К 1850 году в большей части домов в населенных частях страны вместо очага имелась плита. Традиционалисты оплакивали исчезновение этой важной американской скрепы и задавали вопрос а стали бы патриоты времен войны за независимость воевать ради дома без очага. Но отапливаемый углем плиты сильно облегчили жизнь мужчинам, которым становилось все труднее и труднее находить хворост на растопку, особенно в больших городах. И всей семье конечно стало лучше когда тепло стало циркулировать по дому, а не открытый огонь обжигал того кто ближе стоял.

Однако с появляением плит от женщин стали ожидать большего кулинарного разнообразия. Женщины уже не могли приготовить обед в одном котелке над очагом. Теперь надо было изобретать что-то на шесть-восемь-десять комфорок. Мужчины стали ждать от жен обедов из пяти-шести блюд, а при гостях и того больше. В своем справочнике по домоводству Кэтрин Бичер описывала типичный обед для гостей: суп, рыба, окорок, индейка с устричным соусом, три жареных утки, устрицы, гарнир из картофеля, гарнир из овощей, а на десерт пудинг, пирожные, фрукты и кофе. Дни, когда женщина могла оборудовать кухню несколькими котелками и вертелом, безвозвратно ушли. Промышленность стала изготавливать всякие штуки для кухни типа выдавливателя косточек из вишен и овощечистки. В 1850 каталог магазина кухонных принадлежностей в Филадельфии насчитывал 250 разных наименований.

Особенно трудно приходилось с выпечкой. Разрыхлитель и миксер были делом далекого будущего, сахар продавался головами и заставить тесто подняться стоило огромных усилий. Один рецепт предлагал взбивать восемь яиц с фунтом просеянного сахара «три четверти часа», то есть 45 минут. Появление механического миксера наверняка многих обрадовало. (В комментариях ссыль на материал «Революция на вашей кухне» про историю домашней выпечки и изобретения разрыхлителя)

Чугунная плита была невероятно капризным и сложным в эксплуатации созданием. В такой плите постоянно что-нибудь взрывалось и чихало дымом. Их было нелегко растапливать и за ними надо было тщательно ухаживать – ежедневно чистить, регулярно покрывать лаком. В хороших семьях сражаться с плитой было задачей служанки, а оставшись одна, хозяйка не знала как к такому чудищу подойти.

К 1830 около четверти всех американских домохозяйств имело в гостиной ковер. В каждом пятом доме на стене висела хотя бы одна картина или гравюра, а в 1840-ых, когда научились промышленным способом печатать литографии, даже беднякам стали доступны дешевые картинки из серии «она дырку на обоях загораживает». Недорогой расписной фаянс тоже был в ходу, почти каждая семья могла позволить себе несколько тарелок или чашек с видом Альп или римского Форума. (Действие «Хижины дяди Тома» происходит где-то в начале 1850-ых, сразу после принятия Закона о беглых рабах. Описывая интерьер жилища дяди Тома и его семьи, Бичер-Стоу пишет что там был ковер, «свидетельствующий что тетушка Хлоя не последний человек в этом мире», а на стене висела литография с изображением генерала Вашингтона). В 1830-ых в гостиных богатых людей стала появляться мягкая мебель, книжные полки, напольные вазы и подставки для комнатных растений. Все эти новшества наверное подтолкнули людей как-то лучше освещать комнаты – ну невозможно же все время об что-нибудь спотыкаться. Женщинам полюбились масляные лампы. Они были на круг дешевле свечей, ярче светили, а то что стекла нужно было периодически чистить – ну хоть не дымит и не чадит, не то что плита. В 1830-ые несколько больших городов провели в жилые районы газ. Хотя цены кусались и мало кому это было доступно, те кому было доступно быстро оценили – теперь все члены семьи могли читать допоздна не убивая глаза и не рисковать угореть взяв свечу с собой в кровать.

