Орвелл. Шотландский остров Джура, 1948
(Я думала Рубен единственный писатель в истории литературы, набиравший книгу одним пальцем. Оказывается, нет. Орвелл – достойная компания, прям даже лестно)
Еще один приступ мучительного кашля захлестнул Джорджа Орвелла. Он перестал печатать и рухнул на кровать. Он с трудом набирал в воздух в изъеденные болезнью легкие и терпел, терпел, терпел покуда приступ не пройдет. Работа была тяжелая. Печатал Орвелл плохо, а рукопись была вся исчеркана-перечеркана. Парафиновый обогреватель в комнате не спасал. Интенсивность кашля спала и теперь Орвелл мог слышать гул ветра за окном одинокого деревенского домика. На острове Джура жило менее 250 человек. Орвелл переехал в этот домик вместе с сестрой Аврил и приемным сыном Ричардом после смерти жены Айлин. До ближайшего врача было 25 миль по скверной сельской дороге. Семь месяцев из предыдущего года Орвелл провел в больнице в Глазго. Его лечили стрептомицином, тогда экспериментальным лекарством. От туберкулеза легких это помогло, но побочки были тяжелые – сыпь на коже и слизистых оболочках, расползались ногти, вылезали клоками волосы. Губы кровоточили так, что проснувшись, приходилось смывать запекшуюся корку прежде чем открыть рот. C правой рукой закованной в гипс (чтобы уменьшить нагрузку на правое легкое), он набирал текст на машинке левой рукой. Типично для туберкулезников, Орвелл стремительно худел и просыпался мокрым от пота. Он пытался через друзей найти машинистику, чтобы печатала под диктовку, но ехать в такую глушь никто не захотел. Сам он боялся не перенести переезд в Лондон или Глазго. Оставалось одно – печатать самому и надеяться успеть закончить дело раньше чем смерть придет за ним.
Телеэкран издавал раздирающий уши свист, державшийся тридцать секунд на одной ноте. На часах 07.15 – время подъема для конторских служащих. Уинстон выдернул себя из постели – нагишом, поскольку член внешней партии получал всего три тысячи купонов на одежду в год, а пижамный костюм стоил шестьсот – и схватил со стула поношенную майку и шорты. До физзарядки оставалось три минуты. И тут его согнул жестокий приступ кашля, как почти всегда после пробуждения. Кашель норовил вывернуть легкие наизнанку, так что Уинстон повалился на спину и начал отчаянно ловить ртом воздух, пытаясь восстановить дыхание.
Уинстон Смит не был так болен как его создатель и сделал всю требуемую зарядку. И главной угрозой его жизни было не слабое здоровье. Уинстон вел дневник в котором записывал крамольные мысли. За мыслепреступление полагались не просто арест и казнь. Человека просто стирали из списка когда-либо живших, уничтожая все следы его пребывания на земле. Уинстон Смит прекрасно знал как это делается. Он работал в министерстве правды и занимался тем что переписывал старые газетные статьи так чтобы они отражали ту версию истории которая в данный момент была нужна правящей партии. Он писал чтобы в будущем осталась неофициальная версия настоящего. А вот Джордж Орвелл изобрел будущее чтобы говорить о настоящем. Если написанием своего дневника Уинстон Смит практически гарантировал свое уничтожение, то Джордж Орвелл надяелся что его текст хотя бы частично предотвратит подобные уничтожения. И обоим смерть дышала в затылок. Уинстону Смиту – от полиции мыслей, его создателю – от туберкулеза.
Первые двенадцать страниц «1984» Орвелл написал в июне 1945. До осени работа над текстом шла туго – нужно было работать заработка ради, да и здоровье подводило. К сентябрю 1946 было написано всего пятьдесят страниц. Через год был готов первый вариант, еще через год – окончательный. Получается что написание «1984» заняло три года. (В сравнении, написание «Скотного двора» заняла три месяца). За эти три года политическая карта мира изменилась до неузнаваемости и этот процесс нашел отражение в тексте «1984».
В тексте весь мир разделен на три супедержавы – Евразию, Океанию и Остазию. Океания это сочетание Великобритании и США. Евразия – это континентальная Европа под властью чего-то похожего на Советских Союз. Остазия это конфедерация бывших Японии и Китая подмявшая под себя восточноазиатские страны поменьше. Эти супердержавы находятся в состоянии постоянной конфронтации, иногда две против одной, однако союз двух против одной это всегда ненадолго. Постоянная война помогает всем троим держать в тоталитарной узде собственное население.
