Позор «чести»
Если возьмет муж жену и войдет к ней, и возненавидит ее. И возведет на нее нарок, и разнесет о ней славу дурную, и скажет: Эту жену взял я и приблизился к ней, и не нашел у нее девства; То возьмет отец юницы и ее мать… вынесут (признаки) девства юницы к старейшинам города, к воротам… А если истиной было сказанное… не найдено девство у той юницы, то приведут юницу ко входу в дом ее и побьют ее мужи ее города.
Второзаконие, 22:13-21
Из многих преступлений совершаемых во имя религии, убийство девушек, которым не повезло оросить кровью простыню в первую брачную ночь, можно назвать одним из самых жестоких. И все же девственная плева – хрупкая, почти невидимая, довольно бесполезная – во многих обществах является объектом поклонения, символом чести. Зачастую девственная плева стоит больше человеческой жизни.
Культ девственности был распространен довольно широко. Библию мы уже процитировали. Великий законодатель древних Афин, Солон, предписал, что ни один афинянин не может быть продан в рабство – кроме женщины потерявшей девственность до свадьбы. Конфуцианская этика предписывает опозоренной женщине покончить с собой и в феодальной Корее матери дарили дочерям кинжалы для этой высокой цели.
Большинство населения земли уже не следует этим драконовским правилам, но на Ближнем Востоке дело обстоит сложнее. Местная культура сексуальной чести – одна из главных причин насилия против женщин. Иногда это принимает форму изнасилования, как в случае с Мухтар. Лучший способ наказать враждебную семью это изнасиловать их дочь. Иногда это принимает форму «убийства чести» — семья девушки убивает ее за нескромное поведение. Нескромное поведение не обязательно означает сексуальный акт и вскрытия жертв убийств чести часто показывают, что девственная плева цела. Парадокс убийств чести в том, что общество со строгим моральным кодексом санкционирует вопиющее нарушение морали – убийство.
Дуа Асвад родилась в курдской семье в северном Ираке. Ей было семнадцать лет, когда она влюбилась в молодого человека из суннитской арабской семьи. Один раз Дуа не пришла домой ночевать. Факт потери девственности установлен не был, но в такие детали никто не вдавался. Ее выволокли из дома, где она пряталась и вокруг собралась большая толпа. Действо снимали на камеры сотовых телефонов и скоро в интернет было выложено до полудюжины версий события. С девушки сорвали юбку и начали пинать ногами. Она не сразу сдалась, пыталась встать, прикрыть голову от ударов. Потом в ход пошли камни и куски бетона. Дуа Асвад умирала тридцать минут.
Когда она умерла и уже не могла ощущать позор, кто-то из толпы накрыл нижнюю часть тела. Истекающий кровью труп не вызвал ни у кого такого морального протеста как обнаженные ноги.
Фонд народонаселения ООН насчитывает 5000 убийств чести в год, громадное большинство в мусульманских странах. Мы считаем, что их куда больше потому что многие из них подаются как самоубийства и несчастные случаи. И никто не считает сколько происходит «изнасилований чести» с целью довести жертву до самоубийства или наказать ее семью, клан, народ. В геноцидах последних лет изнасилование стало оружием массового поражения. Массовые изнасилования не оставляют после себе рвов наполненных трупами. Итак, в консервативных обществах изнасилование становится оружием, потому что женской сексуальности придается такое сакральное значение. Правила, созданные для защиты женщин, создают климат, в котором им опасно выйти на улицу.
В Дарфуре суданские бандформирования Джанджауид насиловали женщин не-мусульманских чернокожих племен, а после отрезали им уши, чтобы было сразу видно чему жертва подверглась. Чтобы в мире об этом не узнали, суданское правительство наказывало женщин заявлявших об изнасиловании или обращавшихся за медицинской помощью. Юная жительница лагеря беженцев Калма, по имени Хава рассказала такую историю. После изнасилования друзья отнесли ее в клинику Врачей без Границ. Две медсестры-европейки начали ей помогать, но тут в клинику ворвались полицейские, оттолкнули медсестер так, что одна вылетела в окно, забрали Хаву и отвезли в тюрьму. В тюрьме ее приковали к койке за руку и за ногу.
