В конце восьмидесятых в ФРГ несколько лет продолжался публичный диспут между историками о том, как интерпретировать и преподносить будущим поколениям историю до 1945-ого года. Соцсетей тогда не было, ругачка шла по радио, по телевидению и в газетах. По-русски я нигде об этом не нашла кроме одной закрытой монографии доступной только за плату. Статью на английском из википедии я пересказываю здесь, сократив раз в шесть (немецкая статья еще длиннее, немцы народ основательный). Евреям -любителям версии “сталинский режим хуже гитлеровского” будет особенно приятно узнать что они оказались в компании недобросовестных ученых и махровых антисемитов.

“ — Вас учили, что прусские, бисмарковские победы создали Германскую империю, могучую и процветающую, но это была мнимая мощь и тлетворное цветение… После Седана не прошло и полустолетия, а уже был Верден, крушение империи, Версальский мир. А теперь уже ясно, что новый мир будет похуже Версальского… Но есть иное, настоящее величие Германии, это величие немецкого духа, немецкого труда и немецкого разума. Вам есть чем гордиться. Немец Гутенберг изобрел книгопечатание, вот он действительно завоевал весь мир. Немцы Дюрер, Кранах и Гольбейн создавали живопись, которая столетиями радует людей разных стран и народов. Немец Мартин Лютер разбил оковы средневекового догматического мышления, обогатил ваш язык, вашу поэзию. Немцы Лейбниц, Кант, Фейербах учили мыслить все человечество. Немцы Лессинг, Гете, Шиллер, Гельдерлин, Гейне создали всемирную славу немецкой литературе. И теперь есть прекрасные писатели, которых от вас скрывают: братья Томас Манн и Генрих Манн, Иоганнес Бехер, Бертольд Брехт, Анна Зегерс, Эрих Вайнерт… Немцы Бах, Моцарт, Бетховен, Шуберт, Шуман, Вагнер тоже завоевали мир прекрасной музыкой… Немцы Гельмгольц, Геккель, Рентген, Фабер, Эйнштейн (хотя нацисты изгнали его как еврея, он такой же немец, как Дизель или Цеппелин), немецкие ученые и немецкие инженеры, немецкие рабочие и немецкие крестьяне заслужили уважение и симпатию во всех странах земли.

… Я доказывал, что все, кто видел достоинства Германии главным образом в императорской власти, в количестве пушек, в казарменном «порядке» и в захватнических походах, кто считал главными достоинствами немецкого национального характера безропотное, «трупное» послушание, бездумную самоотверженность, были злейшими врагами немецкой культуры. И поэтому периоды наивысшего расцвета немецкого духа и немецкой культуры не случайно совпадали с временами административно-политического и военного ослабления. На рубеже ХVIII и XIX веков столицей немецкого духа был маленький Веймар, а международное культурное значение Берлин приобрел после поражения империи, после Версаля. Значит, и сейчас немецкие патриоты не должны отчаиваться: военное поражение гитлеровской империи не может и не должно означать поражение немецкого духа, немецкой мысли…”

Лев Копелев, “Хранить вечно”

Историкерстрайт – по немецки “битва историков”. Это был политический и интеллектуальный диспут состоявшийся в ФРГ во второй половине восьмидесятых годов. Главным вопросом стало под каким соусом подавать будущим поколениям времена Третьего Рейха и Катастрофу. Историкерстрайт продолжался около трех лет и выглядел как “стенка на стенку” между историками правых и левых политических убеждений.

Лагерь интеллектуалов правых убеждений возглавлял Эрнст Нольте, который считал что Катастрофа ни уникальна и поэтому немцы не несут какой-то особой ответственности за “окончательное решение еврейского вопроса”. Нольте считал, что нет никакой моральной разницы между преступлениями советского и нацистского режима нет и что немцы были вынуждены нанести превентивный удар из за обоснованного страха что СССР с ними сделает. Его единомышленник Андреас Хильгрубер утверждал что нет моральной разницы между геноцидом евреев и геноцидом немцев союзниками-победителями в 1944-1945 годах.

Раздавались призывы к “нормализации” нацистского прошлого и черпанию в нем национальной гордости. Эти дебаты широко освещались на телевидении и в центральной печати. Небольшой рецидив случился в 2000, когда Эрнст Нольте получил премию имени Конрада Аденауэра за достижения в гуманитарных науках.