Пока Орвелл придумывал это антиутопическое будущее, две супердержавы – СССР и США – делили мир между собой. Впоследствии Орвелл писал что идея пришла к нему после чтения новостей о встрече «большой тройки» в Тегеране в ноябре 1943. Рузвельт, Сталин и Черчилль делили послевоенный мир, и этот образ нашел отражение в финальной сцене «Скотного двора», где люди и привилегированные свиньи обсуждают будущее фермы, а другие животные смотрят в окна и не могут отличить людей от свиней. Еще во время войны Тегеранская конференция показала Орвеллу каким будет послевоенный мир. Если примерно равная политическая и экономическая мощь США и СССР сделала соперничество сверхдержав вероятным, то явление на сцену ядерной бомбы сделало его неотвратимым. 6 августа 1945 американский бомбардировщик Энола Гей (полковник Пол Тиббетс назвал самолет в честь своей матушки Энолы Гей, вот же ж удружил маме) сбросил бомбу на японский город Хиросима. Погибло 80000 человек. Через три дня сбросили такую же бомбу на Нагасаки – еще сорок тысяч. Через пару месяцев вышла статья Орвелла в журнале «Трибьюн» о том как это оружие изменит мировой порядок. (Дальше несколько цитат, в том числе «государство которое непобедимо и одновременно в состоянии постоянной холодной войны со своими соседями». Именно так впервые был использован термин «холодная война»).
Очень скоро британским дипломатам и разведчикам стало ясно что СССР хочет окружить себя кольцом сателлитов и не собирается отказываться от контроля над территориями завоеванными в центральной и восточной Европе. За несколько лет войны эти страны изменились до неузнаваемости. Политические и интеллектуальные элиты этих стран были почти полностью уничтожены, а демографический состав изменился из за Холокоста, этнических чисток и принудительного перемещения огромных масс людей. В мае 1944 коммунистическое Движение за Национальное Освобождение Энвера Ходжи выгнало короля Зога из Албании. В Польше, несмотря на то что США и Великобритания помогали польскому правительству в изгнании верх взяли коммунисты после того как признали временный комитет польской рабочей партии в Люблине за легитимное правительство зимой 1944. В Югославии Народный Фронт с огромным перевесом выиграл ноябрьские выборы 1945 года и устроил в стране однопартийную диктатуру коммунистов, хотя глава Народного Фронта Иосип Броз Тито оказался слишком независимым и непредсказуемым на сталинский вкус. В 1946 Болгария и Румыния тоже избавились от всех партий кроме коммунистической. В Венгрии местные коммунисты терпеливо дождались когда с венгерской земли уйдут последние представители американской и английской оккупационных администраций и взяли власть в 1947.
5 марта 1946 Уинстон Черчилль сказал свою историческую речь в провинциальном коллежде города Фултон, штат Миссури. Он проиграл выборы лейбористам во главе с Клементом Атли, стал частным лицом и был свободен говорить что думает. Обращаясь к аудитории, в которой сидел президент США Гарри Трумэн, Черчилль сказал:
От Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике железный занавес опустился на наш континент. За этим занавесом оказались столицы древних государств центральной и восточной Европы. Варшава, Берлин, Прага, Будапешт, Белград, Бухарест и София вместе населяющими их миллионами людей оказались в сфере советского влияния и все в той или иной форме, не только подвержены влиянию, но и испытывают на себе все более ужесточающийся контроль Москвы.
Трумэн прочел речь Черчилля заранее. Но даже и без речи, он относился к Сталину с куда большим недоверием чем его предшественник. За месяц до фултонской речи американский поверенный в делах Джордж Кеннан отправил в Вашингтон свою знаменитую «Длинную телеграмму», анализ мотивов и амбиций Кремля, который надолго определил внешнюю политику США. В этой докладной записке Кеннан предупреждал что СССР хочет «подорвать политический и стратегический потенциал стран Запада», «стравить страны Запада между собой» и «ослабить влияния стран Запада на колониальные, отсталые и завиисимые народы». Кеннан делал вывод что если США примут меры направленные на подрыв советского влияния, то воевать с СССР будет даже не обязательно.
В результате появилась доктрина Трумэна. Началось все с того что в оставленной немецкими войсками Греции коммунистические и промонархические партизаны сцепились в гражданской войне и борьбе за власть. Англичане поддерживали монархистов, но у них кончились деньги. США вызвались помочь. В марте 1947 Гарри Трумэн произнес речь, где начал со специфически греческих дел, потом сказал: «Я считаю что политикой США должна стать поддержка свободных народов против вооруженных сепаратистов или внешних интересантов. Я считаю что мы должны помогать свободным народам самим решать свою судьбу». Изначально поддержка была в основном экономической.
