Завещание Леопольда рассматривало Конго как незаселенную никем территорию которой владелец может распоряжаться по своему желанию. В этом король ничем не отличался от большинства своих современников, политиков, журналистов и исследователей, которые говорили и писали об Африке как о необитаемой земле; как о пустом пространстве которое заполнится городами и железными дорогами благодаря разуму и рукам европейцев.

Увидеть Африку как агломерацию человеческих обществ, каждое со своей историей и культурой, значило сделать скачок в уровне эмпатии и большинство американских и европейских визитеров в Конго оказалось на такой скачок просто неспособно. Увидеть Африку так означало признать деятельность Леопольда не миссией цивилизации, а грабежом на большой дороге, кражей у людей их земли и уж какой есть свободы. Первый раз в Конго приехал человек способный увидеть ситуацию такими глазами. Давайте проследим за ним в душный июльский день 1890-ого года, когда он в первый раз облек свои чувства в слова на бумаге.

В 1890 на берегах реки Конго уже повсюду станции Леопольда и каждая сочетает в себе военную базу и пункт сбора слоновой кости. Несколько строений с тростниковыми крышами и затененными верандами, обсаженных пальмами – тут живут белые. На флагштоке развевается голубой флаг с золотой звездой. Тут же банановая роща, огород с маниокой и другими овощами и загоны для свиней, коз и кур. Деревянный блокгауз с бойницами для винтовок на крыше распологается на небольшом насыпном холме. Тут же помещается и тюрьма. Под навесом кучами сложены слоновьи бивни, их охраняют вооруженные африканцы.

На станции Стэнли-Фоллс в этот июльский день посетитель писал свое письмо грациозным, но энергичным почерком. Может он прислонился к стволу пальмы, а может служитель станции вынес ему столик на улицу. То что вышло из под его пера, стало важнейшей вехой в истории правозащитного движения и жанра журналистского расследования. Адресовал он свое письмо так:

Открытое письмо его величеству Леопольду Второму, королю бельгийцев и суверену независимого государства Конго от полковника Джорджа Вашингтона Вильямса, США.

Джордж Вашингтон Вильямс действительно был американцем, но не был полковником. Впоследствии это приукрашивание ему дорого обойдется. И он был чернокожим. Поэтому при жизни к нему никто не прислушался. Но он стал первым диссидентом в многоголосом хоре восхваляющих короля Леопольда.

* * *

Джордж Вашингтон Вильямс родился в 1849 в Пенсильвании. В школе учился урывками – семья была неблагополучная, ребенком никто не интересовался. В 1864 полуграмотный подросток ушел в армию, в негритянский пехотный полк. На закате войны, во время наступления на Ричмонд принял участие в нескольких сражениях и был ранен.

После окончания войны, как и многие другие ветераны в поисках работы, Вильямс отправился в Мексику, воевать на стороне республиканской армии – той самой которая сбросила с престола амбициозного, но неудачливого зятя Леопольда, императора Максимилиана. Вернувшись на родину, юноша понял что ничего кроме солдатской лямки не знает и не умеет и снова завербовался в армию США – на этот раз в кавалерию, на дикий запад. Во второй половине 1867 он служил в Канзасе и там вполне мог столкнуться с молодым репортером по имени Генри Мортон Стэнли.

За два года Вильямс закончил трехлетний курс богословского института в Бостоне и стал пастором. Письма которые он писал из армии вопиюще безграмотны и косноязычны, но образование дало свои плоды – речь которую он написал на выпуск из колледжа сделала бы честь любому конгрессмену. По окончании образования он женился и принял под свое начало крупный приход в Бостоне, но долго там не задержался. Была в нем какая-то неугомонность, склонность кочевать. Перепробовав множество профессий и блистая в каждой из них, Джордж Вашингтон Вильямс нигде не сделал карьеры.

Проработав всего год пастором, он переехал в Вашингтон и основал там газету. В первом выпуске были напечатаны поздравительные письма от таких титанов аболиционистского движения как Фредерик Дуглас и Вильям Ллойд Гаррисон, но газета вскоре захирела и наш герой вернулся на церковную кафедру, на этот раз в Цинциннати. Еще один крутой поворот – и в возрасте тридцати лет Вильямс стал первым негром избранным в легислатуру штата Огайо. Там он предложил отменить закон запрещающий межрасовые браки, но к такому даже в прогрессивном Огайо оказались неготовы и на второй срок Вильямс баллотироваться не стал.

