Драгун королевы
13 февраля 1786 года был подписан брачный контракт между Александром Антуаном Дави де ла Пайетри (дальше длинное перечисление аристократических титулов и владений) и его экономкой Мари Рету, обозначенной как «дочь виноторговца». Свадьба состоялась на следующий день, в день Св. Валентина.
Похоже что Тома-Александр на свадьбу не явился. Во всяком случае его подписи среди подписей свидетелей нет. Этот брак отразился на отношениях отца и сына. Выросшая в семье мелких буржуа, сама зарабатывавшая себе на жизнь Мари (а для женщин таких возможностей было немного) не понимала с какого перепугу содержать 24-летнего здорового лба и оплачивать его аристократические прихоти. За те десять лет что она была знакома с Тома-Александром, он не только не приобрел профессии которая будет его кормить, но даже и думать в этом направлении не собирался. Для молодого человека с характером, амбициями и навыками Тома-Александра существовал один способ как мы сейчас сказали бы, социализации – военная служба. Один английский аристократ, посетивший в это время Францию, оставил такую запись: «Для местных дворян считается бесчестием не служить в армии, или как они тут выражаются, не состоять на службе королю». Меньше чем через две недели после свадьбы отца Тома-Александр решил уйти в армию.
Какой разговор состоялся между отцом и сыном мы никогда не узнаем. 2 июня 1786 года Тома-Александр подписал реестр 6-ого полка драгун королевы как новобранец в звании рядового. Подписал именем «Александр Дюма», впервые использовав ту самую фамилию, которую впоследствии его сын прославит на весь мир. Больше он никогда не использовал ни имя «Тома», ни фамилию «Дави де ла Пайетри». В графе «родители» он написал «Антуан и Сесетт Дюма». Чтобы отпрыск аристократической семьи шел в армию рядовым – это было совершенно неслыханно. Мы никогда не узнаем потребовал ли Антуан чтобы Александр не использовал родовое имя или Александр так поступил по собственной инициативе. По закону от 1781 года офицером мог стать кандидат, который доказал специальной королевской комиссии что у него четыре поколения аристократических предков со стороны отца. У Александра такая возможность была. Почему же он этого не сделал? Понимал что человеку с его цветом кожи офицером стать никто не даст? Вдрызг разругался с отцом, не хотел больше от него одолжений, вспомнил что этот человек на минуточку владел им как собственностью и отдал в залог? Вспомнил проданную мать и младших? Этого мы тоже не узнаем. Мы знаем только что с тех пор он жил на свою армейскую зарплату и к деньгам отца больше не притронулся. 15 июня того же года Антуан скончался, прожив в браке с Мари Рету лишь четыре месяца.
Александр Дюма целиком окунулся в свою новую жизнь. Драгуны – легкая кавалерия, использовалась для разведки, рейдов по тылам неприятеля и для так называемых «заигрывающих» ударов, то есть дерзких атак чьей целью было отвлечь внимание противника от пехоты. Первые регулярные драгунские полки служили еще Людовику Тринадцатому и кардиналу Ришелье. Их ввели примерно тогда же когда и мушкетеров и кроме чисто военных задач, у этих частей были задачи еще и социальные – предоставлять возможности для карьерного роста сыновьям мелких дворян. (Мушкетеров в 1776 Людовик Шестнадцатый упразднил по финансовым соображениям).
В глазах командования драгуны были расходным материалом. Они получали коней похуже и оружие подешевле чем тяжелая кавалерия или элитная конная гвардия состоявшая при короле. Драгуны получали самые опасные задания. При наступлении они шли впереди основных сил, собирали разведданные, захватывали и удерживали мосты, обезвреживали ловушки. При отступлении в их обязанности входило удерживать мосты и переправы покуда не переправятся все остальные – и отступать последними. В мирное время их бросали на чисто полицейские дела, такие как борьба с разбойниками и контрабандистами.
(Дальше байки которые записал Дюма-писатель. Будто бы его отец носил четыре мушкета засунув пальцы в дула – а каждый тогдашний мушкет весил три килограмма — и мог поднять лошадь зажав ее между ногами).
Индивидуальные и групповые дуэли практиковались в тогдашней французской армии не только между офицерами, но и между нижними чинами. Командование считало это хорошей тренировкой боевых навыков, а в случае с групповыми дуэлями «стенка на стенку» — способом сплотить солдат и привить им честь мундира. Дюма-писатель наверняка слышал рассказы о дуэлях от боевых товарищей отца и перенес в начало 1600-ых годов на страницах своих произведений.