(Дальше несколько абзацев про план Маршалла, кому интересна эта тема – в первом комментарии ссылка на длинную простыню под названием «Все что вы хотели знать о плане Маршалла и стестнялись спросить»)
В Европе нарастало напряжение. В феврале 1948 коммунисты с помощью переворота взяли власть в Чехословакии. Финляндия и Норвегия, имевшие с СССР общие границы, обеспокоенно на это смотрели. В Германии ухудшались отношения между бывшими союзниками. На Потсдамской конференции 1945 Германию разделили на четыре оккупационные зоны – американскую, английскую, французскую и советскую. Находящийся в советской зоне Берлин тоже поделили на четыре сектора – американский, английский, французский и советский. А вот по репарациям и восстановлению Германии между бывшими союзниками согласия не было. Москва не хотела чтобы Германия перевооружалась, а США не хотели чтобы доведенная до нищеты и униженная Германия снова стала источником нестабильности в Европе. В 1948 западные военные администрации провели денежную реформу, сменили рейхсмарку на дойчмарку, не обратив внимания на возражения из Москвы. В ответ на это Сталин приказал перекрыть все транспортные пути в Берлин – и по земле и по реке Шпрее. Но оставалось небо и вместо того чтобы поднять кверху лапки американцы с англичанами решили снабжать Берлин по воздуху. Берлинский воздушный мост продолжался с лета 1948 по май 1949. В сентябре 1949 стало окончательно понятно что никакой единой Германии не будет и возникло два государства – Федеративная Республика Германия на западе и Германская Демократическая Республика на востоке.
Когда Орвелл в ноябре 1948 закончил «1984», его видение мира поделенного между свердержавами казалось самой что ни на есть реальностью. Пока он лежа в постели в домике на острове Джура дописывал свой опус магнум, госдеповская команда во главе с Кеннаном работала над планом будущего северо-атлантического альянса. В мае следующего года был оформлен военный союз между США и странами западной Европы, он же НАТО. В августе 1949 СССР, уже окруживший себя буфером из стран-сателлитов, добился технологического и военного паритета с НАТО, когда в Семипалатинске успешно испытал собственную ядерную бомбу. Океания и Евразия намертво сцепились в холодной войне, ровно так как Орвелл и предсказал.
Орвелл допечатал свой манускрипт, отослал его издателю и практически весь декабрь провел на постельном режиме. Как всегда, написав шедевр, Орвелл начинал писать друзьям письма, в которых бухтел – не так, не то, не удалось, хороший замысел испортил. Но его издатель Фред Варбург свое дело знал хорошо и сделал всё чтобы «1984» был издан как можно скорее. Тираж появился на прилавках 8 июня 1949 и первый год было распродано почти 50000 экземпляров. В США издательство «Харкурт Брейс» продало 170,000 экземпляров, потом второй тираж – 190,000.
Хотя Орвелл сделал местом своего антиутопического будущего Англию, по тексту пригорошнями рассыпаны намеки на Советский Союз. Правящая партия пришла к власти в результате революции и единолично управляется усатым вождем по имени Старший Брат. Все называют друг друга товарищами, но некоторые товарищи равнее других. Члены внутренней партии живут в роскошных квартирах с вышколенной прислугой и имеют доступ к лучшим продуктам. За врагами народа охотится полиция мыслей, всегда приходит за ними ночью и казнит пулей в затылок в подавалах министерства любви. Упоминается «большой террор» 1950-ых. История переписывается и перекраивается в угоду линии партии.
Так же как в сталинском СССР, партия в «1984» нуждалась в Иуде, во внутреннем враге. Эту роль выполняет Эммануэль Гольдштейн, один из основателей партии, который «встал на путь контреволюции, был приговорен к смерти, сбежал из под стражи и исчез». Его речи транслируют специально чтобы устроить массовые двухминутки ненависти. Чтобы даже неискушенный читатель понял о ком речь, Орвелл сделал Эммануэля Гольдштейна даже внешне похожим на Льва Троцкого.
Любой тоталитарный режим стремиться подчинить себе литературу. В феврале 1944, когда он заканчивал написание «Скотного двора», Орвелл написал литературному критику и белоэмигранту Глебу Струве письмо с благодарностью за рекомендацию романа-антиутопии Евгения Замятина «Мы». В «Мы» все контролирует государство, имена заменили номера и надзор осуществляется 24 часа в сутки. Уже в 1921 советским цензорам стало ясно что роман антисоветский, а автор контра. Лишь благодаря вмешательству Максима Горького Замятина отпустили в 1931 в эмиграцию. Он умер в бедности в Париже. Останься он в СССР, он бы несомненно разделил судьбу Бабеля. Но рукопись сохранилась, была издана и роман оказал влияние на Орвелла когда он создавал свою собственную антиутопию.
