Орвелл. Уэска и Барселона. 1937
Пройди пуля в шею Джорджа Орвелла на несколько миллиметров правее или левее – и возможно мы бы думали о холодной войне совершенно иначе. Он вернулся на фронт и всего десять дней провел в Уэске когда его взял на мушку франкистский снайпер. Орвелл командовал отделением из тридцати бойцов, англоязычных интербригадистов и испанцев, и незадолго до рассвета пошел проверять посты. Это была вторая командировка Орвелла на фронт, он был невысокого мнения о способности испанцев метко стрелять и был слишком беспечен. Он разговаривал с стоящим на часах Гарри Милтоном, в это время как начало всходить солнце и оно светило Орвеллу в спину обрисовывая его силуэт. Именно этот силуэт и увидел франкистский снайпер засевший в роще в 150 ярдах от Орвелла. «Господи! Ты ранен?» — крикнул Милтон, когда Орвелл упал практически на него, не договорив предложения. Лежа в траншее, Орвелл не чувствовал свою правую руку и изо рта у него кровь практически выливалась. Бойцы погрузили его на носилки. Милтон был уверен что командир «не жилец». Пуля вошла в шею и из нее вышла. Гарри Вебб, один из несущих носилки, стал поливать рану спиртом и потом Орвелл рассказывал что почувствовал «приятную прохладу». Его понесли и он ощутил на своем лице шелестящие листья. «Какое счастье что мире есть серебристый ясень» — подумал он. Если он принимался слишком тяжело дышать, кровь начинала выходить изо рта пузырями. Орвелл решил что ему задело артерию и что он вот сейчас умрет. Он с горечью думал о своей жене Айлин и о том как глупо попался. Его испанское приключение должно было закончиться совсем не так.
Тогда Орвелл не знал что приключение совсем не закончилось. Начиналась его новая, зловещая глава. Если бы пуля действительно попала в артерию, Эрик Блэр, человек которого мы все помним как Джорджа Орвелла истек бы кровью прямо там на носилках. Он бы стал очередным писателем погибшим на войне с фашизмом, как например Джон Корнфорд, убитый снайпером в Кордобе в декабре 1936. Но Орвелл выжил и встал на путь который неминуемо столкнул его с разновидностью тоталитаризма которую он стал презирать так же сильно как фашизм – со сталинизмом. Следущие недели и месяцы с предельной ясностью продемонстрировали ему что это такое.
* * *
Когда Орвелл приехал в Барселону в самом конце 1936, он приехал с несложной и понятной целью – сражаться с фашистами. Впоследствии он признавался что совершенно не понимал сложного политического пейзажа тогдашней Испании и насколько разные и противоречивые силы участвовали в конфликте. Для прогрессивных интеллектуалов поколения Джорджа Орвелла борьба с фашизмом шла в обязательном пакете – особенно после того фашизм потеснил левых из правительства в Италии (1922), Германии (1933) и Австрии (1934). 17 июля 1936 высшие офицеры испанской армии устроили переворот с целью сместить условно левое правительство, которое с небольшим перевесом выиграло выборы в феврале того же года. В самом своем начале переворот был на редкость плохо спланирован и казался мертворожденным. Верные заговорщикам элитные армейские части застряли в Африке без возможности достичь Испании, так как флот оставался верен республиканскому правительству. Заговорщики поняли что дело труба и решили обратиться к иностранным союзникам. Бенито Муссолини уже давно поддерживал испанских правых. После некоторых колебаний он решил отправлять в Испанию деньги, самолеты, летчиков, инструкторов, а потом и воинские части. Первые два транша самолетов разбились на территории французского Алжира и таким образом весь мир узнал что Муссолини поддерживает заговор в Испании. Националисты (как они стали себя называть, еще не франкисты потому что Франко пока на вторых ролях) отправили делегацию в Германию к Адольфу Гитлеру. Гитлер встретил делегацию в Байрорте, на ежегодном фестивале музыки Вагнера. Он только что прослушал любимую оперу «Зигфрид» и был в прекрасном настроении. После возбужденного монолога о борьбе с коммунизмом, фюрер дал согласие на операцию в Испании получившую название «Волшебный огонь». Скоро немецкие истребители из эскадрильи «Кондор» патрулировали испанское небо, а потом потоком пошли оружие и боеприпасы. Немецкие транспортные самолеты наладили воздушный мост из Африки.
