В тринадцати милях от перуанского побережья Тихого океана лежат острова Чинча. На них почти ничего не растет. На них никогда не селились люди. На голых скалах живут только птицы – олуши, пеликаны и бакланы. Птицам нравится то, что в этом месте сильное прибрежное течение поднимает с океанских глубин холодную воду. В результате сложной цепочки реакций именно вокруг этих островов в изобилии водится рыбка перуанский анчоус. Она плавает большими стаями, привлекая более крупных рыб. А птицы тут как тут, едят всех подряд. Миллионы лет они гнездились на островах Чинча и покрыли их слоем гуано в 150 футов толщиной.
Гуано – прекрасное удобрение. Главная функция любого удобрения – снабжать растения азотом. Растениям нужен азот чтобы производить хлорофилл, то самое зеленое содержимое листьев, которое поглощает энергию солнца для фотосинтеза. Однако растения не в состоянии добывать азот из воздуха, только из почвы. В почве он встречается аммиака (один атом азота и три водорода), нитритов (соединения содержащие комбинацию из одного атома азота и двух кислорода) и нитратов (соединение содержащие комбинацию из одного атома азота и трех кислорода). Все это находится в почве в меньших количествах чем хотелось бы крестьянам, не в последнюю очередь потому что бактерии в почве постоянно расщепляют нитраты и нитриты и выделяют азот в атмосферу, то есть туда где растениям от него нет никакой пользы.
В отличие от мочи млекопитающих, моча птиц полужидкая-полутвердая и способна затвердевать. Из птичьей мочи могут создаваться целые рифы. Никто из млекопитающих этого не может, за исключением некоторых видов летучих мышей. Но даже среди птиц залежи экскрементов вроде тех что она островах Чинча, высотой с многоэтажное здание – большая редкость. Чтобы создать такое, нужно чтобы птицы были крупными, жили многочисленными стаями и испражнялись прямо на месте – например чайки никогда не испражняются там где у них происходит спаривание. И климат должно быть сухим, чтобы дождевая вода не растворяла гуано. Острова у берегов Перу получают очень мало осадков, буквально сантиметры за год. На островах Чинча гнездятся тысячи бакланов и каждый выделяет 35 фунтов экскрементов в год.
Много веков назад коренные жители Анд поняли, что гуано помогает возрождать истощенные почвы. Караваны лам с корзинами на коромыслах шли вдоль побережья и дальше в горы. Правительство империи инков распределяло ценный ресурс по деревням и сурово наказывало всякого кто мешал птицам в период гнездования. Потом пришли испанцы. Они были ослеплены блеском серебра с рудников Потоси и им было не до птичьих экскрементов. Первым европейцем который обратил внимание на гуано был немецкий естествоиспытатель Фридрих Вильгельм Генрих Александр фон Гумбольдт. В течение пяти лет с 1799 по 1804 он путешествовал по северной и южной Америке, всем интересовался, все записывал. Его внимание привлекли многочисленные лодочки шныряющие между островами Чинча и материком. «Унюхать эти острова можно за четверть мили» — писал Гумбольдт – «команда привыкла к запаху аммиака, но мы, пассажиры, не могли перестать чихать.» В числе тысяч образцов животных, растений и минералов Гумбольдт привез в Европу гуано и отдал на анализ знакомым французским химиками. Те выяснили что гуано состоит из азота на 11-17%.
В то врем поля в Европе удобряли главным образом костной мукой. Бушели костей петерирались в муку на специальных фабриках Франции, Англии и немецких княжеств. Спрос всегда превышал предложение, поэтому кости собирали в самых неожиданных местах включая поля сражений при Аустерлице и Ватерлоо. В 1822 лондонская газета «Обсервер» назвали погибшего солдата «самым ценным коммерческим объектом». Журналист написал что нет никакой причины считать что охотники за костями ограничивались погибшими на полях сражений. «Можно с уверенностью сказать, что многие фермеры Йоркшира обязаны своим урожаем костям своих детей».
На этом фоне птичьи каки уже не казались чем-то ужасным. Первые мешки гуано были доставлены в Европу в середине 1830-ых. И тут выступил со своей теорией Юстус фон Либиг. Он был выдающимся ученым, специализировался на органической химии. Именно первым описал зачем растениям нужен азот. В своем труде «Органическая химия и ее применение в сельском хозяйстве и медицине» (1840) он раскритиковал использование костной муки в качестве удобрения. Фон Либига уважали по все Европе, это он во многом дал толчок волне сельскохозяйственных и технических инноваций, которые сделали возможным массовое внедрение в Европе кукурузы и картофеля. «Органическую химию» перевели на много языков, только на английском она выдержала четыре издания. Восхваляя эффективность гуано как удобрения, фон Либиг не разочаровал своих читателей. Те, кто последовал его совету, обнаружили что их поля стали рождать вдвое, а то и втрое больше прежнего.
Началась настоящая гуаномания. В 1841 Британия импортиовал 1880 тонн перуанского гуано, почти все с островов Чинча. В 1843 уже 4056 тонн, а еще через два года – 219,764 тонны. За сорок лет из Перу было вывезено 13 миллионов тонн гуано и продано примерно за 13 миллиардов долларов в современном эквиваленте. Это стало началом современного сельского хозяйства – практики возить на далекие расстояния огромные количества удобрений.
