сделано для искоренения торговли людьми в двухтысячные годы по сравнению с 1790-ыми. Их будет поражать, что из-за того, что кто-то не выписал чек, полмиллиона женщин ежегодно умирало в родах.
Возглавить эти усилия должны именно выходцы из соответствующих стран и это процесс уже пошел. В Индии, в Африке, на Ближнем Востоке уже есть мужчины и женщины, которые работают ради достижения равноправия. Этим людям нужна наша поддержка. В шестидесятые годы во главе движения за гражданские права стояли негры, но нельзя переоценить поддержку, которую им оказывали белые. Сегодняшнее движение нуждается в таких же рабочих пчелках – выписывать чеки, писать письма, жертвовать своим временем.
Подумайте какие проблемы стоят нынче перед человечеством. Локальные войны, терроризм, перенаселение, загрязнение окружающей среды. Решение каждой из этих проблем невозможно без освобождения женщин. На поверхности лежит то, что если обучить женщин хоть базовой грамоте и вовлечь в экономику, то это принесет экономические дивиденды и уменьшит бедность. Проблемы загрязнения окружающей среды обычно возникают там, где развитие инфраструктуры не может угнаться за ростом населения. Лучший способ снизить рождаемость – это дать женщинам возможность заняться чем-то еще. Раздираемые конфликтами общества и страны можно частично утихомирить если привести девочек и женщин в школу, на рабочие места, в правительства – частично чтобы уменьшить бедность, частично чтобы уменьшить долю тестостерона в общественном дискурсе. Мы не утверждаем, что освобождение женщин это панацея, на этот подход приносит выгод куда больше чем базовая справедливость.
Возьмем для примера Бангладеш. Страна бедная, политически дисфункциональная, с букетом разнообразных проблем. И все же Бангладеш куда стабильнее Пакистана (Бангладеш отделился от Пакистана в 1971 году, а до этого назывался Восточный Пакистан). После отделения случай этот казался безнадежным и Генри Киссинджер публично назвал Бангладеш «страна-сумасшедший дом». Так же как Пакистан Бангладеш страдал от политически мотивированного насилия и коррумпированного руководства, но сегодня обгоняет Пакистан по многим экономическим и социальным показателям. Существует несколько причин этой разницы, например то, что насилие из Афганистана выплескивается в Пакистан и то, что бенгальская интеллектуальная традиция не давала мусульманскому экстремизму поднять голову в Бангладеш. Но нельзя сбрасывать со счетов то обстоятельство, что Бангладеш вложил ресурсы в женщин и девочек, что у бангладешской девочки куда больше шансов учиться и работать чем у пакистанской. Результат – в Бангладеш процветают институты гражданского общества и динамичный сектор, который выпускает продукцию на экспорт.
По всему миру страны и компании, которые пользуются талантами и услугами женщин, получают выгоду и процветание. Одно исследование американских компаний Fortune 500 показало, что 25% компаний с наиболее высоким числом женщин в совете директоров получали 35% больше прибыли, чем 25% с наименьшим числом. На японской бирже компании с наибольшим числом женщин в совете директоров делали на 50% больше прибыли чем компании с наименьшим. В обоих случаях причина не в том, что экономисты и финансисты женского пола супергениальны. Причина в том, что компании, где не бояться инноваций (например продвигать женщин) видят возможности, там где более консервативные компании их не видят. Это суть устойчивой модели развития.
Ничего хорошего не может ждать страну, которая не задействует половину своего человеческого потенциала. Женщины и девочки запертые в домах, без образования, без профессий, без возможности создавать материальные и интеллектуальные ценности – это золотая жила, которую никто не разрабатывает. Не давать девочкам образования – значит ежегодно терять не только миллиарды долларов ВНП, но и миллиарды баллов IQ.
* * *
Общество созрело для глобального движения за освобождение женщин. Полезно было бы взять на вооружение четыре следующих принципа:
- Стараться формировать как можно больше широкие коалиции либералов с консерваторами. Так быстрее можно добиться практических результатов.
- Не поддаваться соблазну драматизировать. Работники НПО уже достаточно подорвали доверие общественности своими завышенными предсказаниями. Журналисты шутят, что НПО предсказали десять из последних трех эпидемий. Данные о женщинах обычно собирают люди эмоционально вовлеченные и их убеждения часто направляют процесс сбора данных.
- Помогать женщинам не значит игнорировать мужчин. Например, замечательно вкладывать деньги в развитие индустрии микробицидов, мазей для вагины, которые помогают женщинам защититься от ВИЧ так чтобы партнер ничего не знал. Но женщинам так же поможет если мужчины и юноши будут обрезаны потому что мужское обрезание замедляет распространение СПИД и уменьшает риск заражения.
