А тем временем в Нормандии…
В начале 1750-ых годов Шарль Дави де ла Пайетри заболел типичной для тогдашних богачей болезнью – подагрой. Врачи заявили ему что тропичиский климат ухудшает его состояние и лучше ему вернуться во Францию. Оставив на управляющего плантацию и двести человек рабов, Шарль отплыл во Францию и взял собой семью – жену Мари-Анн и дочь, тоже Мари-Анн.
Старые маркиз и маркиза в семейном замке приняли удачного сына с распростертыми объятиями. Но вскоре они скончались. Шарль сумел убедить суд что Антуан бесследно исчез и теперь он, Шарль, старший в роду де ла Пайетри и наследник всему. Суд согласился и Шарль водворился в родовом замке. Четверть дохода он был обязан выделять младшему брату, Луи. Шарлю был представлен королевскому двору. Тут он завел полезные знакомства с влиятельными придворными, включая маркиза Мирабо (отца оратора времен революции). Под свою сахарную плантацию он набрал кредитов, накупил земли в Нормандии и жил на широкую ногу.
Но в то время как Шарль делал придворную карьеру, его плантация захирела. Начавшаяся Семилетняя война с Англией привела морские перевозки из колоний в полное расстройство. Шарль потерял десятки тысяч ливров просто потому что испортился, лежа на складах, сырой тростник. Уже переработанный сахар тоже лежал на складах, вывезти его в Европу не было никакой возможности. Но Шарлю, с его новыми связями при дворе, было море по колено. Он решил возить сахар нелегально. Идея была в том чтобы вывозить сахар в Нью-Йорк, а выйдя из гавани Санто Доминго поднимать английский флаг. Отгружать товар планировалось с причала на куске нейтральной территории между французскими и испанскими владениями на острове. Называлось это место Монте Кристо.
В первый раз всё пошло хорошо. Шарлю удалось отправить груз чистого сахара сначала в Нью-Йорк, потом в Амстердам. Но Атлантика кишела английскими кораблями и такие путешествия под чужим флагом были делом рискованным. Кроме того деловые партнеры Шарля не доверяли друг другу, а это было необходимо, ведь требовалось доверять друг другу возить крупные суммы на длинные дистанции.
В мае 1760 Шарль инкогнито отправился в Лондон через Амстердам (еще шла Семилетняя война) в надежде получить еще денег у своего английского банкира. Тут-то кто-то ему подсказал что есть куда более доходное дело чем контрабанда сахара – торговля рабами.
Шарль купил судно и не нашел ничего лучшего как назвать его в честь своей дочери. «Милая Мари-Анн» отправилась в Сьерра Леоне с грузом включавшим в себя 225 бутылок шампанского и 300 бутылок виски. В прибрежной фактории Майлса Барбера из Ланкастера они погрузили 300 рабов. Работорговля это такой бизнес который может быстро принести огромные прибыли, но и огромные убытки, если что-то пойдет не так. Команда «Милой Мари-Анн» взбунтовалась, в нарушение приказа Шарля они отправились на Мартинику и там продали часть рабов, а деньги положили себе в карман. Согласно документам, в Санто Доминго они привезли меньше половины от запланированного количества рабов на продажу.
Можно только вообразить себе страдания живого товара на «Милой Мари-Анн». Но для Шарля вся эта история означала только то, что выросли его долги. Второй рейс, хоть и обошелся без бунта команды, оказался столь же невыгодным. Партнеры Шарля по этому бесчеловечному бизнесу, сами ни разу не гуманисты, отмечали его невежество, высокомерие, неумение вести дела и работать с людьми. Шарля поджимало – он надумал устроить Мари-Анн грандиозную свадьбу, так чтобы весь высший свет гулял. Жених Мари-Анн, молодой граф Леон де Мольд, был из более родовитой семьи чем де ла Пайетри и счтал что попал «на золотое дно».
Мари-Анн де ла Пайетри и Леон де Мольд сочетались браком 4 мая 1764 года. Из новостей в «Газетт де Франс» ясно что все получилось именно так как отец невесты хотел – свадьба сезона, на которой присутствовали все сливки общества. В приданое Мари-Анн входили драгоценности, наряды, земельные участки и облигации. На брачном контракте расписался сам король.
Но долги Шарля превысили его богатства и скоро гости на свадьбе его дочери – в частности его патрон, Мирабо – стали его кредиторами. Работорговля ему дохода не принесла. «Ваши кредиторы готовы к нападению» — писал ему зять из Парижа весной 1773 года. Шарль вернулся на Санто Доминго и вскоре умер. Один из его деловых партнеров, Станислав Фоаш, отметил это событие так: «Месье де ла Пайетри умер, к счастью для своей семьи, потому что привел всю семейную собственность в плачевное состояние».