Перуанское правительство тут же поняло что тут пахнет большими деньгами и объявило острова государственной собственностью. Только работать там, добывать гуано, никто не хотел. Кроме птиц там жили только летучие мыши, пауки, скорпионы, клещи и мухи. Ни одна травинка не могла прижиться на голых скалах. Хуже всего, там не было пресной воды, ее приходилось возить с материка. Вся земля кроме скал была покрыто гуано и в нем работники рыли землянки, где они и ели, и спали. Именно потому что на этих островах было так мало осадков, даже растворимые в воде кристаллы азота не растворялсь и под ударами лопат рабочих превращались в едкую пыль, которая висела в воздухе. С помощью тачек рабочие подвозили гуано к вагонетке, которая подымала его на далеко выдающийся в океан обрыв. Оттуда по парусиновому рукаву его сталкивали прямо в трюмы кораблей стоящих на рейде. Падая в трюм, гуано окутывало корабль ядовитым облаком, его испарения вырывались из всех орудийных отверстий в бортах. Работали люди исключительно в масках из мешковины пропитанных скипидаром.
Правительство пошло по проторенному пути и вместо того, чтобы платить людям достойную зарплату за работу в таких условиях набрали на острова заключенных, армйских штрафников и чернокожих рабов. Вышел из этого пшик – штрафники и зеки убивали друг друга, а расставаться с ценными рабами их владельцы не хотели. В 1849 перуанское правительство умыло руки и отдало острова Чинча в концессию одному из самых богатых в стране плантаторов, Доминго Элиасу. Элиас отличался жаждой власти и склонностью к политическим интригам, какое-то время занимал пост префекта Лимы. В обмен на концессию Элиас должен был выделить своих рабов на добычку гуано, но как-то не слишком торопился забирать их с хлопковых полей. Вместо этого он убедил правительство что дешевле будет привозить рабочую силу из за рубежа и сам же этим занялся, не забывая получать соответствующие откаты. За рабочей силой отправили вербовщиков в Китай, точнее в его юго-восточную приморскую провинцию Фудзянь.
Стандартный контракт предполагал что завербованный китаец должен оплатить своей проезд восемью годами работы. Кандидатам говорили что их везут на золотые рудники Калифорнии. Подписав такой контракт, рабочий становился собственностью. Агенты Элиаса своих рабов клеймили. Сами себя контрактники называли «жаожай», то есть «поросята».
Конечно Перу было не единственным местом куда вывозили рабочую силу в середине девятнадцатого века. Более четверти миллиона китайцев оказалось в Бразилии, на Карибских островах, в США, в той или иной степени добровольно. Но в Перу условия были хуже всего. Туда отвезли по крайней мере сто тысяч китайцев. Условия на кораблях были очень похожи на те, в каких из Африки возили в Новый свет рабов. На пути в перу погибал каждый восьмой жаожай. Они подняли одиннадцать восстаний на невольничьих кораблях, из которых пять увенчались успехом.
Большая часть китайцев увезенных в Перу работало на прибрежных сахарных и хлопковых плантациях. Некоторые строили железные дороги. На островах Чинча в любой момент было занято от тысячи до двух китайских рабов на добыче гуано. Тонкий психолог Элиас поставил африканцев надсмотрщиками над китайцами и со всех строго спрашивал. Работали без выходных, по шестнадцть часов в день, две трети заработанного вычиталось за кров (шалаши из камыша) и довольствие (каша на воде и бананы). Невыполнение нормы каралось поркой, более серьезные проступки – пытками. Убежать с островов было невозможно, единственный способ – самоубиться, бросившись в океан с крутого обрыва.
Правительство Перу подписало монопольный договор с ливерпульской транспортной компанией на то, чтобы возить гуано в Европу и северную Америку. Везде, где на рынке хозяйничает монополист, цены взлетают заоблачно. Журналисты писали душераздирающие репортажи, но в основном общественный гнев обрушился на Перу за то, что у них монополия на столь ценный ресурс. В 1856 Конгресс США принял Акт об Островах Гуано, который давал американскому флоту право захвата любых островов с залежами этого продукта. За последующие полвека США подмяли под себя почти сто тихоокеанских островов, из них девять до сих пор находятся под юрисдикцией Вашингтона.
Сегодня немного смешно читать все эти пространные передовицы в газетах, дебаты в парламентах, дипломатическую переписку на тему птичьих какашек. Но тогда сельское хозяйство было главной отраслью экономики всех стран. От того сколько урожая каждая страна могла выжать из своих почв, зависело ее процветание. За несколько лет сельское хозяйство в США и Англии стало так же зависимо от удобрений как транспорт сейчас зависит от нефти. Эта зависимость не исчезла до сих пор. Стало стандартом засеивать огромные площади одной-единственной культурой – и удобрять, удобрять, удобрять. До картофеля и кукурузы, до интенсивных удобрений, уровень жизни европейского крестьянина напоминал нынешний уровень жизни крестьян в таких странах как Камерун или Бангладеш. Индустриальное сельское хозяйство отодвинуло призрак голода от миллиардов людей – сначала в Европе, потом на других континентах. Революция совершенная картофелем, кукурузой и гуано привела к тому, что за триста лет население Земли выросло в восемь раз.
Именно трансконтинентальные перевозки гуано положили начало еще одной послеколумбовой проблеме – появлению сельскохозяйственных вредителей в экосистемах неспособных с ними справиться. Стопроцентных доказательств не существует, но есть достаточно стройная теория, что именно корабли с гуано привезли в Европу микроскопического пассажира — Phytophthora infestans. Этот микроорганизм привел к эпидемии фитофтороза на картофельных полях Европы, убившей голодом два миллиона человек и навсегда изменившей целую страну.