В своей следуещей карьере ему удалось сделать что-то заметное и уникальное. Это массивный двухтомник под названием «История негритянской расы в Америке с 1619 по 1880. Негры как рабы, солдаты и граждане с рассуждениями об объединении человечества, историческим обзором Африки и негритянских правительств Либерии и Сьерра Леоне». (В викторианскую эпоху любили длинные названия и кажется Джордж Вашингтон Вильямс их особенно любил). Изданная в 1882-1883 годах, эта историческая энциклопедия ведет читателей от средневековых африканских королевств до Гражданской войны и Реконструкции.

Вильямс стал пионером использования нетрадиционных источников в американской исторической науке. Он почуял то что официальная академия признала через без малого сто лет – когда ты пишешь историю бесправного народа, мало читать то что публикуют признанные исследователи. Он обращался к людям через негритянские газеты – просил прислать записи о заседаниях церковного совета. Он написал генерала Вильяму Шерману с просьбой рассказать что тот думает о способсностях чернокожих солдат. Он брал интервью у таких же ветеранов Гражданской каким был сам. Когда его книга вышла, она набрала огромное количество отзывов, в основном положительных. Через несоколько десятилетий газета Нью Йорк Таймс похвалила труд Вильямса таким оригинальным, чтоб не сказать оскорбительным образом: «даже странно осозновать что автором такого монументального и требующего таланта труда мог быть человек этой расы». Общественный деятель, панафриканист и писатель Дюбуа назвал Вильямса «нашим самым значительным историком».

Несмотря на все успехи, деньги текли у Вильямса между пальцев и кредиторы имели основания сердиться. Свою неуемную энергию он тратил на 100500 проектов. Написал вторую книгу, только о чернокожих солдатах в Гражданской войне. Ездил в Нью-Мексико искать подходящую землю для будущей сельскохозяйственной колонии. Писал статьи в газеты. Написал пьесу о работорговле. Работал на избирательную кампанию кандидата в вице-президенты Честера Артура. (Артур стал президентом после убийства президента Джеймса Гарфильда). Артур номинировал Вильямса на пост посла на Гаити, но Сенат не утвердил.

Как-то раз президент Артур пригласил Вильямса на прием и в это же время к нему пришел Генри Шелтон Сэнфорд со своей аджендой – лоббировать чтобы США признали притязания Леопольда на Конго. Президент их друг другу представил. Речи Сэнфорда о протогосударстве в Африке нашли отклик в душе Вильямса. Он написал одному из эмиссаров Леопольда и предложил набирать афроамериканцев для работы в Конго. Может на исторической родине чернокожие смогут наконец избавиться от дискриминации и проявить себя.

В 1889 медийный синдикат послал Вильямса в Европу как корреспондента. Он пытался получать место в делегации на аболиционистскую конференцию в Брюссель. Когда не вышло, просто приехал в Брюссель как частное лицо. В городе где европейцы соревновались между собой кто громче осудит рабство, у молодого американца-потомка рабов не было недостатка в собеседниках.

Первым материалом который Вильямс послал в редакцию из Европы было интервью с королем Леопольдом. Когда Вильямс спросил короля какой выгоды тот ожидает с вложенных в Конго средств, Леопольд во всю ширь распустил павлиний хвост и давай шуршать:

Это мой христианский долг в отношении несчастных африканцев. Не нужна мне выгода, ни одного франка.

Как и многие другие, Вильямс восторгался человеком, которого назвал «одним из благороднейших владык на земле; королем чьей самой высокой целью является служить христианской цивилизации и благу своих подданных, олицетворение мудрости, милосердия и справедливости».

В этой же статье Вильямс назвал короля «внимательным слушателем». Очевидно слушал король планы Вильямса рекрутировать американских негров вернуться на историческую родину и работать для ее блага. Вильямс договорился с бельгийской компанией что наберет сорок человек с нужными профессиями для работы в Конго и так же стал планировать написать о Конго книгу. Однако когда Вильямс вернулся в США и поделился своими планами со студентами негритянского колледжа в Вирджинии, он столкнулся со скептически настроенной аудиторией. Они задавали ему вопросы о жизни в Африке на котороые он был просто не в состоянии ответить. И тут Вильямс решил пока что положить свои планы по вербовке переселенцев на полку и самому поехать в Конго собирать материал для книги.