Более яркое освещение сделало более видимой грязь дома. Грязь приносили с немощенных улиц, копоть от плиты, пыль, насекомые – работы хватало. В 1798 начали промышленным способом производить веники и к 1840 американцы покупали два миллиона веников в год. Каждую весну хозяйки делали генеральную весеннюю уборку, которая могла продолжаться месяц(!) или около того. Вытаскивали на улицу ковры (там где погода позволяла), выбивали их и штопали. Полировали столовое серебро, чистили стекло и хрусталь. Проветривали комнаты, мыли полы и вытирали пыль с книг и безделушек. Никто не наслаждался весенней уборкой, да и вообще домашней работой. Все жаловались на глупость и криворукость служанок, девочек матери старались оградить от домашней работы и мало чему учили – типа, еще наработается. Молодожены часто старались вообще избежать тягот домашнего хозяйства и на первый год семейной жизни селились в гостинице. В 1844 в Чикаго четверть жителей города жила в пансионах, а одна шестая – в гостиницах. (Во втором комментарии ссыль на материал «Особенности викторианской стирки»)

* * *

Преждевременная смерть ребенка была частой темой в «женской» литературе 19-ого века. (Дальше приводится несколько примеров). Люди находили утешение в мысли что ребенок ушел в мир лучше чем наш и тем самым избежал страданий. (Гариетт Бичер Стоу села писать «Хижину дяди Тома» после того как в 1849 умер от холеры ее сын Самуэль. Ему было полтора года. Дальше оттуда.

«Мать, читающая эту книгу! Скажи, разве в твоем доме нет такой шкатулки или такого ящика, коснуться которых для тебя равносильно тому, что снова разрыть маленькую могилку? Если нет, то какая же ты счастливая!

Миссис Берд медленно выдвинула ящик комода. Там лежали курточки всевозможных фасонов, передники, стопки чулок и даже пара протертых на носках башмачков, завернутых в бумагу. Рядом с башмачками — игрушечная лошадка, тележка, волчок и мячик — все памятные вещи, столько раз политые материнскими слезами. Миссис Берд опустилась на стул и, закрыв лицо ладонями, горько заплакала. Слезы текли у нее меж пальцев и капали в открытый ящик. Наплакавшись всласть, она подняла голову и начала торопливо отбирать из комода самые простенькие, самые крепкие вещи и связывать их в узел.»)

Медицина, особенно педиатрия, не так чтобы сильно продвинулась с колониальных времен. Но теперь, если что-нибудь случалось с ребенком, винили мать, а не Господа Бога. Особенно тяжело было женщинам в больших городах, где часто не знали соседок и не у кого было попросить помощи. Все пересказывали друг другу ужасные истории здоровый младенец тихо засыпал в колыбели и не просыпался и цветущий двухлетка просыпался утром с высокой температурой и сгорал буквально за день. У матери не было никакого оружия кроме книг с зачастую антинаучными и шарлатанскими советами и рецептов домашнего лечения «от бабушки». В 1833 изданное на Юге руководство по уходу за детьми рекомендовало давать больным детям лауданум, настойку опиума на спирту – четыре капли младенцу, шесть капель двухлетке.

В этот период общество переосмысляло отношения родителей и детей и постепенно отказалось от кальвинистских и пуританских теорий что дети рождаются грешными и требуют исправления. Маятник качнулся в другую сторону – теперь люди считали что дети приходит в этот мир абсолютно безгрешными и невинными. А коль скоро дети проводили во всяком случае дошкольное детство под контролем матери, значит кто виноват если ребенок вырастал каким-то не таким? Конечно, мать-волкам-отдать. Женские журналы навертели целый культ вокруг матери Джорджа Вашингтона, которая воспитала эталонного американского сына. Это очень смешно, потому что отношения первого президента с матерью были хуже некуда и уже будучи взрослым он посещал ее только когда уже не мог от этого отвертеться.