Нет никаких свидетельств что кому-то из сослуживцев рядового Дюма не понравился цвет его кожи. Он не был единственным темнокожим в своем полку. Если бы кто-то и начал к нему цепляться, то у Александра Дюма были все возможности защитить свою честь и достоинство, а заодно продемонстрировать сослуживцам чего от него ждать в бою.
* * *
Летом 1788 года, через два года после того как Александр Дюма ушел в армию, Франция начала разваливаться. Хотя Франция часто воевала с соседями, внутренняя власть отличалась редкой стабильностью – уже восемьсот лет власть находилась в руках одной семьи Капетингов. (После казни мужа Марию Антуанетту в официальных документах именовали «вдова Капет»). Короли в основном справлялись со своей работой, кто-то лучше, кто-то хуже. Веками когда люди кричали Vive le roi!, они имели в виду Vive la France! И поначалу никто не думал что это изменится. Да, коронация Людовика Шестнадцатого совпала с хлебными бунтами. Да и пиетета своим подданным этот Людовик не внушал – неуклюжий, близорукий, не интересующийся ничем кроме охоты и работы на токарном станке, не способный даже зачать наследника с собственной женой. Но никто и представить себе не мог что этот сентиментальный недотепа закончит свои дни на эшафоте.
Американская революция началась с налоговых протестов и то же самое можно сказать о французский революции. К середине 1780-ых Франция обанкротилась.
В июне 1788 года толпа горожан в Гренобле забросала королевских солдат черепицей. Те открыли огонь и убили троих. Тогда это никому не показалось чем-то из ряда вон выходящим, но скоро события по гренобльскому сценарию охватили всю страну.
В июле на Париж вдруг обрушился град. Все посевы оказались повреждены и побиты. В августе министр финансов заявил королю что денег в казне нет. Многие винили в этом траты аристократии и королеву-австриячку. Правда состояла в том что бюджет французского королевства окончательно похоронила финансовая поддержка оказанная американской революции. В стремлении насолить англичанам Версаль буквально выстрелил себе в ноги и назло бабушке отморозил уши.
Министр финансов предложил королю созвать Генеральные Штаты, старинное сословно-представительское учреждение. Их не собирали с 1614 года, никто не знал точно как они работают. С 1614 страной абсолютно правил то один, то другой Людовик, и лишь иногда его власти бросали вызов аристократы со своей фрондой или суды Parlements. Предки Людовика Шестнадцатого отчаянно противились попыткам созыва Генеральных Штатов, но он согласился и была назначена дата созыва – следующей весной. Общество коллективно вздохнуло с облегчением. Всем казалось что созыв Генеральных Штатов спасет Францию. В 1788 отметили столетие английской «славной революции», перехода от абсолютной монархии к конституционной. Многие считали что во Франции вот-вот случится что-то похожее.
Зима 1788-1789 годов выдалась очень суровой. Замерзла Сена, снегом занесло дороги, жизнь практически остановилась. Пекарни не пекли хлеба, замолчали ткацие станки Лиона, бедняки тысячами замерзали насмерть. А правительство с пустой казной ничем не могло помочь. Когда наконец наступила весна, созыва Генеральных Штатов ждали со смесью эйфории и отчаяния. Кроме собственно выборов делегатов, подготовка к этому событию состояла в составлении так называемых «жалобных списков». Любой налогоплательщик старше 25 лет теоретически мог подать в такой список свою жалобу (иногда на этом праве настаивали особенно бойкие вдовы, ссылаясь на то что в законе пол жалобщика не указан). По всей стране люди собирались на политические посиделки в трактирах и коллективно решали на что жаловаться. Жалобы были самые разные, про рабство там тоже было. Но в основном они касались тяжелой доли крестьян, колоссальных налогов которые с них взымались и всяких феодальных пережитков вроде барщины. Так случилось что простые люди массово заинтересовались участием в политическом процессе. Составление этих жалоб внушило людям надежду – ничем не обоснованную – что как только их жалобы дойдут до короля, жить станет легче.
5 мая 1789 делегаты Генеральных Штатов собрались в Версале. Цитадель монархии стала местом политического карнавала. Делегаты из всех городов и провинций вместе тусили, разговаривали, сравнивали жалобы своих избирателей. Собирались небольшими группами и вели жаркие дебаты. Группа бретонских депутатов назвала свой междусобойчик «клубом якобинцев».
Но прежде чем Генеральные Штаты могли приступить к работе, предстояло решить сословную проблему. Французский «земский собор» состоял из трех сословий – нобилитета, духовенства и буржуазии, в каждом по равному числу делегатов. На практике это означало что духовенство и нобилитет сбивались в один блок и не давали буржуазии протащить законы выгодные их избирателям.