Через три месяца после гибели Шарля умер его младший брат Луи. Там вообще все было ужасно. Луи был офицером и занимался закупкой оружия для армии. Оружие оказалось непригодным, Луи обвинили во взяточничестве и заключили в военную тюрьму. Просидел он всего две недели, но для разрыва сердца этого оказалось достаточно.
Нет сомнений в том, что писатель Дюма списал кое-какие персонажи «Графа Монте Кристо» со своего деда и его братьев. Читая документы о том как Шарль любил пустить пыль в глаза, как его типа огромное состояние на самом деле было пустышкой и какие ужасные откровения ждали его дочь и зятя, я не мог не подумать о том что в книгах Дюма у алчных и беспринципных персонажей бывают порядочные и приличные дети. То, что это возможно, писатель вероятно понял из истории своей семьи.
Итак, два брата де ла Пайетри умерли, а третий обретался неизвестно где. Титул и собственность, а так же долги перешли к Мари-Анн и ее мужу. Граф де Мольд подсчитал что лишь продажа родового замка поможет расплатиться с долгами. Он написал одному из бывших агентов Шарля в Санто-Доминго и попросил отчет о состоянии плантации. Вот что ему ответили: «Плантация в ужасном виде, жилища рабов превратились в развалины, поля тростника брошены, а рабы не в состоянии работать. Картина очень печальная».
Однако за два года де Мольд по переписке с управляющим сумел хоть как-то наладить дело. Через два года плантация произвела достаточно сахара чтобы после всех расходов владелец еще был в плюсе. Казалось что новое поколение сумеет исправить ошибки беспутных братьев де ла Пайетри.
* * *
В первую неделю декабря 1775 французский военный корабль «ТрезорьЕ» бросил якорь в Гавре. Он пришел из Порт о Принса на острове Санто Доминго и на берег сошел один пассажир. Это был пожилой, но еще крепкий и энергичный человек с загаром который часто появляется у северных европейцев от долгого пребывания в тропиках. Таможенному офицеру он назвал свое имя – Антуан Деллиль.
Хозяин постоялого двора где останвился Антуан Делилль удивился насколько хорошо его гость знает окрестные места. С постоялого двора Антуан написал несколько писем, среди них капеллану родового замка де ла Пайетри, аббату Буржуа. Через неделю он отправился на личную встречу с аббатом и представился: «Святой отец, я Александр Антуан Дави де ла Пайетри. Я вернулся с Санто Доминго». В качестве доказательства он предоставил свое свидетельство о крещении датированное 26 февраля 1714 года.
Аббат заметил сходство претендента с братьями Пайетри, но не был уверен. Сходство не доказательство. И самозванец мог украсть или купить у настоящего Антуана его свидетельство о крещении. Но тут незнакомец начал рассказывать про Антуана и его семью такие подробности, что сомнения аббата испарились. Аббат написал графу де Мольду. Тот, педантичный и аккуратный, записал в регистр, который вел для своей переписки:
11 декабря 1775. Письмо от капеллана Буржуа, который извещает меня о возвращении старшего брата Пайетри.
Он зачеркнул «возвращение» и написал явление, apparition. В английском и французском языках так говорят о призраках и коммуникациях с потусторонним миром. Ответ де Мольда аббату гласил: граф сам побеседует с претендентом, но не возражает чтобы тот поселился в родовом замке.
* * *
В середине декабря 1775 Антуан съехал с постоялого двора и поселился в доме своего детства. Неизвестно что он почувствовал увидев вырезанные на каменной стене силуэты кораблей. Они с Шарлем вырезали их еще мальчишками, когда мечтали о морских приключениях. Слуг в замке было немного, но экономка Мари Рету, тридцатилетняя старая дева, окружила Антуана всеми возможными заботами. В ее компании он и отметил своё первое за тридцать лет Рождество во Франции.
Спустя какое-то время ему нанесли визит племнница с мужем. Граф быстро понял что тягаться с дядюшкой будет себе дороже. Они пришли к соглашению – де Мольд и его жена отказываются от претензий на собственность в обмен на ежегодный апанаж. Соглашение было подписано в марте следующего года.
Чтобы упрочить свою позицию в судах и отчасти из любопытства, де Мольд решил расследовать а чем же собственно занимался Антуан пока его семья ничего о нем не знала. Используя связи налаженные еще в те времена когда он пытался сделать что-то путное из плантации тестя, де Мольд отыскал в Санто Доминго грамотного и добросовестного юриста по имени месье де Шовино. Ему и было поручено расследование.