- Американское феминистское движение не должно замыкаться на американских проблемах. Сексуальное рабство в Азии должно волновать людей в той же степени как финансирование спортивных программ для девушек в Иллинойсе.[iii] А верующим американцам хорошо бы вспомнить, что жизни женщин стоят того, чтобы их спасать не меньше чем жизни нерожденных младенцев. Нам всем в Америке не помешало бы не быть такими провинциальными.
Если есть пятый принцип, он должен звучать так — быть гибкими. Любое движение должно быть гибким и применять разные стратегии в разных ситуациях. Например мы уже привели много доказательств, что давать девочкам образование — значит снижать рождаемость, улучшать детское здоровье и строить более справедливое и динамичное общество. Но в то самое время, когда мы писали эту книгу вышло два новых исследования как изменить подход к семейным отношениям и демографии в деревнях. Все просто — кабельное телевидение.
Итальянский экономист Элиана Ла Феррара изучала влияние на бразильскую глубинку передач на телеканале Реде Глобо. Реде Глобо транслирует мыльные оперы, где главные героини обычно женщины с 1-2 детьми. Каждый раз когда Реде Глобо достигало очередной области Бразилии — там падала рождаемость, больше всего среди женщин старше тридцати и женщин с низкими доходами. Напрашивается мысль, что в подражание любимым персонажам женщины стали меньше рожать.
Два американских экономиста изучали влияние кабельного телевидения в сельской Индии. Выходило, что спустя какое-то время женщины там получали больше самостоятельности и могли без разрешения уходить из дому. Упала рождаемость и на опросах меньше женщин говорили, что предпочтут родить мальчика, а не девочку. Избиения жен стали менее распространенными и больше девочек стали посещать школу.
Деревни, куда было проведено кабельное телевидение, до этого были изолированными и отличались социальным консерватизмом. До телевидения, 62% респонденток сказало что для мужа приемлемо бить жену, 55% сказали что хотят родить сына, а не дочь и две трети сказали что нуждаются в разрешении мужа чтобы пойти к подруге.
Телевидение принесло в деревни новые идеи. Большинство индийских мыльных опер происходят в городах, в семьях среднего класса, где женщины работают и ходят куда им надо. Сельские телезрители поняли, что если хочешь быть “модерновым”, надо относиться к женщинам иначе чем это делали отцы и деды. Описавшие это явление американские профессора считают что “программы кабельного телевидения равны по своему эффекту пяти годам образования для девочек”. Это не значит, что мы должны свернуть образовательные программы и вложить все деньги в телевидение. Это значит, что движение за права женщин должно быть творческим и постоянно искать новые пути для достижения своих целей.
Мы надеемся, что наши читатели присоединятся к движению любым доступным им способом — учить детей английскому в школе Мухтар Май в Пакистане, писать письма конгрессменам и или спонсировать программу Тостан по искоренению женского обрезания. Филантропы и доноры не очень любят давать деньги на программы в бедных странах и вместо этого предпочитают жертвовать на музеи и картинные галереи. Каким мощным стало бы движение за женское равноправие если бы столько же денег уходило на нужды живых женщин сколько на их живописные и скульптурные изображения.
Мы не утверждаем что все ваши пожертвования должны идти на женщин в бедных странах. Но мы все-таки надеемся, что эти дела станут частью вашего благотворительного портфеля. Часть доходов от издания этой книги пойдет именно туда.
Мы живем в прекрасное время, когда все больше и больше народу понимает, что женщины это часть человечества, а не сексуальные игрушки и не вьючная скотина. Выгоды от вовлечения женщин в экономику трудно переоценить и они лежат на поверхности. Возможно, скоро мы будем считать рабство в борделях, убийства чести и обливание кислотой такими же немыслимыми как бинтование ног. Вопросы в том, когда это произойдет и сколько еще девочек умрут в борделях не в силах подойти к окну чтобы увидеть свет дня в последний раз. А главный вопрос — какова будет степень участия в этой революции каждого из нас.
Где можно поделиться деньгами
Где можно поделиться временем и поработать «в окопах». Все эти организации принимают западных волонтеров.
1) Апне Ап, борьба с проституцией в Бихаре, Индия, www.apneaap.org
2) Больница Эдны Адан в Сомали, www.ednahospital.org
3) Больница в Гома, Конго, www.healafrica.org
4) «Новый свет», убежище для бывших проституток и их детей в Калькутте, www.newlightindia.org