Делегаты буржуазии или «третьего сословия» внезапно осознали что представляют 96% населения Франции и основную массу налогоплательщиков. Это придало им сил и решительности. Они стали требовать чтобы количество депутатов от третьего сословия было удвоено. Небольшая группа радикалов начала агитировать чтобы сословный характер Генеральных Штатов вообще был упразднен. К им прислушивалось все больше и больше коллег, и даже кое-кто из либеральных священников и аристократов. Все чаще звучали призывы сделать нормальный парламент по принципу «один делегат – один голос», без учета сословия. Новую Национальную Ассамблею решили собрать в субботу, 20 июня. Но когда делегаты явились на заседание, королевские солдаты не пустили их в зал. Им было объявлено что через неделю состоится специальная «королевская сессия», на которой Людовик планировал заявить им что их инициативы незаконны. Разъяренные делегаты отказались подчиниться и отправились на теннисный корт, поклявшись не уходить оттуда пока у Франции не будет конституции.
Король приказал усилить парижский гарнизон. В обычных обстоятельствах в Париж бы вызвали 6-ой полк драгун королевы, в котором служил Александр Дюма, но обстановка была такая что своим солдатам король уже не доверял. Из двадцати тысяч солдат прибывших для усиления парижского гарнизона треть составляли иностранные наемники. Активисты вели агитацию в войсках, раздавали памфлеты с надписями «Вы сначала граждане, потом солдаты». В те годы казалось даже природа ополчилась на старый режим. Северная Франция полностью осталась без зерна. Хлебные бунты захлестнули Нормандию и Пикардию и угрожали Парижу. Распространялись слухи что король специально решил уморить народ голодом, а потом напустить на него иностранных солдат.
В ночь на 12 июля толпы парижан врывались в дома и магазины и вооружались чем попало – пистолетами, саблями, пиками, топорами и кухонными ножами. Толпы голодных людей нападали на булочные. Восставшие обнаружили в арсенале Дома Инвалидов тридцать тысяч мушкетов, но к ним не было пороха и зарядов. Все это хранилось в Бастилии. В 1789 году там оставалась лишь горстка заключенных и ее вообще планировали снести. Но для большинства людей Бастилия оставалась символом монархического угнетения. 14 июля толпы штурмом взяли Бастилию. Коменданту обещали сохранить жизнь, но когда его вели через площадь чтобы отвести туда где планировали держать, разъяренная толпа вырвала его из рук охраны и линчевала. Его отрезанную голову насадили на пику и потом с этой пикой радостно бегали туда-сюда. Охрана Бастилии перешла на сторону восставших и объявила себя Национальной Гвардией. После этого министр обороны заявил королю что не может гарантировать лояльность ни одного солдата или младшего офицера. Раньше ancien regime остался без казны, теперь без вооруженных сил.
17 июля в центральной парижской ратуше король встретился с представителями новых городских властей Парижа и поручил генералу Лафайету командование преобразованной Национальной Гвардией Парижа. Тогда все было очень цивильно. Король позволил Лафайету прикрепить себе на шляпу революционную кокарду и толпа революционеров разразилась криками «Да здравствует король!»
* * *
Пока Париж бурлил, Александр Дюма оставался со своим полком, а весь полк ждал приказов. Они был расквартированы в городке Лаон, в 130 километрах к северо-востоку от Парижа. Это был один из самых бедных регионов страны и настоящий котел революционных настроений. На американскую войну Пикардия послала больше волонтеров чем любая другая провинция.
Однако летом 1789 это место выглядело удивительно, даже нереально спокойным. Расположенный на холме над равниной, Лаон предлагал всем своим жителям, даже самым бедным, виды отрадные для души. Париж многократно перестраивался, там ломали средневековые стены чтобы построить аллеи и бульвары (на которых уже бесновались толпы с головами на пиках), а Лаон остался городом за стеной, с воротами – все по старинке. Со времен Римской империи Лаон защищал северную Галлию от вандалов, аланов, гуннов, бургундцев, франков – пока франки не победили и не посадили свою династию. Когда я прогуливался там, я все время вспоминал кадры из «Властелина колец» — светлая крепость на высоком холме над равниной.
15-ого августа 6-ой драгунский полк наконец-то получил приказ. Им предписывалось отправиться в городок Вилль-Котеретт и защищать родовой замок герцогов Орлеанских – принцев крови перешдших на сторону революции – от разбойников. Кроме того, на них возлагалась миссия защищать жителей Вилль-Котеретт и вообще поддерживать порядок. Приказ пришел из регионального штаба в Суассоне, но туда он пришел не из Версаля. Подписал приказ некий Клод Лабуре, хозяин трактира, которого по новой революционной моде жители Вилль-Котеретт выбрали командовать городским ополчением.