Предисловие
Всю весну 1955 группа неких лиц оплаченная из бюджета ЦРУ отправляла секретное оружие на территорию коммунистического блока. Они собирались на стартовых площадках в ФРГ, надували воздушные шары, складывали свертки в гондолы, ждали благоприятного ветра – а потом шары со своим грузом летели в Польшу. В гондолах лежало не оружие и не взрывчатка. Там лежали книги. Благодаря ЦРУ с коммунистического неба Польши сыпались многочисленные экземпляры «Скотного двора» Джорджа Орвелла.
Это проект был частью более широкой операции нацеленной на пробить брешь в стене цензуры, которой Советский Союз окружил своих сателлитов по Варшавскому договору. Передачи западных радиостанций глушили, письма перлюстрировались, независимая от государства пресса отсутствовала как класс. ЦРУ финансировало вроде как частные просветительские организации. Эти организации выпустили десятки миллионов экземпляров книг, брошюр, листовок, плакатов и изготовили сотни тысяч воздушных шаров для отправки всего этого на вражескую территорию.
Практика показала что сбрасывать листовки куда легче чем сбрасывать книги. Издательство «Свободная Европа» издало специальное карманное издание на 48 страниц на тонюсенькой папиросной бумаге. Таких книг можно было положить в одну гондолу аж тридцать экземпляров. В 21-ом веке, когда когда отряд боевиков ИГИЛ можно уничтожить в сирийской пустыне дроном управляемым из Невады, сама идея посылать врагам воздушные шары с книгами кажется старомодной, даже абсурдной. Но в холодной войне обе сверхдержавы тратили огромное количество ресурсов чтобы воздействовать на противника силой печатного слова.
Очень сложно измерить насколько литература влияет на умы и сердца, но обе супердержавы воспринимали силу литературы очень серьезно. Спецслужбы СССР и США делали все чтобы разрекламировать «своих» писателей и искали способы дискредитровать, цензурировать и заткнуть тех писателей которые критически относились к соответствующему режиму. Наша книга расскажет о писателях по обе стороны железного занавеса оказавшихся в воронке этого долгоиграющего конфлика и о том как этим писателям пришлось творить в тени этого конфликта.
Холодная война была в большой степени конфликтом идей. В войне врага можно уб*ть, ранить, отнять землю, собственность, суверенитет, но никаким оружием не возможно заставить другого человека поверить в твои идеи. Как пишет Кеннет Осгуд в книге «Тотальная холодная война», существование ядерного оружия сделало так, что «холодная война, больше чем любой другой конфликт в истории человечества, проводился не на поле боя, а на поле идеологии». Каждая сторона рекламировала свой образ жизни и пыталась дискредитировать политический и общественный строй у противника. Часть этой пропаганды была топорной и потому неэффективной. Но хорошая литература показала себя грозным оружием на идеологическом поле.
К тому времени как в конце сороковых началась холодная война, власти СССР уже хорошо поднаторели в культурных войнах. Установив свой контроль над государством, коммунисты смотрели на литературу как на инструмент легитимации своей власти и перестройки общества по своим лекалам. Частью этого проекта стало массовое обучение грамоте. За первые двадцать лет советской власти число грамотных на подконтрольных Москве территориях выросло с 30% до 75%. В то время как большевики спорили между собой сколько самостоятельности можно позволить писателям, они все соглашались что литература это продолжение политики и что литература написанная в Советском Союзе обязана вносить свой вклад в строительство нового общества. В конце 1920-ых количество выпускаемых экземпляров выросло в три раза по сравнению с началом десятилетия. Чтобы не допустить идеологически сомнительных текстов, над многочисленными издательствами поставили надзорный орган Госиздат и прежде чем быть опубликованным любом текст должен был пройти проверку у цензоров Госиздата. Книги содержащие «реакционные» и «буржуазные» идеи не доходили до читателей, а их авторы сталкивались с разными преследованиями и наказаниями. В 1932 году распустили все независимые объединения писателей и основали Союз советских писателей. Им было предписано писать в рамках социалистического реализма. Наказания за ослушание ужесточились. По словам поэта Осипа Мандельштама: «Если они убивают людей за поэзию, это значит они признают силу поэзии и боятся этой силы. Это значит поэзия имеет власть над людьми.» За свою поэзию Мандельштам расплатился собственной жизнью, умер в лагере.