Какого же было ее преступление? Блуд. Обратившись в клинику, Хава признала что имела близость с мужчиной и не могла предоставить четырех свидетелей-мусульман, что это не было добровольно. Суданские власти не позволяли НПО привозить профилактические наборы лекарств, чтобы снизить шансы жертвы изнасилования заразиться ВИЧ.
Массовые изнасилования были неотъемлемой частью недавних военных конфликтов. Половина женщин Сьерра Леоне перенесла сексуальные нападение. По одному исследованию ООН в Либерии подверглось изнасилованию около 90% женщин пока там шла гражданская война. Даже в Пакистане, где нет ни геноцида, ни войны, «изнасилования чести» распространены из-за всеобщего помешательства на девственности и равнодушия властей к преступлениям против низших классов. Шершах Саед, гинеколог в Карачи, рассказал нам, что часто осматривает девочек из трущоб после изнасилования. И, если такая девочка не кончает с собой, семья должна переехать в другое место. Иначе, насильники – обычно со связями и деньгами – не дадут семье никакой жизни. А полиция мало того, что не помогает, все обстоит куда хуже.
«Когда я лечу жертв изнасилований, я говорю им – обратишься в полицию, будь готова, что тебя изнасилуют еще раз.»
* * *
Мировая столица изнасилований – восточное Конго. Бандформирования считают перестрелки слишком рискованным делом и предпочитают терроризировать гражданских лиц. Там быстро поняли, что лучший способ запугать население – это насиловать с садистской жестокостью. Часто конголезские бандформирования насилуют женщин палками, ножами, штыками или же вставляют в вагину дуло автомата и стреляют. В одном случае солдаты насиловали трехлетнюю девочку, а потом использовали ее как живую мишень. Отец ребенка покончил с собой.
— Все насилуют женщин чтобы показать кто тут главный – говорит Джулиана Чакупева, психолог в городе Гома – В других местах солдаты насилуют потому что хотят женщину. У нас насилуют чтобы мучить и убить. И вообще у нас речь идет не женщинах, а о подростках и шестилетних детях.
В 2008-ом году ООН формально признало изнасилование «оружием в военном конфликте» и Конго регулярно упоминалось в этих дискуссиях. Бывший командир ООНовских «голубых касок» в Конго, генерал-майор Патрик Каммаерт говорил «Сейчас в вооруженном конфликте опаснее быть женщиной чем солдатом».
Семнадцатилетней Дине из деревни Кинду пришлось испытать это на собственной шкуре. Дина говорила так тихо, что иногда переводчику приходилось ее переспрашивать. Она одна из шести детей и работала на участке своих родителей, выращивала бананы, бобы и кассаву. Два ее брата ходили в школу, но не она сама и не сестры. «Мальчикам образование нужнее» объяснила она нам.
Люди знали, что боевики Интерхамве рыщут вокруг и Дина боялась, каждый раз идя в поле работать. Но альтернативой была голодная смерть. Однажды Дина решила закончить работу пораньше и добраться домой до захода солнца. Тут ее окружили пять боевиков, у всех были автоматы и ножи. «Будешь кричать, убьем» сказал один. Дина лежала тихо пока ее по очереди не изнасиловали пятеро. Она не закричала даже тогда, когда ей воткнули внутрь палку.
Когда Дина не вернулась домой, родственники и друзья, на свой страх и риск, пошли ее искать. Ее нашли полумертвой в траве и отвезли домой. Дина не могла ходить. Палка разорвала ей мочевой пузырь и анус, образовав в тканях свищ, или сквозную дырку. В результате из нее постоянно текло. Такие ранения можно наблюдать в Конго на каждом шагу.
«У нашего племени не было с их племенем никакого конфликта» говорит Дина «Все, чего они хотели – это изнасиловать меня и оставить истекать кровью и фекалиями». В дикости между собой соревнуются разные племена и вооруженные формирования. Джон Холмс, заместитель генсека ООН по гуманитарным вопросам говорил «Сексуальное насилие в Конго – самое ужасное в мире».
