То что Роберт Уилсон остался в Нанкине, когда все другие хирурги уехали, не должно удивлять нас. Он родился в этом городе, вырос в нем и очень его любил. Роберт Уилсон родился в 1904 в семье методистских миссионеров. На протяжении десятков лет эта семья трудилась на ниве образования и просвещения. Дядя Роберта основал нанкинский университет, оба родителя преподавали. В этой атмосфере расцвел его интеллект и в 17 лет он получил приглашение бесплатно обучаться в Принстонском университете. После этого некоторое время преподавал латынь и математику в средней школе, потом закончил медицинский факультет Гарварда, проходил практику в одной из больниц Нью-Йорка. Там и встретил свою будущую жену – она работала старшей медсестрой. В 1935 чета Уилсон приехала в Нанкин и Роберт стал работать в университетской больнице.

Следующие два года были возможно самыми идиллическими и приятными в жизни Уилсонов. Обеды в гостях, элегантные чаепития и вечеринки в иностранных посольствах, пикники в садах и парках. Уилсон систематически изучал китайский язык с китайским учителем, по средам после обеда играл в теннис.

Война обрушила эту идиллию. После инцидента на мосту Марко Поло нанкинцы начали носить с собой противогазы на случай если японцы устроят газовую атаку. В августе 1937 начались бомбежки. Уилсон отправил жену Марджери с новорожденной дочкой Элизабет в эвакуацию, сначала в другой район Китая. Потом, поняв что это все надолго, он велел жене возвращаться в США. Марджери ничего другого не оставалось, она вернулась на работу в ту же больницу в Нью-Йорке, а за ребенком присматривала бабушка. То, что Роберт остается даже не обсуждалось. Через 60 лет Марджери вспоминала: «Он видел в этом свой долг. Он считал что китайцы – его народ».

Уилсон продолжал работать несмотря на то что японцы совершенно не стеснялись бомбить больницы. 25 сентября 1937 были сброшены полутонные бомбы на центральную больницу и министерство здравоохранения, несмотря на это что эти здания были маркированы прекрасно видными с воздуха красными крестами. К концу осени Уилсон работал просто на износ. Количество пациентов увеличилось многократно, не только жертв японсих бомбардировок, но и ветеранов с шанхайского фронта. Целыми составами их привозили на вокзал в северном пригороде Нанкина и там выгружали. Кто-то умирал прямо на полу вокзала, кто-то как-то сумел доковылять до Нанкина. Некоторым удавалось вернуться на фронт, но те кто потерял ногу или руку на фронте были уже не нужны. Им давали на дорогу два доллара и напутствие «иди домой». Многие были выходцами из дальних провинций, добираться до дома у них не было ни сил, ни средств. Тысячи увечных фронтовиков, многие заживо гниющие от гангрены, просили милостыню на улицах Нанкина.

К первой неделе декабря в университетской больнице осталось три врача: Роберт Уилсон, Си.Эс. Триммер и доктор-китаец. Уилсон был из этой троицы единственным хирургом. Друго хирург, Ричард Брейди, оставил Нанкин после того как в эвакуации серьезно заболела его маленькая дочь. Ампутации шли конвейером. Уилсон писал жене: «Это конечно незабываемый опыт – быть единственным хирургом в большом городе охваченном войной». Из дневника Роберта Уилсона:

«15 декабря. Резня гражданских лиц ужасна. Чтобы описать все эти изнасилования и издевательства не хватит многих страниц.

18 декабря. Сегодня шестой день «Ада» Данте. Это произведение написано кровью. Массовые убийства и изнасилования тысячами. Жестокости и похоти этих зверей нет предела. Сначала я еще пытался изображать с ними подобие вежливости, но теперь смотрю на них таким же холодным рыбьим взглядом как они на меня.

19 декабря. Нечем кормить население и оно в панике. Когда это кончится!

Накануне Рождества. Они (японское командование) сказали нам что в зоне прячется еще двадцать тысяч китайских солдат. Они заявили что всех найдут и уничтожат. Это значит что мужчины от 18 до 50 лет уже не жильцы.

30 декабря. Хуже уже не будет.»

Японцы не пропускали в город медицинский персонал «снаружи» и двадцать иностранцев продолжали администрировать лагерь беженцев на двести тысяч человек, в нечеловеческих условиях, в постоянной смертельной опасности. Кто-то из них постоянно нес вахту в больнице, чтобы японцы ее не разграбили и не разнесли вхлам. Доктор Си Эс Триммер свалился с сорокградусной температурой, но Уилсон продолжал стоять. И лишь когда оргия убийств постепенно сошла на нет (а это заняло почти два месяца), Уилсон «отпустил ситуацию» и тут его психика схлопнулась. Его увезли в США. Оп прожил еще тридцать лет, но по специальности больше не работал и вообще непонятно что делал, нигде нет никаких сведений. Ни жена, ни дочь интервью не давали. У меня подозрения что там всё куда как печально.