Изначально военный переворот не должен был возглавлять Франсиско Франко. На эту роль прочили генерала Хосе Санхурхо, чья предыдущая попытка переворота в 1932 провалилась. С тех пор он жил в изгнании в Португалии. За два дня до начала переворота за Санхурхо отправили самолет. Генерал Санхурхо был явно не великого ума человек потому что под завязку набил маленький двухместный самолетик чемоданами со всяким барахлом. Самолет взлетел, закувыркался в воздухе, упал и загорелся. Санхурхо и пилот погибли. Все другие возможные кандидаты сидели в республиканских тюрьмах и Франко стал вождем испанских правых – никого другого не было. Через неделю иностранные дипломаты и журналисты стали называть заговорщиков и верные им войска франкистами, а сам Франко взял титул «каудильо», аналог дуче или фюрера.
Благодаря поддержке Германии и Италии путч стал набирать обороты. К концу лета 1936 ситуация для республиканцев выглядела очень невесело. В августе и сентябре силы франкистов высаживались на южном берегу Испании, а оттуда стали наступать на Мадрид, оставляя после себя выжженную землю и кучи трупов гражданских лиц. Из опасений что Мадрид не устоит, республиканское правительство, точнее коалиция из левых и центристских партий под руководством премьер-министра Франсиско Ларго-Кабальеро, бежало в Валенсию.
И тут республиканцам начали запоздало помогать их единомышленники за пределами Испании. 15 октября получили первый транш оружия из СССР. Во второй половине октября начали прибывать первые добровольцы для будущих интербригад. Их переправлял через французско-испанскую границу Коминтерн. Официальной целью Коминтерна было распространение по миру коммунистических идей, но во второй половине тридцатых он уже полностью плясал под дудку Москвы. Советское оружие и прибывающие под эгидой Коминтерна добровольцы сильно повысили статус испанской коммунистической партии и она решила что может командовать в коалиции. Однако из Москвы их одернули: не борзеть! Сталин вел тонкую политическую игру. Он хотел чтобы правительство Испании осталось таким каким его выбрали на последних выборах чтобы не напугать Францию и Англию. А еще он хотел чтобы Гитлер увяз в изматывающей и дорогостоящей войне и чтобы другие европейские державы ему никак не помогали. Большая часть интербригадистов не имела военного опыта. Их наспех готовили в тренировочном лагере в Альбасете, а потом отправляли в Мадрид отражать нападение франкистов. Интербригадисты оказались решающим фактором в обороне столицы и читая об этом в лондонских газетах, Орвелл почувствовал, по его собственному признанию, «всплеск надежды».
(Дальше перечисление всего что Орвелл к тому времени опубликовал).
