Земля которую осваивали переселенцы была совсем не безлюдна – там веками жили мексиканцы и индейцы. В то время как американцы были невысокого мнения о мексиканцах (как и о любом другом народе который хотели вытеснить с занимаемой земли), они были впечатлены теплыми отношениями в мексиканских семьях. Но американцы считали что мексиканские мужчины ленивы и сваливают на женщин мужские обязанности. «Они только разъежают на лошадях и лежат в холодке пока женщины делают по дому абсолютно всё» — писал одни наблюдатель в 1828 – «Эти прекрасные создания без сомнения активнее и трудолюбивее мужчин».

Ирония ситуации в том, что мексиканцы думали ровно то же самое об индейцах. В 1801 мексиканский миссионер записал что индейские женщины «рабыни своих мужчин, которых содержат в поте лица своего». По мере того как американское экономическое влияние на территориях дикого Запада росло, состоятельные мексиканцы начали мечтать выдать своих дочерей замуж в американские семьи, как агентов политического влияния. (Опять же, первые конкистадоры брали в жены и наложницы дочерей именно знатных ацтеков и инков). Дети от таких браков перенимали американский образ жизни и английский язык, но при этом держались за католическую веру. Если у таких детей кожа была достаточно светлая, а семья достаточно богатая, их политкорректно называли «испанцами». Если же нет, они подвергались дискриминации.

И белые американцы, и мексиканцы рассматривали индейцев исключительно как врагов или же как объект миссионерства. Когда мексиканские священники строили миссию, там непременно фигурировало общежитие для индейских девочек и девушек-подростков, где они сидели взаперти под присмотром доверенной пожилой женщины, монахини или индианки. Девушкам наверное было жарко и скучно, на запирать их было отнюдь не лишней предосторожностью. Мексиканские солдаты повсеместно насиловали индианок, ловя их с помощью лассо как коров и стреляя в любого индейца кто пытался вмешаться в этот увлекательный процесс. Изнасилованная девушка считалась у индейцев «нечистой», а ребенка рожденного от такого контакта просто убивали.

Ни американские, ни мексиканские миссионеры не давали себе труда посмотреть на ситуацию глазами индейцев. Одной из первых белых женщин добравшихся до Орегона была миссионерка Нарцисса Прентисс Уитман. Вместе с мужем, врачом и пастором Маркусом Уитманом, она поехала работать в племя каюсов. Каюсов интересовали сельскохозяйственные наработки белых, а вот христианство их интересовало слабо. У каюсов мужчины отвечали за охоту, а женщины за сельское хозяйство. Каюскам совсем не улыбалось отказаться от контроля над едой и по примеру белых женщин сидеть дома, выпрашивая у мужа каждый кусок. Мнение Нарциссы о каюсах стремительно ухудшалось и скоро она с беспокойством записала «как бы нам не снизиться до их низких стандартов». А каюсы видели в каких количествах белые пересекают их территорию и поняли чем им это угрожает. После того как во время эпидемии кори погибли индейские дети, а белые дети поправились, каюсы решили что это миссионеры виноваты. 29 ноября 1847 воины ворвались в миссию и зарубили Нарциссу, ее мужа и еще десять человек.

(Примечание переводчика. Кроме 12 убитых, индейцы взяли 54 пленных и держали их в заложниках. Пять человек умерло в плену. Через месяц заложников обменяли на 62 одеяла, 62 рубахи, 12 ружей, 22 носовых платка и 300 упаковок пуль. В 1850 перед судом предстали пять фигурантов. Их имена известны, но я понятия не имею как их произносить. Они утверждали что поступали по закону своего племени – Маркус Уитман лечил их детей, но дети продолжали умирать, а по закону каюс обязан убить шамана которых плохо лечит. То есть, насколько я знаю, в первый раз в американском суде прозвучала линия защиты my сulture made me do it. Но присяжные не впечатлились, обвиняемые были признаны виновными и повешены.)

«С низкой социальной ответственностью»

Журнал «Домашний миссионер» выходящий в Сан Франциско жаловался что половина женщин в Калифорнии времен заселения штата – «женщины с низкой социальной ответственностью». Скорее всего это было преувеличением, но по косвенным признакам ясно что проституток среди жительниц фронтира было диспропорционально много. По крайней мере некоторые из них шли на это с открытыми глазами. Мэтти Силкс, хозяйка борделя в Денвере: «Я занялась этим по деловым причинам и не по каким другим. Тогда именно так женщина могла заработать и я заработала». Заработать действительно было возможно. Французский путешественник в тех местах записал что его соотечественницы брали 16 долларов за посидеть с мужчиной за одним столом, а в Париже отдавались клиентам чуть ли не под мостом. Однако проститука заработавшая себе на спокойную безбедную жизнь в среднем возрасте и в старости была таким же редким явлением как золотоискатель который нашел золото и сумел сохранить за собой выгодный участок. Женщины которые работали в элитных борделях были в перманентном долгу у мадам – за платья, за украшения, за косметику. Но лишь немногие попадали в бордель, это еще считалось хорошим местом. В большинстве городков и лагерей шахтеров и старателей была импровизированная улица красных фонарей (конечно без всяких фонарей), как правило на отшибе, где женщины принимали клиентов у себя дома, в той же кровати в которой спали. Нижнюю половину кровати они закрывали брезентом чтобы защитить одеяло – клиенты приступали к делу не сняв грязных сапог. В день получки очередь в такое заведение могла достигать нескольких десятков человек.

