Во время как Эдмунд Морель делал свои неудобные открытия, большинство людей в Европе и США почти ничего не знали об аппарате эксплуатации и подавления в Свободном Государстве Конго. Лишь немногие европейцы посетившие Конго отваживались даже вскользь упомянуть о геноциде коренного населения который там происходил. За исключением Джорджа Вашингтона Вильямса посещавшие Конго журналисты следовали модели Стэнли и пели дифирамбы режиму Леопольда. Иностранные миссионеры, которые ежедневно наблюдали невероятные жестокости, не имели не политического влияния, ни необходимых навыков разговаривать с прессой. Лондонские критики Леопольда из различных миссионерских обществ рассматривались всеми как чудики застрявшие в прошлом веке, во временах аболиционистов и Уилберфорса и как зануды, которым вечно какая-то проблема черт знает где не дает спокойно спать.

С появлением на авансцене Мореля все изменилось. До его появления никто из критиков Леопольда не имела доступа к фактам и цифрам. И никто кроме рано умершего Вильямса не умел очень важного – сделать так что бы информация дошла до народных масс и выплеснулась на страницы главных газет.

(Дальше перечисление к кому Морель обращался со своими разоблачениями и чем это ему грозило).

Из под пера Мореля вышло огромное количество разоблачений Леопольда и его режима. Сначала он работал на английскую газету освещавшую африканские дела, но когда редактор попытался ограничить тему Конго, Морель оттуда ушел. В 1903 году, на деньги собранные по единомышленникам (главным донором был ливерпульский бизнесмен Джон Холт известный своей порядочностью и благородством), Морель основал свою газету – West African Mail. По викторианской моде дальше шло длинное разъяснительное название «Иллюстрированный еженедельник основанный чтобы ответить на растущий интерес с западно- и центральноафриканским вопросам». Тут Морель мог публиковать что хотел и никто был ему не указ, никто не мог надеть на него цензурный намордник.

В некоторых вещах Мореля сложнее понять чем других участников этой длинной и сложной истории растянувшейся на несколько десятков лет. Скажем со Стэнли понятно откуда выросла его граничащая с садизмом жестокость и жгучее желание выбиться и оставить свой след в истории – сиротство, бедность, работный дом, все дела. А почему Морель с таким пылом окунулся в правозащитную деятельность и посвятил этому свою жизнь – на этот вопрос нет ясного ответа. Свою юность он провел в деловом мире. Будучи молодым, он не был активен в какой-то политической партии или общественном движении. Хотя среди его предков были квакеры, нет никаких свидетельств что в детстве кто-то учил его квакерской доктрине. Формально он принадлежал к англиканской церкви, но из его записей понятно что именно формально и более того – церковь как институт внушала Морелю недоверие. Кампания против Леопольда не обещала ему никаких материальных выгод, а обещала только одно – конец деловой карьеры. Он был единственным кормильцем матери, у него была жена и жена регулярно рожала, семья росла. Во всем он казался не совсем типичным кандидатом на роль лидера правозащитного крестового похода. Его способность возмущаться, его принципиальность, очевидно были врожденными качествами, ну как рождаются некоторые люди с хорошим музыкальным слухом. Он написал что после увиденного в Брюсселе и Антверпене «с моим темпераментом молчать было невозможно».

Это постепенно разгорающееся чувство негодования сделало Мореля самым блестящим журналистом-расследователем своего времени, во всяком случае в англоязычном мире. Как только он решил узнать о Конго все что можно было узнать и донести это до всех до кого возможно, он плотно занялся работой, а работать он умел. Результатом этой работы стало три полномасштабных исследования, главы в двух других, сотни статей во все хоть что-то значащие английские газеты, множество статей на французском для французских и бельгийских газет, сотни открытых писем, несколько десятков памфлетов. Все это он делал в добавление к тому что редактировал West African Mail, да в общем-то писал большую ее часть.