Де Шовино добросовестно отчитался. Хотя сначала кофейной плантации Антуана сопутсововала удача, к моменту его отбытия с острова собственность немного стоила. Долги Антуана в десять раз превышали его доходы. Наверное де Мольд только головой об стену бился пытаясь понять за какие грехи его угораздило жениться в это семейство прожженных мерзавцев.
Де Шовино раскопал бурную личную жизнь Антуана. В частности, в конце 1750-ых Антуан купил красивую чернокожую рабыню Мари Сессетт и заплатил за нее «непомерную цену». С этого времени «он жил с ней и прижил четырех детей-мулатов». Перед тем как отъехать во Францию, Антуан продал трех детей и саму Мари Сессетт некоему месье Каррону. Так же было обнаружено что четвертый ребенок Антуана не был продан вместе с остальными. Из отчета де Шовино: «этого юного мулата продали за 800 ливров, в Порт о Пренсе, с опцией выкупить капитану Ланглуа чтобы оплатить проезд во Францию месье Деллиля».
Когда Антуан явился на причал в Порт о Пренсе, он очевидно обнаружил что проезд стоит больше чем он предполагал. И не долго думая, заложил сына, как чайный сервиз в ломбард. Но получив во Франции титул и состояние, он старшего, любимого, сына, все-таки выкупил.
* * *
Тома Александр Дюма Дави де ла Пайетри сделал первые шаги по французской земле 30 августа 1776. Ему было четырнадцать лет. В списке пассажиров корабля он значился как «Александр, невольник лейтенанта Жан-Луи Русселя». Это была необходимая формальность, иначе бы юный мулат просто не смог бы сойти на берег. Антуан выкупил сына у капитана Ланглуа и договорился с лейтнантом Русселем чтобы он назвал себя владельцем.
Жизнь в замке в Нормандии наверное первое время была для выходца с Сан Доминго настоящим культурным шоком. Скорее всего Тома Александр был единственным на всю округу брюнетом и очень выделялся, торчал как гвоздь из обивки. Большинству местных жителей ни разу не приходилось видеть кого-то с африканскими корнями и соответствующей внешностью. Первое упоминание о Тома Александре во Франции сделано вскользь и содержится в письме аббата графу де Мольду. Аббата больше волновала интрижка Антуана с экономкой, мадемуазель Рету.
«Месье и господин мой» — писал аббат – «Я хочу первым известить вас что месье ваш дядюшка задумал увеличить количество жителей замка на одного. Он не стал меня слушать и объявил что имеет право поступать как хочет. Его поступки исполнены дурного вкуса. Месье маркиз задумал жениться на этой девушке и никому не позволяет шутить на эту тему… Говорят что юный Тома высадился в Гавре и тоже собирается жить в замке (Я пишу это всё вам потому что вы меня об этом просили, но надеюсь что эта информация вам не понадобится. Я слышал что маркиз очень зол на меня. Сожгите это письмо).»
Антуан только так нарушал свои обещания и имущественные гарантии которые он давал – не только племяннице с мужем, но и вдове младшего брата, Луи. Он открыл в себе способности сутяги и буквально не вылезал из судов. Он еще слупил с мужа племянницы пожизненную ренту, а оставшееся, включая родовой замок, продал соседу за 67000 ливров.
Осенью 1778 года Антуан с сыном переехали в Сент-Жермен-на-Ле, небольшой город к западу от Парижа, сейчас бы сказали «пригород». Начинал Сент-Жермен-на-Ле как аристократический район, но ко второй половине 18-ого века превратился в город белых воротничков и коммерсантов, а так же немногих искусных ремесленников которые их обслуживали. Чудесное было место – свежий незагрязненный парижскими ароматами воздух, а Париж близко, если верхом или в экипаже. Бонусом был великолепный парк, который развели еще при Людовике XIV.
Кроме сына, Антуан привез с собой из Нормандии еще одного человека – бывшую экономку мадемуазель Рету. Эта троица сняла просторную квартиру в доме на улице Золотого Орла. В нескольких минутах ходьбы находилась знаменитая школа фехтования Николя Тексье де ла Бусьер, который много лет обучал фехтованию дофинов, наследников престола. Кроме фехтования там обучали всему что должен знать юный аристократ. Туда отец Тома-Александра и определил. Юноше еще предстояло узнать что он не единственный чернокожий во французской столице. Другие такие же жили в стране Бурбонов. У некоторых было богатство, у некоторых громкие титулы, а у некоторых – ни того, ни другого. Как раз тогда на них стали обращать внимание по очень высоким адресам и это внимание не сулило им ничего хорошего.