Эйби Ротенберг «The place where I belong»
Слова и музыка: Эйби Ротенберг
I was made way back in 1842,
By a humble man, a real G-d fearing Jew.
Who did his work with honesty, feeling and with pride,
He was known in Kiev as Yankele the Scribe.
With loving care, his hand so sure and still,
He formed me with some parchment, ink and quill.
Each day he’d slowly add to me just a few more lines,
With words to last until the end of time.
And on the day that I was finally complete,
The whole town came and filled the narrow street.
And they sang and danced and held me high and carried me away,
To the little wooden Shul where I would stay.
And as the Rabbi held me close against his chest,
He spoke out loud and clear to all the rest.
He said, “No matter if you’re very young, or even if you’re old,
Live by the words you’ll find inside this scroll.”
Three days a week they read from me out loud,
It filled my soul with joy, it made me proud.
They followed each and every verse with fire in their eyes,
The words that told them how to live their lives.
I watched the generations come and go,
I saw the old men die, the children grow.
But never in a century, did I miss my turn once,
For the fathers, they had left me with their sons.
But the hatred from the west came to Kiev,
And they rounded up the Jews who had not fled,
But Moishele the Shammos, he was brave and he was bold,
He hid me in his cellar, dark and cold.
And for years and years I waited all alone,
For the people of my town to take me home,
And they’d sing and dance and hold me high when they carried me away,
To my little wooden shul where I would stay.
But it was someone else who found my hiding place,
And to America he sent me in a crate.
And the men who took me off the boat, they said I was a prize.
But they were Jews I did not recognize.
And in a case of glass they put me on display,
Where visitors would look at me and say,
“How very nice, how beautiful, a stunning work of art,”
But they knew not what was inside my heart.
And across the room I saw upon the shelf,
Some old friends of mine who lived back in Kiev.
A silver pair of candlesticks, a menorah made of brass,
We’d all become mere echoes of the past.
So if you hear my voice, why don’t you come along,
And take me to the place where I belong,
And maybe even sing and dance when you carry me away,
To some little wooden shul where I could stay.
And as the Rabbi holds me close against his chest,
He’ll speak out loud and clear to all the rest.
He’ll say, “No matter if you’re very young, or even if you’re old,
Live by the words you’ll find inside this scroll.”
Live by the words you’ll find inside my soul.
***
Я был написан двести лет тому назад
Смиренный сойфер, настоящий клад
Создал меня, вложив в работу часть себя
Весь Киев знал как пишет мастер Гедалья.
С любовью в сердце, твердою рукой
Писал наедине с самим собой,
С пера в пергамент букв ложилась череда.
Чтобы в сердцах слова остались навсегда
И в день когда закончил он свой труд святой,
По главной улице евреи шли толпой
Танцуя, плача и смеясь несли меня в мой дом
В малютку-синагогу за холмом.
Старик раввин обнял меня и так держал
Перед общиной стоя, заклинал
“Дана нам Тора главной милостью Небес
Живите тем, что вы найдете здесь”
Меня читали в синагоге раз в три дня
Каким восторгом это было для меня
Огонь в глазах, решимость твердая в сердцах
Идти вперед за каждым Словом до конца.
Шли поколения одно и за другим
Рождались дети, умирали старики
Все эти годы я не ведал забытья
Отцы меня передавали сыновьям
Но злоба черная к нам с запада пришла
От не успевших убежать осталась лишь зола
Синагогальный служка Моше жизнью рисковал
Упрятал меня ждать в сырой подвал
И я послушно ждал один во тьме
Никто не запретит мечтать в тюрьме
Чтобы они скорей пришли и отнесли меня в мой дом
В малютку-синагогу за холмом
Другие люди отыскали мой подвал
Евреев этих я не узнавал
На самолете в ящике два с половиной дня
Везли они в Америку меня.
С тех пор я жил в музее под стеклом
В огромном помещении нежилом
“Искусство древнее… Взгляните шрифт какой…”
А я лежал наедине с своей тоской
И в том же зале за стеклом мои друзья
По Киеву еще их помнил я
Подсвечники, менора, талес были здесь
Лишь тени прошлого, из мира что исчез
Услышьте же меня, те кто пришел в музей
Я так устал жить там, где нет людей.
И наконец найдите для меня тот самый дом
Вагончик-караван стоящий над холмом.
И снова встанет пред евреями раввин
“Пусть слышат мать и дочь, отец и сын
Дана нам Тора главной милостью Небес
Живите тем, что вы найдете здесь”