Сразу после второй мировой в интеллектуальных кругах начались обсуждения нацистского прошлого. Выкристаллизовалось два основных вопроса: был ли нацизм частью “немецкого национального характера” и какова мера ответственности всего немецкого народа за нацистские преступления. Иностранные историки, такие как Эй.Джи.Пи. Тэйлор и сэр Льюис Намиер утверждали что, нацизм это кульминация немецкой истории и что подавляющее большинство немцев участвовало в преступлениях нацистского режима. Марксисты и либералы спорили о том, что было главным фактором – экономика или роль личности (Гитлера) в истории. Западногерманские историки конечно бросились на защиту соотечественников. Герхард Риттер назвал нацизм тоталитарным движением, а немцев – такими же жертвами тоталитарного правительства как гражданское население любой другой страны с таким правительством.

Начиная с 1960-ых более молодое поколение немецких историков эту концепцию отвергло. Фриц Фишер писал, что Сондервег (по-немецки “особый путь”) логично привел немецкое общество к нацизму. Начиная с конца шестидесятых и в семидесятые развилась функционалистская школа историографии. Ее сторонники доказывали, что чиновники и солдаты средних и низких рангов не просто выполняли приказы свыше, а активно участвовали во всех преступлениях и без их активного участия геноцид бы не состоялся. Таким образом функционалисты повесили вину за Катастрофу на немецкое общество в целом, а не только на нацистскую партию и государственный аппарат. Историкам правого толка это, разумеется, не понравилось.

К середине восьмидесятых многие немецкие историки начали высказываться на тему, что немцам пора начать своей историей гордиться. Признаком перемен в настроение общества стала траурная церемония в Битбурге в мае 1985, в которой приняли участия тогдашний канцлер ФРГ Гельмут Коль и президент США Рональд Рейган. На этом кладбище похоронены погибшие солдаты вермахта и эсэсовцы. Президент Рейган возложил там венок, но отказался посетить мемориальный комплекс концлагеря Берген-Бельзен. На церемонии в Битбурге Рейган сказал что немцам надо “избавиться от чувства вины”, что конечно обрадовало немецких консервативных националистов и вселило в них надежду на “нормализацию” памяти о Третьем Рейхе. В 1986 Михаэль Штюрмер написал статью “Страна без истории”, в которой критиковал то, что молодым поколениям не преподают историю так, чтобы они могли гордиться своей страной. Масла в огонь подлило положение Штюрмера – он был советником и спичрайтером канцлера Коля, а многим левым не нравилась слишком националистическая по их мнению политика правительства ФРГ.

Один проект вызвал пристальное внимание левых кругов и стал одним из центральных вопросов Историкерстрайт – открытие двух музеев современной немецкой истории (один в Бонне, другой в Западном Берлине). Многие участники Историкерстрайт утверждали что эти музеи призваны “обелить” нацистское прошлое и что музеи связаны с правительством и будут продвигать точку зрения таких историков как Михаэль Штюрмер, Эрнст Нольте и Андреас Хильгрубер. В октябре 1986 историк Ганс Момсен насписал, что в одном Михаэль Штюрмер прав – кто контролирует прошлое, контролирует будущее. Позиция Штюрмера как одного из редакторов газеты “Франкфуртер Альгемайне Цайтунг” (где публиковались статьи Эрнста Нольте и Иоахима Феста отрицающие уникальность Катастрофы) и его работа советником канцлера Коля не могли не насторожить левый лагерь.

“Между мифом и ревизионизмом – Третий Рейх в перспективе восьмидесятых годов”

В 1980 на страницах “Франкфуртер Альгемайне Цайтунг” был опубликован фельетон “Между мифом и ревизионизмом – Третий Рейх в перспективе восьмидесятых годов”, где Эрнст Нольте впервые озвучил многие из идей, которые потом вошли в его эссе “Прошлое, которое не отпускает” написанное в 1986 году. “Между мифом и ревизионизмом” перевели на английский опубликовали в антологии под редакции англо-немецкого историка Эйч.Даблью Коча под названием “Аспекты Третьего Рейха”

