Вильгельмина (ее все называли Минни) Вотрин была завучем гинлинского женского колледжа, по сути женского отделения нанкинского университета. На территории колледжа она администрировала мини-лагерь беженцев, куда допускались только женщины и дети. Она оставила подробный дневник описывающий те страшные события.

В 1937 Минни был 51 год. Ее детство было нелегким – сельское захолустье штата Иллинойс, ранняя смерть матери, жизнь в чужой семье, где на девочку смотрели исключительно как лишнюю пару рук работать на ферме. Но в школу все-таки отпускали, и на том спасибо. В 1912 Минни окончила школу и поступила в университет, который несколько лет спустя с отличием закончила.

В молодости Минни была красива и популярна, у нее было много поклонников. Но в какой-то момент она решила не выходить замуж и посвятить себя миссионерскому служению. Сначала семь лет работала в Хофее и там выучила язык, потом переехала в Нанкин. Минни была из той породы миссионеров которые обрели в Китае родину. Во время поездок на побывку в Штаты она с энтузиазмом рассказывала своим родственникам об этой стране, ее древней культуре и богатой на события истории. Она даже привезла в Штаты коконы тутового шелкопряда и научила своих сестер готовить китайскую еду. (Это сейчас китайской едой никого не удивишь. А в Америке двадцатых-тридцатых белые не знали что это такое. Китайские едальни были только в китайских анклавах и только для своих). Осенью 1937 она, несмотря на предупреждение из посольства, отказалась уезжать из Нанкина и тогда посольство выдало ей самый большой американский флаг которой смогло найти. Его расстелили на газоне перед главным зданием колледжа чтобы хоть как-то защитить территорию от японских бомбежек. Надо было подготовить колледж к приему беженцев – убрать всю лишнюю мебель, превратить классы и аудитории в общежития, опустошить сейфы, спрятать ценности. К вечеру 15 декабря на кампусе уже было три тысячи беженцев. На следующий день на кампус ворвалась сотня японских солдат и учинили тщательный обыск, искали китайских мужчин призывного возраста. Требовали открыть все двери во всех зданиях, а если ключей не находилось, двери разбивали топором или саперной лопаткой. Женщины продолжали приходить, надеясь найти хоть какую-то защиту от рыскавших повсюду японских солдат. Но даже там не было покоя, особенно вечером и по ночам. Японцы наловчились карабкаться через средневековые стены по приставным лестницам.

Из всех иностранцев Минни осталась со своими подопечными дольше всех. Она бегала в японское посольство, унижалась, просила охранные грамоты, ей давали какие-то никчемные бумажки, которые японские солдаты рвали, смеясь ей в лицо. На каждую спасенную девочку или женщину приходилось несколько кого японцы уволокли. В 1940 Минни сошла с ума и ее пришлось отправить в Америку в сопровождении сиделки, она была уже нефункциональна. Об этом мы мало что знаем потому что тогда про ментальные болезни было не принято писать. В дневнике – лаконичная надпись другой рукой: «В мае 1940 здоровье мисс Вотрин испортилось, требуя ее возвращения в США». На американской земле наступило улучшение – а с ним и страшное чувство вины за оставленных подопечных. Минни пыталась отравиться снотворным – откачали. Но жить с таким чувством вины она все равно не могла и 14 мая 1941 заделала все щели в своей квартире и включила газ. В предсмертной записке Минни Вотрин написала «Простите меня». Правительство Тайваня посмертно наградило ее орденом Голубого Нефрита. В одной из ее дневниковых записей от 1927 есть слова «Если бы у меня было 10 жизней, я бы их всех отдала Китаю»

портрет Минни работы современного китайского художника, но я не знаю как правильно транскрибировать его имя.