Возникла проблема – где взять деньги на билет на пароход, на снаряжение, на оплату проводникам. Вильямсу удалось получить небольшую стипендию от железнодорожного магната Коллиса Хантингтона, которые вложился в будущую конголезскую железную дорогу. В декабре 1889 Вильямс встретился в Белом доме с президентом Бенджамином Харрисоном. Возможно тот просто пожелал ему приятного путешествия в Африку, но Вильямс, как он это часто делал, использовал свою встречу с важной персоной чтобы пускать окружюащим пыль в глаза.

Пока Вильямс готовился к поездке, в Брюсселе забеспокоились. Леопольда охватили подозрения что Вильямса наняли американские воротилы разнюхать и разведать территорию для будущей экспансии. Королевские порученцы пытались разными способами уговорить Вильямса не ехать, но бесполезно. Вильямс полгода плыл на корабле вокруг африканского континента, периодически посылая Хантингтону телеграммы с просьбами о деньгах. По дороге он умудрился познакомиться с египетским хедивом, султаном Занзибара и вице-президентом бурской Республики Трансвааль. Но его главной целью было Конго. Здесь он провел полгода – сначала пешком до начала водопадов, а потом на пароходе по великой реке.

* * *

Вильямс медленно продвигался по реке (в среднем 30 миль в день) и имел более чем достаточно времени и возможностей наблюдать Африку о которой так давно мечтал. Внимательный наблюдатель и великолепный мастер интервью, он обладал способностью – редкой как у журналистов, так и у историков – быть свободным от влияния уже написанного на тему другими людьми. Он верил только своим глазам и ушам и нашел не процветающую колонию описанную Стэнли и компанией, а «Сибирь африканского континента». Его впечатления вылились в документ написанный в Стэнли-Фоллс, когда он уже был не в силах их в себе держать.

В начале открытого письме королю Вильямс выказывает уважение. «Величайшему и дорогому другу, имею честь предложить вниманию вашего величества некоторые рассуждения о независимом государстве Конго основанные на тщательных наблюдениях». Но уже во втором параграфе Вильямс дает Леопольду понять, что не он тут главный, что есть высшая власть, Царь Царей и Он происходящим в Конго весьма недоволен.

«Открытое письмо» это текст человека который ужасается сразу по двум поводам – во первых увиденным и услышанным, а во-вторых «всем тем хвалебным вещам которые я писал и говорил о колонии Конго, ее администрации и ее властелине». Почти сразу Вильямс переходит к делу и тут его текст становиться текстом юриста (в Огайо между местом пастора и избранием в легислатуру он еще и юристом успел поработать).

«Каждое нарекание которое я хочу предложить вниманию вашего величества было расследовано самым тщательным образом. Для обоснования каждого есть список свидетелей, официальных документов и прочих данных. Эти документы будут храниться пока не будет создана международная комиссия способная провести слушания и приводить к присяги свидетелей».

Легко представить себе ярость Леопольда, что к нему в таком тоне обращается иностранец пробравшийся в Конго против его воли, да еще чернокожий.

Открытое письмо впоследствии вышло в виде короткого памфлета. Но в этом ограниченном пространстве Вильямс предсказал почти все обвинения которые предъявит Леопольду международное сообщество больше десяти лет спустя. Хотя к 1890-ому кое-какая критика публиковалась в Европе, но там фокус был на том что Леопольд не допускал честной конкуренции и свободной торговли. Вильямса же интересовали права человека и он написал первое систматическое и полное обличение колониального режима Леопольда. Вот основные обвинения:

• Стэнли и его помощники обманывали африканцев приписывая себе сверхъестественные способности и таким образом получали выгодные контракты на землю. Например при рукопожатии с белым африканец поражался слабым зарядом от электрической батарейки, а на его изумленные вопросы белый отвечал что ему и баобаб с корнем вырвать – раз плюнуть. При помощи лупы белый зажигал сигарету, а потом объяснял африканцам что он запанибрата с самим солнцем и солнце запросто может сжечь всю деревню по его просьбе. Иногда белые агенты давали вождю заражянную винтовку, а сами прятали пулю в ботинке. Вождь стрелял, а агент утверждал что поймал пулю руками. «Такими способами и при помощи нескольких ящиков джина целые деревни перешли в собственность вашего величества. Купленная таким образом земля принадлежит вам не больше чем право командовать бельгийской армией принадлежит мне.»