Согласно Нольте, во время промышленной революции в Британии шок от замены ремесленного производства на индустриальное привел к тому, что многие радикалы начали призывать к тому, что Нольте назвал “терапией уничтожения” в качестве решения социальных проблем. Коммунизм уходит корнями в идеи таких радикалов живших в 18-19-ом веках как Томас Спенс, Джон Грей, Вильям Бенбоу, Бронтерр Обраян и Франсуа-Ноэль Бабеф. Нольте считал, что великая французская революция положила начало уничтожению целых групп населения как инструменту государственной политики, но именно коммунистический режим в СССР довел эту практику до совершенства. Он высказал гипотезу, что европейские левые видели корень социальных проблем в целых группах людей неспособных поменяться и потому подлежащих уничтожению. Это закономерно привело к красному террору в Советском Союзе. При этом он признает, что правые на этой ниве тоже отметились. “Терапия уничтожения” продвигалась такими столпами философии как Джон Робисон, Огюстен Баррюэль и Жозеф де Мэстр; мальтузианство и тактика выжженной земли в наполеоновских войнах могли быть взяты национал-социалистами за образец. По мнение Нольте, национал-социализм является копией коммунистической “терапии уничтожения”, хоть и более тщательно выполненной чем оригинал.

Скандал в Битбурге

В 1984 канцлер ФРГ Гельмут Коль пригласил президента Рональда Рейгана на церемонию по случаю сорокалетия окончания войны в Европе на военном кладбище в Битбурге. Рейган принял приглашение, не зная что на этом кладбище похоронены погибшие эсэсовцы. Когда в начале 1985 это всплыло, многие американцы призывали Рейгана отменить визит ибо не подобает президенту США возлагать венок на могилу ветеранов СС. Со своей стороны Коль настаивал, что если Рейган не приедет, это вызовет скандал и политический кризис и что большинство немцев воспримут это как оскорбление. Рейган заявил что на кладбище в Битбурге лежат такие же жертвы нацистского режима как евреи погибшие в концлагерях. Эта неуклюжая попытка исправить положение еще больше всех разозлила, включая общества ветеранов второй мировой и евреев. Рейган отказался посетить концлагерь и сказал что немцам “навязали чувство вины и в этом нет никакой необходимости”. Эли Визель написал душераздирающее открытое письмо президенту, в котором говорилось “Ваше место не там, господин Президент. Ваше место с жертвами”. После письма Визеля Рейган и Коль нехотя согласились посетить Берген-Бельзен и оба многократно настаивали, что это не должно вызывать у немцев чувства вины.

Битбургская церемония послужила сигналом западногерманской общественности, что наступает “нормализация” нацистского прошлого и что теперь немцам, как и любому другому народу можно гордиться своей историей, а не стыдиться ее. Видный политик ХДС и ветеран второй мировой Альфред Дреггер написал открытое письмо 53 сенаторам, которые возражали против поездки Рейгана в Битбург. Там говорилось, что если Рейган не приедет, то этим он оскорбит и самого Дреггера, и память его брата погибшего в 1945 в бою с Красной армией. Дреггер написал, что он гордится своей службой в вермахте и тем, что защищал свою родину и всю Европу от коммунистического нашествия. Наконец, Дреггер увязал войну Германии с СССР с холодной войной и написал что все, кто похоронен в Битбурге, неважно вермахт или СС, погибли храбро сражаясь с Советским Союзом, который как был врагом в 1945, так и остался им в 1985. Дальше не жалея красок описывались издевательства советских солдат над немецким гражданским населением, а Гитлер и его окружение клеймились как преступная клика не имеющая ничего общего с храбрым и честным немецким солдатом и офицером.

Страсти продолжали бурлить и 8 мая 1945 Коль и Рейган посетили битбургское кладбище и возложили венки. В этот же день президент ФРГ Рихард фон Вайцзеккер произнес осуждающую речь, в которой постоянно делал тонкие намеки на толстые обстоятельства. Он сказал что погибшие в концлагерях евреи в куда большей степени жертвы Гитлера, чем добровольно погибавшие за него эсэсовцы. Еще он сказал, что нацистский период немецкой истории никогда не может быть нормализован и всегда будет для немцев источником стыда. Странно, что с такой сентенцией выступил именно фон Вайцзеккер, который был консерватором и ветераном второй мировой.

