Технологические инновации меняли жизнь американских женщин с фантастической быстротой. Марта Фарнсуорт, домохозяйка из Топики (Канзас) получила в дом канализацию в 1903, в первый раз проехалась на автомобиле в 1907, а к 1908 ей установили телефон. К 1920 у нее дома был электрический свет, электрические утюг и пылесос, проигрыватель для пластинок и она мечтала полетать на самолете. Она с изумлением вспоминала что в детстве боялась набегов недружественных индейцев и пасла волов.

Впервые в истории большая часть американцев средних классов имели дома не только водопровод, но и полную систему водостоков. (Скажем в многоквартирных домах для иммигрантов начала века водопровод был, но использованную воду приходилось набирать в ведро и вручную выносить). В 1927 почти две трети американских домохозяйств имели электричество и благодаря ему работали пылесосы, электроплитки, холодильники, тостеры и утюги. Стиральная машина еще была в состоянии разработки, но везде были удобные и дешевые прачечные – в 1920-ые этот бизнес был на коне. Из рекламы в «Чикаго Трибьюн» — «Женщина сегодняшнего дня знает чего она хочет. Право голоса. Узкие платьев из шелка вместо объемных нижних юбок. Стеклянную посуду светящуюся голубым или оранжевым. Право на карьеру. Мыло в тон цветовой гамме ее ванной». Впервые в обществе не только признали что женщина может хотеть чего-то для себя, но и поняли что на этих желаниях можно делать огромные состояния.

От беременных женщин никто больше не ждал что они будут сидеть дома как только станет виден живот. Готовая одежда для беременных массово появилась в магазинах в 1910 году. (В СССР она так и не появилась за все семьдесят лет существования государства, шили по выкройкам или носили на размер больше). Все больше и больше женщин отправлялось рожать в больницу потому что знали что их там хотя бы обезболят. Однако рожать все еще оставалось опасным. За годы первой мировой войны больше американок погибло в родах чем американцев на полях сражений. Прогресс в медицине оставался неравномерным. Все уже понимали про санитарию, гигиену, антисептику, витамины и изоляцию заразных больных, но еще не было антибиотиков и прививки были далеко не от всего. Здоровый ребенок по прежнему мог умереть от пневмонии или от осложнений детской инфекции. После первой первой от испанского гриппа умерло полмиллиона американцев.

В 1921 произошло Событие Которого Все Ждали – в продажу поступили первые прокладки. Их стала выпускать та же компания которая в войну делала из опилок целлюлозу, из целлюлозы волокно, а из волокна бинты для раненых. Излишки бинтов пригребли себе медсестры и нахвалиться не могли на то как прекрасно все впитывается. Их продавали под маркой «Котекс». Именно открытость и раскрепощенность 1920-ых позволили производителям прокладок достучаться до женского населения со своим продуктом. «Гигиенические салфетки для дам» пытались производить с 1890-ых годов, но упирались в глухую стену когда искали места для рекламы – тогдашние газеты и журналы просто отказывались рекламировать подобное неприличие.

«Возьми сигарету вместо конфеты»

Женщины двадцатых годов так же массово начали курить, как укоротили свои юбки и остригли свои волосы. Они курили везде – в ресторанах, в барах, в кантри-клубах и в гостях. Для молодого поколения курить стало еще одним символом свободы и права женщин получать от жизни те же удовольствия что мужчины. Мало того – СМИ призывали женщин «возьми сигарету вместо конфеты», и рекламировали курение как способ похудеть – а похудеть хотели все. Женщина с фигурой «груша», «яблоко» или «песочные часы» никогда не будет хорошо выглядеть одевшись по флэпперской моде. Похудистика была столь же актуальной и животрепещущей темой в 1920-ые как в 1990-ые, кабы не больше. Потребление мяса в 1920-ые сократилось на 50% по сравнению с 1910-ыми – и это при том что страна богатела и благосостояние людей росло. Богатый и разнообразный викторианский завтрак сократился до тарелки хлопьев с молоком и стакана сока, а ланч – до бутерброда (тут надо учесть что в Штатах хлеб для бутерброда нарезают не поперек батона, а вдоль). То есть общественное мнение предписывало пить и курить, а не есть.