Тексты Мореля удивительным образом сочетали в себе правозащитный запал с дотошной точностью. На каждое слово из написанного им, у него хранились доказательства, как у хорошего адвоката. Многие годы, как друзья, так и враги, искали в его работе фактические ошибки – и признали что впустую потратили время. Он был первым кто опубликовал сотни фактов и цифр на конголезскую тему и по сей день они цитируются в научных работах.

Поехать в Конго Эдмунд Морель не мог – уже тогда Леопольд положил начало недоброй традиции не пускать неугодных журналистов. Но писать это Морелю не мешало. С тех пор как он сделал себе публичное имя, как самый бескомпромиссный и добросовестный критик Свободного Государства Конго, любой кто хотел «утечь» какой-нибудь компрометирующий документ, знал куда его нести. Чем больше таких утечек Морель публиковал, тем больше «утекало» и становилось достоянием гласности. Леопольд и его окружение были в ярости. У них было свое Конго, лакированная идиллия выставляемая в музеях, оранжереях и всемирных ярмарках, а тут этот журналюга со своей писаниной. Например люди Леопольда всегда с возмущением отрицали что агенты короля в Конго практикуют захват в заложники женщин чтобы заставить их мужей добывать резину. Вредный Морель опубликовал внутренний меморандум концерна ABIR, поименный список заложниц и расчет средств отпущенных на их содержания.

Недовольные или разочарованные представители резиновых компаний не могли писать Морелю из Конго напрямую – там действовала жесткая цензура. Но когда они возвращались в Европу, они привозили документы с собой. (Дальше несколько примеров какие именно документы и кто ему привозил и как Морель троллил всем этим администрацию Свободного Государства Конго и лично короля Леопольда).

Еще одним неоценимым источником информации для Мореля были английские, американские и шведские миссионеры. Их письма шли прямиком мимо цензуры, у них были свои (в смысле английские и американские) пароходы и коллеги которые везли их письма в Европу. Многие годы миссионеры беспомощно смотрели на порки, рогатины, сожженные деревни, отрезанные руки и другие реалии «развития в стиле короля Леопольда» — но их свидетельства были никому неинтересны. А теперь нашелся человек который не только с удовольствием публиковал их отчеты, но и довел их до сведения британского парламента. Морель заваливал миссионеров письмами с просьбами прислать ему еще – и они присылали ему не только рассказы, но и иллюстрации, фотографии пепелищ и детей без кистей и стоп.

К 1903 Морель и его единомышленники в парламенте и миссионерских обществах добились того что «конголезский вопрос» стал одним из самых обсуждаемых в британском обществе. В мае этого года Палата Общин единогласно приняла резолюцию что «туземцами Конго надлежит управлять гуманно». Резолюция так же осудила неспособность Леопольда сдержать свое обещание не препятствовать свободной торговле. Морель оказался умелым лоббистом. Любой выступающий в парламенте по конголезскому вопросу выходил на подиум с карманам полными шпаргалок написанных Эдмундом Морелем.

Леопольд не на шутку встревожился. Современная ему Англия была сверхдержавой и самым крупным игроком в Африке. Если Англия задастся целью ослабить Свободное Государство Конго, то его, Леопольда, доходы окажутся под большим вопросом. Сколько вреда сумеет нанести ему этот трижды проклятый Эдмунд Морель? Да, резолюция в парламенте, да, шумиха в газетах – но хватит ли этого чтобы английское правительство начало давить на дружественного монарха? Леопольд понимал что негативное паблисити это плохо, но чтобы заставить Англию пойти на какие-то решительные шаги нужно больше. Редактор одной крупной бельгийской газеты как-то заметил что английского премьер-министра лорда Салсбери «чернокожие волнуют не больше армян и болгар».

Режим Леопольда был выведен на чистую воду, но пока оставался у власти. Ни Леопольд, ни Морель еще не знали что этот гордиев узел суждено разрубить человеку который отправился в Конго на следующий день после того парламент принял свою резолюцию.