“Франкфуртер Альгемайне Цайтунг” в начале 1986 года опубликовала статью, в которой евреям рекомендовалось вести себя “тактично” и не устраивать немцам концерт для чувства вины с оркестром. Глава правительства Баварии, Франц-Йозеф Штраус (любимое пугало советской прессы тех времен – примечание меня) жаловался что слишком долгое время немцы провели на коленях, что пора встать и что сорок лет покаяний достаточно. Его метафора про “вставание с колен” имела под собой реальные основания. В 1970 тогдашний канцлер ФРГ Вилли Брандт стал на колени перед мемориалом в варшавском гетто и сказал что как немец, он чувствует жгучий стыд.

“Две катастрофы”

В мае 1986 в Берлине вышла книга Андреаса Хильгрубера “Две катастрофы: разрушение немецкого рейха и конец европейского еврейства”. Эта книга состояла из двух эссе Хильгрубера, где он проводил параллели между поражением Германии в 1945 и геноцид европейских евреев и называл их морально эквивалентными трагедиями. Особо острые споры вызвало эссе “Катастрофа на востоке 1944-1945”. Хильгрубер родился и вырос в восточнопрусском городе Ангербург (сейчас это Вегорзево, Польша) и так и не смог перестать тосковать о своем родном крае. В своих работах Хильгрубер не жалел черной краски для границы Германии по Одеру-Нейсе, изгнаний немцев из стран восточной Европы и разделения Германии. Он называл эти и другие меры союзников в отношении немцев такими уже ужасными как геноцид который немцы устроили евреям. Особенно досталось Уинстону Черчиллю и английским официальным кругам, которые де сохранили свои антинемецкие и антипрусские предрассудки сначала двадцатого века и мечтали об уничтожении Германии. Хильгрубер обвинил англичан в ненависти к Пруссии и к игнорированию того факта, что лишь сильное центральноевропейское государство с Пруссией во главе может стать заслоном на пути в Европу Красной армии.

Дальше шли оправдания оборонительных действий вермахта в местах исконного расселения немцев (Восточная Пруссия, Западная Пруссия, Силезия, Померания, Восточный Браденбург) и подробные описания зверств советской армии против немецкого гражданского населения. Хильгрубер осудил участников антигитлеровского заговора 20 июля 1944 как безответственных людей и похвалил офицеров вермахта оставшихся верными фюреру как людей обладающих честью и моралью. Защита немецкого населения от советской армии это главная задача каждого офицера вермахта образца 1944-ого года, а это требовало лояльности Гитлеру.

“Прошлое, которое не отпускает”

6 июня 1986 Эрнст Нольте опубликовал на страницах “ФРанкфуртер Альгемайне Цайтунг” фельетон под названием “Прошлое, которое не отпускает; речь которая была написана, но не может быть произнесена”. По словам Нольте, он планировал произнести эту речь на Ромбергской конференции (ежегодном симпозиуме гуманитариев), но организаторы конференции отозвали свое приглашение. Тогда редактор и совладелец “Франкфуртер Альгемайне Цайтунг” Иоахим Фест предложил Нольте трибуну на страницах газеты. Один из видных критиков Нольте, британский историк Ричард Эванс, утверждает что Ромбергская конференция не отозвала свое приглашение, а Нольте передумал сам.

Нольте начал свой фельетон с призыва “провести черту под немецким прошлым”. Он сравнил память о нацистском прошлым с дамокловым мечом вечно висящим над Германией. Он назвал нацистский режим гипермаскулинным и утверждал что в современной ему Германии маятник качнулся в другую сторону и что под ударами немецких феминисток немецкие мужчины растеряли мужское начало. Также он отметил, что немцы живут под страхом обвинений в антисемитизме.

Нольте жаловался на то, что слишком интенсивный интерес к нацистскому прошлому отвлекает людей от современных им проблем, таких как “геноцид нерожденной жизни” и преступления коммунистов во Вьетнаме и Афганистане. Он задавал риторический вопрос – почему посещение канцлером Конрадом Аденауэром американского военного кладбища Арлингтон не вызвало такого ажиотажа как посещение Битбурга президентом Рейганом. Он сделал заключение, что современный ему интерес к истории Катастрофы подогревают те, кому выгодно “постоянно находиться в привилегированном статусе” в качестве потомков жертв. Дальше шло обличение нездоровой обсессией преступлениями нацистов и призыв с этой обсессией раз и навсегда покончить.