Добраться до Испании получилось не сразу. Сначала Орвелл обратился за помощью к генсеку британской компартии Гарри Политту. Политт спросил его собирается ли он вступать в интербригаду, на что Орвелл ответил что хочет на месте посмотреть что происходит прежде чем будет принимать такие серьезные решения. Политт счел что перед ним подозрительный и неблагонадежный тип и посоветовал Орвеллу обратиться в испанское посольство в Париже. Орвелл заручился поддержкой другой левой партии (Независимой Партии Труда) и получил рекомендательное письмо к Джону МакНэру, их человеку в Барселоне. В Париже Орвелл посетил Генри Миллера, чьи книги до сих пор находились под запретом в США. Миллер в пух и прах разнес мечты Орвелла о «сражаться за демократию», но с Орвелла было как с гуся вода. Вместе с другими немецкими, чешскими и французскими добровольцами Орвелл доехал на поезде до французско-испанской границы. Документы проверяли бойцы анархистской народной милиции. Они так впечатлились письмом к МакНэру, что Орвелл решил что поедет прямо к нему в Барселону. «Я поехал в Испанию с целью писать репортажи в газеты» — вспоминал впоследствии Орвелл – «но я тут же вступил в милицию потому что в то время и в той атмосфере это казалось единственным правильным шагом». Орвелл жадно впитывал эту самую атмосферу. Барселона чем-то напоминала революционный Париж первой половины 1790-ых. Многие церкви были десакрализованы, повсюду висели коммунистические и анархистские флаги, лозунги и плакаты. Исчезли все сословные перегородки, даже одежда и обращение на «вы». В гостинице Орвелл пытался дать лифтеру на чай и услышал от лифтера что чаевые это буржуазный предрассудок и зарплаты ему хватает, спасибо. Формально власть в стране сохраняло коалиционное республиканское правительство, но в городе Барселона правил бал CRT, анархо-синдикалистский профсоюз с большим корпусом вооруженной милиции.
(Дальше о том что Орвелл был очень наивен и ничего не понимал в хитросплетениях испанской политической жизни и разных левых течениях которые были в Барселоне в то время представлены).
МакНэр, ветеран-социалист из Тайнсайда (очевидно какая-то рабочая окраина, я не спец в истории английского рабочего движения) не знал что делать с этим долговязым посетителем «с явно буржуазным акцентом». Однако скоро он понял что Эрик Блэр это тот самый Джордж Орвелл, чьи книги Джон МакНэр знал и любил. Английская ILP (Независимая Партия Труда) была связана с испанской POUM (Рабочая Партия Марксисткого Единства). Обе партии были марксисткими, но отказывались вступать в Коминтерн потому что не хотели чтобы ими командовали из Москвы. МакНэр тут же отвел Орвелла в казарму милиции ПОУМ. Для ПОУМ Орвелл был настоящей находкой, впоследствии много было написано о том что сражался он именно в их рядах. Вот чего Орвелл тогда не понимал, это того, что став в ряды ПОУМ, он приобрел врагов не только в лице фашистов.
* * *
За три месяца до появления Орвелла в Барселоне резидентом НКВД в Испании стал Александр Михайлович Орлов. СССР подписал с Англией и Францией пакт о невмешательстве во внутренние испанские дела, но 18 сентября 1936 Сталин подписал распоряжение начать «Операцию Икс». У Орлова было много обязанностей. Он курировал лагеря подготовки добровольцев в Барселоне, Бильбао и Валенсии и помогал испанским коммунистам обзавестись собственной тайной полицией. Помощь СССР была далеко не бескорыстна. Чтобы оплатить поставляемое оружие, из Картахены в Одессу на четырех судах уехал золотовалютный запас испанских банков. Безопасность этой операции обеспечивал Александр Орлов. Кроме того, на Орлова была возложена обязанность, скажем так, экспортировать политические репрессии в Испанию, а именно выявлять троцкистов и устранять их. Главной мишенью этих усилий стала партия ПОУМ. Ее глава Андрес Нин работал у Троцкого секретарем, а ее печатные органы позволяли себе критиковать Сталина и московские показательные процессы над врагами народа. Орлов знал что от него ожидают Сталин и Ежов и знал что с ним будет, если не справится. В октябре 1936 Орлов информировал центр что «троцкистская организация ПОУМ может быть легко ликвидирована». В декабре Коминтерн известил испанскую компартию что поддерживает «полное уничтожение троцкизма в Испании».