Один из полевых командиров, чьи солдаты этим промышляют – Лоран Нкунда, высокий, подтянутый пастор-пятидесятник. Он пригласил нас на обед на свою дачу в горах. Нкунда настаивал, что его солдаты никого не насилуют и что нарушителей этого запрета он собственноручно расстреливает. Но все знают, что это не так. Нкунда разрешил нам поговорить с пленными, захваченными его солдатами в конфликте с другим формированием. Мы спросили про изнасилования.
— Если девушка одна, то она сама напросилась – сказал шестнадцатилетний Ноэль Рвабиринба, который уже два года «партизанит» с оружием в руках – Мы в своем праве.
В геноцидах в Руанде и Дарфуре страдали все, мужчины и женщины, каждый на свой лад. В Руанде после геноцида 70% населения составили женщины, потому что много мужчин было убито. В Дарфуре несколько женщин рассказало нам похожую историю – ушла за пределы лагеря собирать хворост на растопку, хлоп, изнасиловали. Мы задали закономерный вопрос:
— Если женщинам так опасно уходить за пределы лагеря, почему бы мужчинам не ходить за хворостом?
— Когда мужчины уходят из лагеря, их убивают насмерть – терпеливо пояснила нам одна из женщин – А женщин только насилуют.
Так женщины стали пропагандистским орудием в войне, их уродуют и калечат чтобы запугать все остальное население. Этот кошмар висит над всем восточным Конго как облако пыли, которое мешает дышать и не хочет исчезать. В лагере беженцев мы попросили разрешения поговорить с жертвой изнасилования. Пришла женщина, мы отвели ее подальше, под дерево на краю лагеря, чтобы она чувствовала себя комфортно. Через десять минут под деревом образовалась аккуратная очередь из женщин.
— Вы что здесь делаете? – спросили мы.
— Нас всех изнасиловали – объяснила женщина впереди – Каждая хочет рассказать свою историю.
Что же до Дины, ее история закончилась хорошо, насколько это вообще возможно. На маленьком «миссионерском» самолете ее отвезли в госпиталь в городе Гома, зашили внутренности и поставили на ноги.
В болоте насилия и ненависти, что представляет из себя восточное Конго, госпиталь HEAL Africa, где лечилась Дина — настоящий остров разума и милосердия. Это большая огороженная территория, по которой разбросано несколько двухэтажных белостенных домов. Это пример проекта гуманитарной помощи действительно изменившего к лучшему жизни сотни людей. Одна из тех, кто помогает, таким как Дина – молодая американка по имени Харпер МакКоннелл.
У Харпер длинные бронзово-золотые волосы, и очень белая кожа, которая под солнцем краснеет, а не загорает. Она одевается как обычная американская студентка, не считая самодельных африканских украшений. Она хорошо говорит на суахили и непринужденно болтает с подружками, которые выросли в саванне. Было бы хорошо если бы больше молодых американцев поступало как Харпер – поделилось частью своего времени с теми, кто в этом очень нуждается.
Один из больших недостатков американской системы образования – это то, что студент может закончить университет не имея ни малейшего представления о том, что такое бедность – дома или за границей. Программы заграничного обучения обычно посылают студентов в Оксфорд, Париж или Флоренцию. Но если больше американских студентов потратит полгода чтобы преподавать английский в Пакистане или помогать врачам в Конго, в Америке начнут куда лучше понимать окружающий мир. Да и репутация Америки и американцев только лучше станет.
Молодые люди, особенно девушки, часто волнуются о том, насколько безопасно ехать добровольцем в страну третьего мира. Конечно, надо знать какие проблемы существуют на местах. Но в основном эти опасения продиктованы страхом перед неизвестностью – точно так же как у африканцев и азиатов, когда они впервые едут жить и учиться в Европу и Америку. Обычно, в развивающихся странах европейцев и американцев встречают гостеприимно и шанс быть ограбленным в африканской деревне не выше чем в любой из европейских столиц. Самая опасная часть жизни в бедной стране – транспорт. Ремнями безопасности не пользуется никто и красный сигнал светофора – там где есть светофор – рассматривается не как приказ, а как предложение.