В своем фельетоне Нольте предложил новое прочтение немецкой истории, в котором нацистские преступления представлялись как реакция на преступления советские. По его мнению нацизм возник как реакция на “классовый геноцид” и “азиатское варварство” большевиков. В качестве примера такой реакции Нольте приводит Макса Эрвина фон Шубнер-Рихтера, который был немецким консулом в Эрзеруме (Турция) во время первой мировой войны. Шубнер-Рихтер ужаснулся геноциду армян, но потом стал национал-социалистом. По мнению Нольте это была реакция на большевистскую революцию и ее художества. Пару страниц Нольте посвятил помещению заключенного в клетку с крысами, древней китайской практике, которую взяло на вооружение Чека. Призрак клетки с крысами преследовал даже Гитлера. После Сталинграда он предсказывал что такая клетка ждет на Лубянке маршала Фридриха фон Паулюса.

Согласно Нольте, Катастрофа, или, пользуясь его терминологией, “расовый геноцид”, был понятной, хоть и чрезмерной реакцией на советский “классовый геноцид”. По его мнению, главным элементом национал-социализма был антикоммунизм, а антисемитизм лишь второстепенным. По мнению Нольте этот антикоммунизм был понятным и оправданным. Американский историк Петер Болдвин сравнивает взгляды со взглядами американского же историка-марксиста Арно Майера. И Нольте, и Майер рассматривают период между двумя мировыми войнами как период противостояния между правыми и левыми силами, вторую мировую как кульминацию этого противостояния, а Катастрофу как последствие войны между Германией и СССР. Главной разницей между Нольте и Майером было идентификация агрессора. Майер считал агрессором нацистскую Германию, в то время как Нольте – Советский Союз. По словам Нольте операция “Барбаросса” являлась превентивной, затеянной с целью предотвратить советское нападения на Германию.

“Одним из главных недостатков научной литературы о национал-социализме является неумение или нежелание авторов признать степень, в которой все преступления национал-социализма (кроме применения газа для умерщвления людей), повторяли советские преступления: массовые депортации и расстрелы, пытки, лагеря смерти, уничтожение целых групп людей отобранных по объективным признаком и публичные призывы к уничтожению групп людей, определяемых как враги”

Впоследствии Нольте развил эти теории в опубликованной в 1987 книге “Гражданская война в Европе 1917-1945”. Он утверждал, что весь двадцатый век это кровавая летопись геноцида, тоталитаризма и тирании и что Катастрофа это лишь один из многих примеров. Дальше перечислялись другие примеры: геноцид армян в первую мировую, большой террор в СССР, изгнание этнических немцев из восточной Европы, маоистский террор в коммунистическом Китае, кровавые обмены населением между Грецией и Турцией (1922-1923), мясорубка в Камбодже, американские военные преступления во Вьетнаме и советские в Афганистане. По мнению Нольте, главным и решающим событием двадцатого века стала революция в России 1917, которая бросила всю Европу в горнило гражданской войны, войны между классами. Для Нольте национал-социализм и фашизм стали естественной реакцией среднего класса Европы на большевистскую опасность. Если бы Германия соблюдала запреты версальского договора на наращивание вооруженных сил, она бы пала жертвой советской агрессии в конце тридцатых и это бы означало конец европейской цивилизации.

“Историкерстрайт” начинается – лето 1986.

Философ Юрген Хабермас вступил в полемику с Хильгрубером, Штюрмером и Нольте на страницах газеты “Ди Цайт” 11 июля 1986. Главным его аргументом было то, что у каждого геноцида есть планировщики и исполнители и сравнение Катастрофы с другими геноцидами и истреблениями не снимет с немцев ответственности за содеянное. Особенно досталось Нольте за презентацию истории, где истребление евреев стало “достойным сожаления, но понятным результатом предшествующих событий”. Хабермас высмеял Нольте за сравнение Катастрофы с геноцидом в Камбодже. Как мог немецкий националист Нольте сравнивать просвещенную индустриализованную Германию, центр мировой цивилизации, с отсталой полуфеодальной Камбоджей?

Хабермас обвинил Штюрмера в подчинении исторической науки политическим целям и попытке заменить только недавно возникшее в Германии гражданское общество “историческим сознанием как квазирелигией”. Хабермас писал: “То, что Федеративная республика восприняла политическую культуру запада, является величайшим интеллектуальным достижение послевоенного периода. Мое поколение может этим гордиться… Открытие Федеративной республики было достигнуто именно преодолением центральноевропейской идеологии, которую наши ревизионисты хотят воскресить своим битьем в полковые барабаны про “центральную позицию Германии в Европе” (Штюрмер) и “восстановление разрушенного центра Европы” (Хильгрубер). Единственный патриотизм, которые сохранит за нами место в цивилизованном человечестве, это конституционный патриотизм”.