Первые три месяца 1937 Джордж Орвелл провел сражаясь в гористом регионе Алькубьерре. Он скоро поняла что его каталанские бойцы – это необученные подростки, плохо вооруженные, не имеющие представления о воинской дисциплине. Направляясь в Испанию, он беспокоился что не имеет должной физической подготовки, должного военного опыта чтобы его приняли в армию. А теперь выяснилось что на своем участке бывший офицер колониальной полиции в Бирме самый подготовленный. Несмотря на свлй никакой каталанский и плохой испанский, Джордж Орвелл энергично взялся за обучение своих солдат. Окопы кишели крысами – именно здесь у Орвелла появился перед ними иррациональный страх. И бойцы, и командир одинаково завшивели – за 80 дней на фронте Орвеллу удалось постирать одежду всего три раза.
Когда на фронт прибыл отряд англичан из 30 человек (все члены ILP, Независимой Партии Труда), Орвелла отправили к соотечественникам, а каталанцам прислали командира из местных. Англичане заняли позиции в Монте Иразо, откуда республиканцы наступали на занятую франкистами Сарагосу. Между атаками Орвелла ждали те же окопы, тот же холод, сырость, вши. Нахохлившись со своей неизменной трубкой, он сидел в траншее с карандашом и блокнотом и писал. Иногда это скрашивалось посылочкой из Барселоны собранной женой Айлин, которую Джон МакНэр взял к себе секретаршей.
Когда Орвелл вернулся в Барселону в апреле 1937 после трех с половиной месяцев на фронте, он заметил что революционная атмосфера куда-то пропала. Пары недель оказалось достаточно что понять – в Барселоне идет гражданская война внутри гражданской войны. По мере того как коммунисты набирали в коалиционном правительстве влияние, репрессии против анархистов и троцкистов становились все более жестокими. Последние отчаянно отбивались. Джордж Орвелл, чьи связи с анархистами и независимыми от Москвы троцкистами были в начале войны почти случайными, теперь понял где его место. Вместе с другими бойцами ПОУМ он участвовал в обороне их штаб-квартиры, располагавшейся в здании театра. До того как лояльные правительству войска заняли телефонный узел, Орвелл дозвонился МакНэру и услышал самую лучшую на свете новость – Айлин в безопасности. В эти страшные дни апреля-мая 1937 Орвелл понял что ни в какие интербригады по эгидой Коминтерна он служить не пойдет, что Коминтерн это московская лавочка занмающаяся уничтожением инакомыслящих.
Через три дня после того как в Барселоне закончились активное противостояние и Орвелл выехал обратно на фронт. Там он узнал что его друг английский журналист Боб Смилли, с которым он воевал в отряде англичан-членов ILP, был арестован при попытке покинуть Испанию. Его бросили в тюрьму в Валенсии и никого к нему пустили – ни жену, ни адвоката. Теперь Орвелл считал что даже если Франко победят, Испания все равно превратится в диктатуру потому что коммунисты получили в республиканском правительстве слишком много власти. Он был вынужден утешать себя тем что сражается на стороне меньшего зла против большего зла. Но с пулей франкистского снайпера эта фаза его жизни закончилась. Ранение было тяжелое, частично пострадали голосовые связки, пришлось заново учиться говорить и всю оставшуюся жизнь Орвелл разговаривал сдавленным голосом с характерным дребезжанием.
Как только он встал на ноги, он покинул госпиталь и вернулся в Барселону. Но ни физические страдания, ни боль от разочарования в идеалах не притупили его острой наблюдательности и способнсти делать выводы. Именно это – наблюдательность и отсутствие страха перед неприятными выводами и сделали Орвелла мастером острой политической публицистики, что проявилось в повести «Фунты лиха в Париже и Лондоне» и в романе «Дни в Бирме». Столкнувшись в Испании со злом, которое потом назовут сталинизмом, Орвелл решил рассказать о нем своим читателям. Уже не возникало сомнений кто тут командует парадом. В правительстве наступил очередной кризис и премьер-министр Ларго-Кабальеро, который как мог сопротивлялся попытком коммунистов все под себя подмять, подал в отставку. Следующий премьер, Хуан Негрин, оказался куда более податливым. Газеты подвергались цензуре, журналистов связанных с анархистами и ПОУМ начали сажать. Орвелл понял что из Испании нужно срочно делать ноги.