В то время как Кремль ставил жесткие рамки для дитературы дома, он же начал амбициозную и хорошо продуманную пропагандистскую кампанию за кордоном. Одной из целей этой кампании стало привлечение на свою сторону западной литературной элиты и, в идеале, широких масс западной читающей публики. Не обязательно даже было превращать западных писателей в убежденных коммунистов, с них было достаточно если они поверят что СССР представляет из себя прогрессивную силу в мире страдающем от зла капитализма и империализма. В тридцатые годы коллективный запад находился в кризисе, Великая Депрессия, либеральная демократия отступала и терпела поражения повсюду в Европе. Социалистическая модель предлагаемая Советским Союзом на этом фоне многим казалось привлекательной, тем более что Москва прилагала все усилия чтобы скрыть от запада авторитаризм и кровожадность у себя в стране.
Культурной пропагандой от имени Советского Союза занимался Коминтерн. Возглавлял эту кампанию харизматичный немецкий революционер Вилли Мюнценберг, который еще Ленина знал по Цюриху. Он был поистине непревзойденным специалистом по распространению нужных Москве идей так чтобы оттуда не торчали у всех на виду длинные московские уши. Под его патронажем основывались газеты, журналы, издательства, театры, киноклубы в десятках стран. Вилли Мюценберг сумел заручиться поддержкой известных писателей – Анри Барбюса, Бертольда Брехта, Джона Дос Пасоса, Ромена Роллана и Эрнста Хемингуэя – и они подписывали нужные ему воззвания и участвовали в соответствующих конференциях. В середине тридцатых культурная секция Коминтерна уже агитировала за республиканцев в испанской гражданской войне и на голубом глазу убеждала европейские аудитории что обвиняемые на московских показательных процессах таки виноваты в абсурдных вещах инкриминируемых им сталинской юстицией.
США поняли важность войны на культурном поле лишь в разгар второй мировой. В 1942 было основано Бюро Военной Информации. Эта организации распространила среди американских солдат 120 миллионов экземпляров книг, для поднятия боевого духа. Специальные «солдатские» издания принесли всенародную популярность тем книгам которые сейчас в США считаются классикой, например «Растет дерево в Бруклине» Бетти Смит и «Великий Гэтсби» Ф. Скотт Фитцджеральда. (Обе входят в школьную программу, во всяком случае в мою входили). С 1944 в Бюро сделали ставку на художественную литературу перевоспитать население побежденных стран, включая военнопленных. На оккупированных американской армией территориях Европы раздали 3.6 миллионов экземпляров книг на французском, итальянском и немецком языках. Конечно там была и обычная пропаганда, но было много и настоящей литературы, например «По ком звонит колокол» Эрнста Хемингуэя.
Не успели отпраздновать победу над нацистской Германией, как между бывшими союзниками стало нарастать напряжение. Во то время как у США было технологическое преимущество в виде атомной бомбы (СССР не имел своей до 1949), в плане шпионажа, пропаганды, психологической и культурной войны США от СССР изрядно отставали. Разведчики предупреждали об этом администрацию Трумэна и в Вашингтоне поняли что пора догонять. Начали финансировать переводы и распространение американской литературы сначала в Германии, Польше и Югославии, потом в Пакистане, Бирме, Индонезии, на Филиппинах и на Тайване. Издатели сами выбирали какие книги издавать, но чиновники из Госдепа просматривали на предмет нет ли в книгах чего-нибудь вредящего американским интересам. В Госдепе сделали свой план издания книг и вот он был уже четко антикоммунистическим. Государство покупало у иностранных писателей права и оплачивало переводы, если оригинал был не по английски. Так вышли «Порабощенный разум» Чеслава Милоша, «Слепящая тьма» Артура Кестлера и «Скотный двор» и «1984» Джорджа Орвелла. Правительство США оплатило 50 миллионов экземпляров книг распространенных в Европе, Азии, на Ближнем Востоке и в Латинской Америке, причем сделано это было так чтобы никто не заподозрил участия ЦРУ. Госдеп организовывал по всему миру читальные залы и библиотеки. В 1946 таких библиотек было 67 и их посетило три миллиона читателей. В 1962 госдеповская сеть насчитывала 181 библиотеку и 85 читальных залов в восьмидесяти странах. Книги в этих библиотеках подбирались с таким расчетом чтобы не уронить престиж США.
Другой ареной соревнований были литературные премии, в первую очередь, конечно Нобелевская. В 1933 СССР получил настоящую пощечину когда премия уплыла из под носа пролетарского писателя Максима Горького белоэмигранту Ивану Бунину. В 1949 нобелевку получил Вильям Фолкнер, в 1954 – Эрнст Хемингуэй и таким образом американцы установили «паритет по литературным премиям». В 1958 снова разразился скандал когда нобелевку вручили оппозционному Борису Пастернаку вместо любимца Кремля Михаила Шолохова. Вручение премии в 1970 Александру Солженицыну вылилось в дипломатический скандал.