Орвелл хотел чтобы его книга подрывала сталинизм и предпринимал для этого конкретные шаги. Он сам признавался что написал «Скотный двор» в виде короткой новеллы, чтобы его можно было быстро перевести на другие языки. Украинский перевод вышел типографии одного из лагерей перемещенных лиц в американской зоне в Германии и Орвелл сам написал к нему предисловие. К его негодованию американские военные власти конфисковали часть тиража и отдали его советской военной комендатуре (зачем, ёлки с палками?), но две тысячи экземпляров от конфискации припрятали. В сентябре 1947 он писал Артуру Кестлеру (тоже известный писатель холодной войны, но глава про него зубодробительная и скучная и я ее переводить не стала) с идеей переводить произведения последнего на украинский и распространять за железным занавесом бесплатно. «Мы должны помочь этим людям всеми возможными способами – писал Орвелл – «и я старался это делать с1945, когда в виде перемещенных лиц мы получили надежду на то что будет возможно пробить стену между Россией и западом. Если наше правительство этого не видит, значит пусть каждый делает что может частным образом.»
В следующем году он написал своему агенту Леонарду Муру что не хочет никаких гонораров и процентов с изданий «Скотного двора» на славянских языках. Русское издание вышла в лондонском эмигрантском издательстве «Посев» в 1949 и распространялось в лагерях для перемещенных лиц. У «Посева» возникла идея сделать карманное издание и провести его на подконтрольную СССР территорию, через Берлин или Вену. Из письма Орвелла Муру: «Я на это согласен, но потребуются средства чтобы печатать и переплетать». Из дальнейшей переписки ясно что Орвелл оплатил этот проект сам, из немецкого гонорара за «1984».
(Если кого-то интересует тема лагерей перемещенных лиц, ищите по словам «Последний миллион», частичный перевод книги под таким названием).
Против чего выступает Орвелл было всем ясно и понятно. Гораздо менее понятно было за что он выступает. Этот вопрос преследовал Орвелла большую часть его литературной карьеры и тянулся еще с Испании. Там он ясно понимал что хочет сражаться с фашистами, но не сразу понял хочет ли он это делать в рядах коммунистов, социалистов или анархистов. Тогдашние американские правые увидели в «Скотном дворе» защиту либеральной демократии и свободного рынка. Орвелл раздраженно писал своему другу: «Я не для того написал книгу против Сталина чтобы дать капиталистам орудие пропаганды». В написанном в 1946 эссе «Зачем я пишу» Орвелл суммировал свое политическое кредо так: «Каждая серьезная строка которую я написал с 1936 была написана, прямо или косвенно, против тоталитаризма и за демократический социализм, как я его понимаю».
Надо ли говорить что «1984» тоже очень понравился американским правым как обличение социализма, а нью-йоркская газета «Дейли Ньюс» даже усмотрела в тексте наезд на партию лейбористов. Общество Джона Берча (праворадикальная организация, такой Ку Клукс Клан в костюмах, а не капюшонах) распространяла «1984» и даже сменила номер телефона своей штаб квартиры так чтобы последние цифры были 1984. Если бы Орвелл читал Фейсбук на русском, он наверняка вспомнил бы мем «люди читают ж*пой». Да, он критиковал партию лейбористов, но с куда более левых позиций чем она сама. Орвелл был сторонником отмены парламентских мест по наследству (то есть фактически сторонником роспуска Палаты лордов) и элитных школ. Антисоциалистические рецензии на «1984» так расстроили Орвелла что он упросил Варбурга опубликовать через пресс-офис издательства следующее: «Мой последний роман не задумывался как обличение социализма или британской партии лейбористов которую я поддерживаю. Он был задуман как иллюстрация опасности централизованной власти, которая была в одинаковой степени продемонстрирована фашизмом и коммунизмом.»
13 октября 1949, сидя в постели, Орвелл обвенчался с Соней Браунвелл. Священник пришел проводить церемонию к нему домой. Знакомы они были с начала войны, но нет никаких свидетельств что до смерти Айлин Орвелл себе что-то там позволял. После смерти Айлин Орвелл и Соня сблизились совсем. В конце 1945 Орвелл сделал Соне предложение и получил отказ. Они продолжали переписываться пока Орвелл жил на Джуре и некоторые литературоведы считают Соню прототипом Джулии в «1984». Летом 1949 Орвелл снова сделал Соне предложение и на этот раз она согласилась. Литературные круги, в которых оба вращались (Соня работала в редакции журнала «Горизонт»), удивленно подняли брови. Орвелл хотел сиделку и литературного секретаря, зачем это нужно было Соне вообще не очень понятно. Влюблена она была в другого человека, французского философа Мориса Мерло-Понти, и только ленивый об этом не знал. У Мерло-Понти были жена и ребенок от которых он не хотел уходить и Соня поняла что там ей ничего не светит. Однако после свадьбы Орвелл и Соня на удивление хорошо ладили. Все кто посещал Орвелла в этот период, отмечали его бодрость и хорошее настроение. Он планировал писать следующую книгу, как только пройдет курс лечения в санатории в Швейцарии. Но этим планам не суждено было сбыться. 21 января 1950 у Орвелла лопнула в легком крупная артерия и он умер.