В 1919 был принят общенациональный сухой закон, но последствия этого оказались совсем не такими на какие надеялись продвигавшие его женщины. Эти активистки надеялись что когда алкоголь станет нелегальным, будут меньше пить в бедных и иммигрантских семьях, где женщины реально страдали от пьянства мужей. В некоторой степени так и произошло, там где у людей не было денег на контрабандное спиртное или коммеческим способом изготовляемый самогон. Но активистки движения за трезвость совершенно не ожидали что их сестры по среднему классу будут так массово нарушать этот закон и держать фигу в кармане. Некоторые пересмотрели свой взгляд на сухой закон, когда увидели что вместо того чтобы отучать от питья их сыновей такие топорные меры вызывают обратный эффект и теперь уже к фляжке с джином тянутся дочери – ведь эффект запретного плода никто не отменял.

«Разбилось на тысячу осколков»

Принятие сухового закона не стало следствием предоставления женщинам права голоса. Вообще суфражистки были ошарашены когда поняли что это вообще не имеет никаких громких и ярких последствий. Большинство женщин голосовало так же как их мужья, отцы и братья – не потому даже что кто-то кого-то заставлял, а потому что женщины разделяли с мужчинами общие классовые, расовые, социальные, региональные интересы. В 1920 году, когда американки впервые получили общенациональное право голоса, они составили чуть больше трети от всех проголосовавших на президентских выборах. В основном они голосовали за Уоррена Хардинга, который оказался одним из самых тусклых президентов в истории. Он много чего в своей программе обещал – покончить с детским трудом, равную плату за равный труд, назначать больше женщин на министерские посты – но, как показали дальнейшие события, его главным обещанием было «вернуться к нормальности» и этого оказалось достаточно для избирателей обоего пола.

Наиболее удивительным стало то обстоятельство что мощное политическое движение добившиеся права голоса для женщин в одночасье рассосалось, растяло как мираж. «Американское женское движение… разбилось на тысячу осколков» — записала активистка Фрэнсис Келлор. Национальная Ассоциация Суфражисток под руководством Кэрри Чапман Катт переимновалась в Лигу Избирательниц и ее численность сократилась в десять раз. Но для того чтобы женщины уходили из политической жизни были свои причины. Провал сухого закона продемонстрировал насколько это опасно – пытаться управлять привычками и пристрастиями люди при помощи законодательства. И 1920-ые были ну совсем плохим временем для радикальных реформ. Страна устала от расовых и классовых конфликтов, стоило только посмотреть за океан – и было видно к чему такие конфликты могут привести. Весь нон-конформизм двадцатых касался только потребления, а вот в политической жизни наоборот происходили процессы окукливания и изоляции. Человека в Индиане застрелили только за то что он сказал «к черту Соединенные Штаты» и присяжные оправдали убийцу прозаседав несколько минут. Президент США не постеснялся прочесть строгую нотацию студенческому ораторскому клубу, когда там кто-то сказал что профсоюзы не такая уж плохая штука. В 1924 было избрано две женщины в губернаторы штатов, но обе были абсолютные серости, их единственной профессией и квалификацией было «жена предыдущего губернатора». Вдова губернатора Вайоминга Нелли Росс даже не хотела чтобы муж баллотировался и когда он скоропостижно умер, демократы номинировали ее на его место, даже не спросив ее разрешения. «Ма» Фергюсон из Техаса баллотировалась когда ее мужа подвергли импичменту. Ее главным достижением на посту губернатора было подписывать помилования – иногда до ста осужденных в месяц.

Некоторое время призрак «женского голоса» пугал мужчин-политиков которые не совсем понимали чего эта новая когорта избирателей хочет. Но очень скоро стало понятно что голосовать блоком женщины не будут.