• Стэнли не герой, а тиран и садист. При звуке его имени «местные жители содрогаются; они помнят его нарушенные обещания, его площадную брань, его слепой гнев, его тяжелые удары и беспощадные меры которые они принял чтобы оставить их без их земли». (Тут Вильямс высказывает поистине непостижимую для его белых современников идею – что африканская земля должна принадлежать, вы только подумайте, африканцам.) Из нескольких сотен европейцев и американцев посетивших Конго на ранних этапах колониального проекта Леопольда он единственный догадался расспросить африканцев во что им обошлось общение со Стэнли.

• Установление военных баз по берегам реки привело к волне смертей и разрушений потому что пропитание африканских гарнизонов возложили на местных жителей. «Эти пиратские базы заставляют туземцев приносить им рыбу, коз, птицу и овощи под дулами винтовок. Если туземцы отказываются, то солдаты во главе с белым офицером идут в карательную экспедицию и жгут деревню дотла.»

• «Правительство вашего величества проявляет неоправданную жестокость по отношению к заключенным, сковывая их цепями за шею в длинные вереницы за самые ничтожные проступки… Часто колодка впивается заключенному в шею и делает там язвы, вокруг которых тучами вьются мухи.»

• Утверждения Леопольда что его люди занимаются в колонии административной и социальной работой – сплошная ложь. В Конго нет школ и нет больниц, кроме нескольких сараев «куда ни один американский фермер бы лошадь не поставил». Никто из колониальных чиновников не знал ни одного слова ни на одном из местных языков. «Суды правительства вашего величества жестоки, предвзяты, несправедливы и никуда не годятся. (Тут, как и везде в других местах Вильямс приводит пример. Белый слуга генерал-губернатора украл несколько бутылок вина, а наказали (побили) черных слуг.)

• Офицеры безнаказанно убивают туземцев, иногда чтобы завладеть их женщинами, иногда чтобы запугать, иногда развлечения ради. Вильямс описывает следующий инцидент. На палубе парохода два бельгийских офицера поспорили на пять франков что один из них попадет в голову туземцу, который плыл в каноэ на некотором расстоянии. Один из спорщиков выстрелил и выиграл свои пять франков.

• Вильямс высмеял высокопарную аболиционистскую риторику Леопольда и практически в лицо назвал его рабовладельцем и работорговцем. «Правительство вашего величества торгует рабами оптом и в розницу. Правительство вашего величества покупает рабов на военную службу по три франка за человека. На станциях правительства вашего величества по всему течению реки заняты рабы обоих полов и всех возрастов.»

На этом Вильямс не остановился. Через три месяца после публикации «Открытого письма» он послал столь же подробный отчет президенту США Бенджамину Харрисону. В письме президенту он добавил что правительство США несет особую ответственность за то что происходит в Свободном государстве Конго потому что первыми его признали и придали ему легитимность в глазах международного сообщества (эту главу я переводить не стала, очень занудно). Вильямс настаивал чтобы это «угнетательское и жестокое правительство» должно быть низложено и заменено новым режимом – «местным, а не европейским; международным, а не национальным; справедливым, а не кровожадным».

Призывал ли Вильямс к независимости или международной опеке над Конго, пройдет много лет прежде чем кто-то снова озвучит подобные призывы. В своем письме госсекратерю США Вильямс использовал фразу которую следующий раз используют полвека спустя на Нюрнбергском процессе. Он назвал Свободное государство Конго «преступлением против человечества». (Если мне не изменяет память, эти же слова использовала Лига Наций для осуждения японских художеств в Китае в конце 1930-ых)

* * *

Автор «Открытого письма» еще не выехал из Африки, а его произведение уже разлетелось по Америке и Европе. Не совсем ясно кто распространил этот памфлет, но скорее всего это была голландская торговая компания, у которой были фактории по берегам реки Конго и которая владела судном «Голландия». Именно на борту этого судна Вильямс рассекал по Конго. Руководство этой компании уже давно имело на Леопольда большой зуб за то что он не подпускал чужаков к слоновой кости, оставляя этот Клондайк себе и своим инвесторам. Но Вильямс не дал компании переписывать его обращение. «Открытое письмо» упоминает свободную торговлю лишь в одном параграфе и в самом низу длинного списка обвинений.