Западные женщины, особенно блондинки, иногда получают больше внимания чем им бы хотелось, но обычно это внимание не агрессивно. Поселившись на месте и втянувшись в рутину, европейки и американки, как правило выучивают где опасно и где безопасно и живут спокойно дальше. Иностранки часто не испытывают таких оскорблений как местные женщины, потому что местные мужчины их слегка побаиваются. У женщин-волонтеров часто больше возможностей чем у мужчин. Например, в консервативном обществе, мужчина не может быть преподавателем у девочек, а женщина волонтер, может преподавать в смешанном классе и со всеми общаться.
Харпер выросла в Мичигане и Канзасе и изучала политологию в университете Миннесоты. Она не совсем понимала что с собой делать дальше, после получения диплома. И тут выяснилось, что церковь, которую Харпер посещала, курирует африканский госпиталь. Харпер поговорила с пастором и согласилась стать представителем церкви «на месте» и посылать отчеты о том, как тратятся собираемые средства.
Харпер живет в достаточно комфортабельном доме. Он принадлежит супругам основавшим госпиталь – конголезцу доктору Джо Луси и англичанке Линн. Джо и Линн занимают в доме одну комнату, а так он под завязку набит гостями и всякими временными жителями. И хотя здесь сравнительно безопасно – генератор выключается ежедневно в десять вечера и о горячем душе можно забыть. А еще есть сельская местность, отставшая от города на век или на все два. Харпер рассказала нам, что побывала в деревне, где не видели автомобиля с 1980-ых годов. В их языке не было слова чтобы обозначить это чудо и они говорили просто – «хижина, которая бегает».
HEAL Africa достаточно большой госпиталь. Официально он насчитывает 150 коек, но пациентов обычно на сотню больше. Здесь работают 14 врачей и 210 человек вспомогательного персонала – все конголезцы кроме Линн и Харпер. Здесь всегда чистые простыни – и два гинеколога на пять миллионов человек. Чтобы добиться для госпиталя электричества, воды и перевязочных материалов, нужно давать бесконечные взятки чиновникам. В 2002 году начал извергаться местный вулкан и территория госпиталя оказалась залитой лавой.
Для одинокой молодой женщины жизнь в месте вроде Гомы может быть трудной и скучной. Харпер рассталась с бойфрендом перед отъездом в Конго. Не считая регулярных предложений руки и сердца от шоферов, личной жизни у нее нет и не светит. Как то раз Харпер заболела малярией. Она лежала в жару на больничной койке под капельницей и тут увидела, что над ее кроватью наклоняется голливудский актер Бен Аффлек. Все, бред, решила Харпер. Оказалось, не бред. Бен Аффлек находился с визитом в Конго и решил навестить соотечественницу.
Но есть вещи, которые с лихвой компенсируют отсутствие торговых центров и хороших дорог. У Харпер два проекта, ради которых она каждое утро встает с постели. Во-первых, она начала обучать детей, которые живут в госпитале в ожидании лечения. Многие проходят длинные курсы реабилитации, остаются в Гоме на несколько месяцев, а деревнях школ нет вообще. Теперь занятия идут шесть раз в неделю. В двадцать-три года Харпер стала директором школы.
Кроме того, она сделала курсы обучения для женщин ждущих операции. Многие, как Дина, проводили в госпитале долгое время и это время надо было чем-то заполнить. В ожидании операции они учатся читать, шить, плести корзины, варить мыло или печь хлеб. Обычно женщина обучается чему-то одному и работает с инструктором один на один. Когда пациентка покидает госпиталь, то получает инструменты и материалы, например швейную машинку. Кто ничему не научился, получает в подарок большой мешок соли, который можно потихоньку распродавать на базаре. Способность заработать преображает жизни этих женщин.
«Харпер сама не представляет как много эти уроки для женщин значат» говорит Дада Биямунгу, преподавательница кройки и шитья. При взгляде на Харпер, болтающую с подругами на суахили, становится ясно, что получает она здесь не меньше чем дает.