“Отягощенная память: вопрос уникальности нацистских преступлений”

Иоахим Фест написал эссе с таким названием и оно было опубликовано в “Франкфуртер Альгемайне Цайтунг” 29 Августа 1986 года. Он писал, что Нольте прав характеризуя нацистские преступления как далеко не уникальные. Он так же обвинил Хабермаса в “академической дислексии” и “клевете” за его нападки на Нольте. Кроме того, Фест назвал Хабермаса расистом за мысль, что устраивать геноцид более естественно для камбоджийцев чем для немцев. Фест возражал против идеи что преступления нацистов уникальны и в поддержку своей позиции писал следующее:

“Газовые камеры заслуженно стали символом техноварварства, бывшего одной из главных характеристик гитлеровского режима. Но так ли они отличаются от пули в затылок – излюбленного оружия красного террора?… Сам Гитлер неоднократно высказывался, что учиться у своих крайне левых идеологических противников. Но он больше чем копировал их методы. В стремлении обскакать своих заклятых врагов, он их превзошел”.

В продолжении своего тезиса Фест утверждал что Нольте бы прав в том, что гитлеровские планы по уничтожению евреев основывались на страхах перед реальными обстоятельствами, коими были большевистский террор в гражданскую войну в России и кратковременная Баварская Советская Республика 1919 года, в руководстве которой было диспропорционально много евреев. В качестве аргумента что ни одни немцы антисемиты, он привел в пример погром в Кильце (Польша) 1946 года.

“Уникальный аспект национал-социализма или как выдавать желаемое за действительное.

В эссе под таким названием опубликованном 12 сентября 1986 в газете “Ди Цайт” историк Эберхард Йекель назвал теорию антинаучной. По его словам, Гитлер относился к Советскому Союзу с презрением и не мог испытывать перед ним экзистенциальный страх, который Нольте ему приписывал.

“В своих объяснениях необходимости уничтожить евреев Гитлер никогда не приводил в примел свой страх перед большевиками или их методами. Наоборот, Гитлер считал Советскую Россию колоссом на глиняных ногах именно потому что там допустили евреев во власть. Арийцам нечего бояться славянских или еврейских недочеловеков. Именно этим и руководствовался Гитлер когда приказал немецкой армии вторгнуться в СССР без зимнего обмундирования”.

Йекель описал методику Нольте как следующую: 1) презентовать свои гипотезы в форме вопросов 2) не предложение обосновать гипотезу набрасываться на предлагающего с криком “не запрещайте мне задавать вопросы!”

“Не надо кивать на Сталина и Пол Пота; попытки немецких историков применить релятивизм к нацистским преступлениям”

В эссе опубликованном в “Ди Цайт” 26 сентября 1986 немецкий историк Юрген Кочка спорил с Нольте и утверждал что Катастрофа – событие таки да уникальное потому что эти злодеяния совершили цивилизованная западная страна и что невозможно сравнивать Германию со сталинским СССР, полпотовской Камбоджей или идиаминовской Угандой. Он писал, что отмечать объективные различия в степени общественного развития не имеет ничего общего с расизмом. Кочка критиковал Нольте за его концепцию Катастрофы как “понятной реакции на угрозу уничтожения, потенциальными жертвами которой Гитлер и национал-социалисты себя рассматривали”.

Штюрмеру с его концепцией “география это судьба” это Кочки тоже досталось. Кочка указывает на то, что другие страны в середине Европы (Польша, Чехословакия, Швейцария) пошли по демократическому пути развития. Следовательно, аргумент Штюрмера что Бисмарк был просто вынужден сделать правительство объединенной Германии авторитарном из-за ее уникального положения в центре Европы, элементарно “провисает”.

“Сколько весит история”

В эссе под названием “Сколько весит история” опубликованном все в той же “Франкфуртер Альгемайне Цайтунг” 26 ноября 1986 Штюрмер написал, что Франция была великой державой потому что у французов была история, которой их не протяжении многих поколений учили гордиться. Если Германия хочет играть в европейской политике такую же роль как Франция, то немцы должны так же гордиться своей историей как французы. Штюрмер отмечал, что начиная с Де Голля, французские лидеры ждали что Германия займет свое достойное место в франко-немецкой диаде во главе европейских народов и удивлялся почему стольким немцам тяжело переварить эту мысль. Он цитировал книгу французского промышленника Алана Миника “Финский синдром” и предупреждал, что ФРГ превратиться в жалкое подобие Финляндии озабоченное исключительно охраной окружающей среды, если у немцев не будет национальной идентичности, которой они могли бы гордиться.