Хуже всего приходилось китаянкам. Их положение ничем не отличалось от рабства. Некоторых похитили на улицах городов и деревень провинции Кантон. Некоторые ехали в Америку замуж, а мужья оказывались сутенерами. Некоторых продавали собственные родители. В Китае можно было купить девушку за пятьдесят долларов, а в Сан Франциско продать за тысячу. Китайские проститутки были в среднем моложе белых, чаще мылись и брили волосы на теле. Но лишь немногие из них доживали до двадцати лет. Чтобы девушки не сбегали и подчинялись, их приковывали к кровати и(или) сажали на опиум. Первой кто отважился заходить в Чайнтаун спасать этих девушек стала двадцатипятилетняя миссионерка Дональдина Камерон. Она не испугалась ни мафиозных «триад», не периодически навещавшей китайские кварталы бубонной чумы. Многие из спасенных ей девушек получали профессию или выходили замуж и в 1928 одна из них, Ю Ки Кин, стала первой китаянкой закончившей Стэнфордский университет. (В комментариях ссыль на пост о героических миссионерках и там подробнее про Дональдину Камерон)

«Умная женщина прекрасно может преуспеть в здешних местах».

Лузина Вильсон жарила на костре оладьи для своей семьи в поселке старателей близ Сакраменто когда к ней подошел мужчина и предложил за еду пять долларов. Когда она изумленно на него посмотрела и ничего не ответила, он удвоил цену. Как и многие пионерки на диком западе, Лузина обнаружила что те умения которые на цивилизованном восточном побережье ничего не стоили и никого не удивляли, здесь, в Калифорнии, принесут ей стабильный и высокий доход. Пока ее муж Мэйсон искал золото, Лузина раздобыла две длинные доски, сколотила из них стол и «когда муж пришел домой, он увидел при свете смоляных факелов что за моим столом сидит двадцать человек старателей, каждый из которых заплатил мне доллар и сказал что будет приходить каждый день». За полгода Лузина заработала двадцать тысяч долларов, супруги купили дом под постоялый двор. Но в городе случился пожар и они всё потеряли. Они переехали и Лузина Вильсон открыла пансион попроще, где гости ели за длинным столом под парусиновой крышей, а ночевали на сеновале.

Для женщины самая короткая дорога к золоту калифорнийских гор лежала через лепешки и оладьи. Одна женщина написала из Калифорнии в бостонскую газету что за год заработала одиннадцать тысяч долларов тем что пекла хлеб и пироги. Чернокожие женщины, пользовавшиеся репутацией отменных поварих, шли на запад лелея те же мечты. Один наблюдатель записал что увидел в прерии группу переселенцев и среди них негритянку. «Неся на голове пару одеял и железную печурку – все что у нее было в этом мире – она храбро шагала в Калифорнию».

С до смешного маленьким стартовым капиталом женщина могла открыть временный пансион и хорошо зарабатывать. Особо инвестировать в обстановку смысла не имело потому что старатели в любой момент могли сорваться в другое место, где обнаружили золото. Марта Гей Мастерстон следовала за мужем везде куда его тянула золотая лихорадка. За 20 лет она переезжала двадцать раз и везде открывала какой-нибудь бизнес – пансион или магазинчик. И хотя старатели были народ неизбалованный и особых требований к интерьеру и кухне не предъявляли – работа держательницы пансиона на фронтире была нелегкой и изобиловала разными неожиданностями.

На раннем периоде освоения дикого запада отчаянно не хватало людей самых разных профессий. Это позволило женщинам заниматься тем до чего в уже заселенных и освоенных штатах их бы никогда не допустили. Женщины работали парикмахерами, предлагали услуги как врачи, бухгалтеры и агенты по продаже недвижимости. Нелли Чапман из Невада-сити (Калифорния) полностью взяли на себя зубоврачебный кабинет своего мужа покуда он золото искал. Нелли, даром что была миниатюрная, руки имела сильные и ей прекрасно удавалось главное занятие тогдашних дантистов – удаление проблемных зубов. В Вайоминге Марта Максвелл содержала себя и дочь, изготовляя из охотничьих трофеев чучела. «Умная женщина прекрасно может преуспеть в здешних местах» — писала одна девушка своей подруге на восток – «Это единственное место где я была о котором можно с уверенностью сказать, что тут женщина получит столько сколько действительно стоят ее умения и ее работа».

1) На первой картинке Хосефина Монтойя, пятая кукла в исторической коллекции Ameriсan Girl. К каждой кукле прилагалась серия книжек, где рассказывались истории про соответствующую девочку (ну и конечно куча одежек, мебели и аксессуаров). Хосефина живет в Нью Мексико в 1824.

2) Нарцисса Прентисс Уитмен

3) Дональдина Камерон с дочкой одной из подопечных.