Как только «Открытое письмо» вышло, газета «Нью-Йорский Герольд» посвятила ему целую колонку под шапкой «Американец объявил управление свободным африканским государством варварством – требуется расследование». Стэнли назвал «Открытое письмо» попыткой шантажа. Более того, в ярость пришел спонсор Вильямса Коллис Хантингтон, что не сулило Вильямсу ничего хорошего.

Разъяренный Леопольд заявил английскому послу в Брюсселе что верить Вильямсу нельзя. Посол докладывал в Лондон: «Полковник Вильямс действительно может быть всем чем король его называет; но я подозреваю что в этих памфлетах много нелицеприятной правды». Один из министров Леопольда записал в своих мемуарах что целое заседание кабинета было посвящено письму Вильямса, из которого парижская пресса сделала un vrai scandale.

Леопольд и его союзники вплотную занялись негативным пиаром. Верные Леопольду газеты нещадно полоскали Вильямса, называя его «так называемым полковником», «псевдо-полковником», «безумным негром» и «мистером Вильямсом который не полковник». У тех же газет ни разу не возникло нареканий и вопросов по поводу генеральского звания Генри Шелтон Сэнфорда, который никогда не служил в армии. Но были в Бельгии и газеты, которые не действовали по указке короля и они подхватили интересный скуп. Газеты других стран тоже заинтересовались и даже печатали отрывки из «Открытого письма».

Тем временем Вильямс закончил свое путешествие и застрял в Каире, заболел туберкулезом. Денег у него, как всегда, не было. Когда ему стало чуть получше, он сумел уговорить капитана английского пассажирского судна взять его на борт бесплатно. На пароходе он познакомился с английской девушкой, которая возвращалась из Индии отработав два года гувернанткой. К моменту прибытия в Лондон они были помолвлены. Он поселился в Лондоне, но туберкулез прогрессировал и тогда невеста и ее мать вывезли его в приморский городок Блэкпул в надежде что свежий морской воздух исправит положение.

Этим надеждам не суждено было сбыться. Ранним утром 2 августа 1891 года, в компании врача, священника, своей невесты и ее матери, Джордж Вашингтон Вильямс умер. Ему был 41 год. В Брюсселе газета «Ле Мувман Жеографик» отметила его смерть с удовольствием и сравнила его с Геростратом. Вильямса похоронили там же, в Блэкпуле, а на памятник денег не хватило. Лишь в 1975, усилиями его биографа историка Джона Хоупа Франклина, на могиле Вильямса был поставлен памятник.

Лишь после похорон английская невеста Вильямса узнала что у него в США есть законная жена и сын-подросток. И в этом, и в склонности присваивать себе воинские звания и научные степени, и в склонности бегать от кредиторов Вильямс чем-то похож на великого комбинатора. Но вторая сторона этой медали – безбашенная отвага и равнодушие к общественному мнению. Именно эти качества позволили Вильямсу бросить вызов королю, его приближенным и всей расовой иерархии при которой он жил. Этот человек не был премудрым пескарем, как например английский миссионер Джордж Гренфелл, с котором Вильямс познакомился в Конго. Гренфелл свидетельствовал и записывал те же ужасы что Вильямс, но записал в своем дневнике что «не может публично подвергать сомнению решения правительства». И как бы Вильямс не приукрашивал собственное резюме, все что он написал о Конго впоследствии было подтверждено документами и свидетельствами других людей.

«Открытое письмо» было настоящим криком души. Оно не принесло Вильямсу никакой выгоды. Его спонсор от него отвернулся. Его проект по репатриации афроамериканских специалистов в Конго умер не родившись. Он закончил свои дни в нищете. К 1890 году около тысячи европейцев и американцев посетили Конго или работали там. Вильямс был единственным кто громко и четко, на весь мир, сказал то что другие отрицали и игнорировали. Дальнейшие годы показали что его слова были пророческими.