Письмо редактору “Франкфуртер Альгемайне Цайтунг” от Рихарда Ловенталя

Немецкий политолог Рихард Ловенталь отметил, что новости о раскулачивании и голодоморе в СССР не дошли до Германии аж до 1941 года и уж во всяком случае не могли так повлиять на Гитлера так, как Нольте утверждал. Легитимно сравнивать Гитлера со Сталиным, но не Гитлера с Лениным. Цель у Ленина была одна – удержаться у власти, а красный террор послереволюционных лет был лишь средством ее достижения.

“Те, кто отказался подчиниться”

В газете “Франкфуртер Рундшау” в самом конце декабря 1986 было опубликовано эссе еще одного политолога, Иоахима Перельса. Он задавал вопрос как вообще можно считать Эрнста Нольте объективным ученым при всех тех потоках яда, которые тот изливал в адрес потомков жертв Катастрофы и их “перманентно привилегированного статуса”. Дальше Перельс отметил, что настоящие герои немецкой истории это не офицера вермахта, а антифашисты отказавшиеся служить преступному режиму и противостоявшие ему. Любое переписывание истории на реваншистский лад – это плевок к ним на могилу.

В качестве примера такого плевка Перельс привел решение западногерманского суда в 1956 по делу лютеранского пастора Дитриха Бонхоффера и адвоката Ганса фон Дананьи. Суд счел оправданными их смертные приговоры по обвинению в государственной измене, ибо на тот момент Адольф Гитлер представлял в Германии законную власть.

Реакция Эрнста Нольте

Чувствуя себя загнанным в угол, Нольте как с цепи сорвался. Чего только стоит одно его заявление в июне 1987, что Адольф Гитлер “создал государство Израиль” и что “евреи когда-нибудь оценят роль Гитлера как человека, который сделал для создания еврейского государства больше чем кто-либо еще”. За эту ремарку Нольте вылетел с поста главного редактора немецкого издания сборника статей Теодора Герцля. Он же заявил что погромы в Польше против немецкого меньшинства после начала войны были результатом целенаправленной политики польского правительства и таким образом немецкая агрессия против Польше получила свое оправдание. Дальше – в Освенциме было убито больше арийцев чем евреев, но нигде этот факт не нигде не озвучен так как “большинство авторов исследований на эту тему евреи”. Конференция в Ванзее в 1942 – это выдумка еврейских историков, а записи о ней сфабрикованы ими же. Так как среди советских партизан было немало евреев, каждый еврей на советской территории, независимо от пола и возраста – это комбатант, чье убийство оправдано.

“Европейская гражданская война”

В 1987 вышла книга Эрнста Нольте “Европейская гражданская война”. Ее основные тезисы:

• Катастрофа не единственное преступление двадцатого века. В пример приводятся геноцид армян, советские депортации неблагонадежных народов, ковровые бомбардировки осуществляемые британскими ВВС и американских художества во Вьетнаме.

• Нацистский геноцид был лишь копией геноцида коммунистического. В качества доказательства – использование Гитлером в отношении немецкой интеллигентции такой же лексики, которую использовал Ленин в отношении русской.

• Большинство немцев ничего не знало, а геноцид евреев был личным проектом Гитлера. Разделение труда в современном промышленном обществе складывается таким образом, что клерк или машинист паровоза, не знал и не мог знать что участвует в геноциде поскольку не видел всей схемы. В качестве доказательств – длинные пассажи из мемуаров немецких генералов и высокопоставленных лиц вроде Альберта Шпеера, где утверждалось, что никто из них не знал что их страна устраивает геноцид.

• Антисемитские меры нацистов были в какой-то степени оправданы еврейскими действиями против Германии.

• Намеки на то, что Катастрофы вообще не было, что конференция в Ванзее это фальшивка, а большая часть работ по истории Катастрофы написано евреями от которых, конечно, нечего ждать объективности.

В книге Нольте утверждает что Германия 1939 была либеральной страной по сравнению с СССР. Большинство жителей страны могли не бояться гестапо если были арийцами и не проявляли политической активности в то время как дамоклов меч НКВД висел над каждым жителем СССР. Также, в нацистских концентрационных лагерях смертность была ниже чем в ГУЛАГе, а немецкие судьи могли возражать исполнительной власти в лице самого фюрера.

Еще большее удивление в научных кругах вызвало утверждение Нольте, что насилие направленное на защиту социального порядка более оправдано чем насилие направленное на разрушение социального порядка. Таким образом он оправдывал двойные стандарты судей Веймарской республики – они вынесли очень суровые приговоры коммунистам — лидерам путча “Красный октябрь” в Гамбурге в октябре 1923 года и при этом мягкие – Гитлеру и его соратником за “пивной путч” в Мюнхене всего месяц спустя. Ведь нацисты преследовали благую цель – свержение Веймарской республики и отмену Версальского договора, в то время как коммунисты хотели уничтожить целые классы в интересах мировой революции.

Возможно самой бурной реакцией на идеи Нольте стал поджог левыми экстремистами его машины 9 февраля 1988 года. Сам он утверждал что это атаку запланировали и оплатили его научные оппоненты.

Историкерстрайт привлек огромное внимание общественности в Западной Германии, ибо ученые там вообще пользуются большим авторитетом что в англоязычном мире. Нольте и его оппоненты были частыми гостями на радио и телевидении. Весь диспут носил ожесточенный характер и все переходили на личности. За пределами ФРГ благодаря историкерстрайт Нольте стал известным. За исключением Австрии, пресса устраивала Нольте разносы и головомойки, особенно это касалось израильских газет. В 1988 отдельный выпуск научного альманаха издаваемого Яд Вашемом был этому посвящен. Годом раньше в Лондоне созвали конференцию на тему, в которой участвовали ведущие специалисты по советской и немецкой истории из США, Англии, ФРГ и Израиля. Нольте тоже был приглашен, но не поехал.

Конец диспута

В 1989 английский историк Ричард Эванс написал:

“Дрезден бомбили после Ковентри, а не в обратном порядке и странно утверждать, что последнее было ответом на первое. Нет никаких оснований утверждать, что этнические немцы в Польше были бы полностью уничтожены если бы вермахт туда на вошел. Ни у поляков, ни у русских не было намерения уничтожить немцев как народ. Убийство нацистами евреев было уникальном потому что никогда еще государство, устами своего руководителя не объявляло намерения извести под корень группу людей и не вложило в исполнение это решения все свои ресурсы”

Полпотовский режим в Камбодже и идиаминовский в Уганде – пример того, как правители могут объявить войну собственному народу. Жертв убивали не по расовому признаку, а с целью запугать оппозицию и отомстить тем, кто сотрудничал с американцами. Камбоджийская мясорубка стала следствием разрушительной войны, которая стерла с лица земли инфраструктуру и подорвала все общественные устои. Это конечно не оправдывает кровожадных упражнений Красных кхмеров. Но контраст совершенно явный – нацистская Германия была развитой индустриализованной страной на вершине своего могущества и проводила геноцид без всякой политической необходимости.

Оппоненты Нольте также высмеяли его “доказательства” что евреи объявили войну Германии и немцам. Они указывали на то, что письмо Вейцмана Чемберлену со словами “мы объявляем Германии войну” было написано Вейцманом в его роли главы Всемирной Сионистской Организации, но говорить от имени всего еврейского народа Хаима Вейцмана никто не уполномочил. Более того, Нольте должно быть стыдно верить в страшилки для люмпенов, что евреи представляют из себя единую нацию и получают указания из некоего таинственного центра. По состоянию на 1939 год у евреев не было вооруженных сил для “войны” с Германией, а Нольте удобно “забыл” о шести годах антисемитских преследований (1933 – 1939) дабы представить письмо Вейцмана инициатором немотивированной агрессии. Никто не доказал, что Гитлеру было известно содержания письма Вейцмана Чемберлену и для Вейцмана, английского еврея, было как бы нормально поддерживать свою страну в вооруженном противостоянии с антисемитским режимом. Да, и сравнение Катастрофы с интернированием американскими властями американцев японского происхождения не лезет ни в какие ворота. Американское правительство никогда не ставило себе цели уничтожить людей, даже если рассматривало их как нелояльных.