Спешил посеять гордость, человечность
В бесплодной почве искал млечность
И семена с усердьем сеял,
Народ поднять с колен мечту лелеял.
Пустыми были труд, старанья.
Рабу нет лучше рабства и страданья
Ползи же дальше, тварь земная
Скотина жизнь живет, стеная.
Создатель скот создал лишь для того,
Чтоб резать, забивать и стричь его
Ползи же дальше, кандалы тяни
Ты знаешь горький вкус камчи.
Привыкший к розгам – свободы не найдет.
В неволе проживя, в неволе он умрет.
Не знает правды люд, расчет таков
Он гнет за благо принимать готов.
Ахмет Байтурсынов, «Сеятель человечности»
Перевод Еркина Удербая
Мне это напомнило «Сказание о погроме» Хаима Нахмана Бялика. ИМХО тут такой же накал любви к своему народу и горького гнева что народ живет неправильно. Равнодушный к объекту таких строк не напишет. Ахмет Байтурсынов жизнь положил чтобы его народ поднял голову. Сидел и при царе, и про Советах, по нескольку раз. Учительствовал, составлял учебники, собирал фольклор и сам писал – от басен до трудов по лингвистике. Он реформировал казахскую письменность на основе арабской и этим шрифтом до сих пор пользуются казахские общины диаспоры (идея была что раз казахи во всех странах изучают Коран, то письменность должна быть на основе того что их объединяет, а не тут кириллица, там иероглифы). Понятно что такой человек, истинный просветитель и убежденный националист, оказался советской власти не просто не нужен, а опасен. В ВКП(б) он продержался год и ушел сам, не смог слушать бесконечное вранье и врать постоянно сам.
Ахмет Байтурсынов и его любимая жена Бадрисафа (бывшая Александра) пошли по мукам очень рано, с 1929 года. (О том что Ахмет действительно любил Бадрисафу говорит тот факт что он не взял вторую жену несмотря на то что детей не было. Супруги Байтурсыновы воспитывали четырех приемных). В 1929 его арестовали, Бадрисафу с дочерью отправили в Томск, сыновей разобрали какие-то дальние родственники. В 1934 Байтурсынов вышел из тюрьмы по ходатайству Екатерины Пешковой (она многих спасла, в том числе шестого Любавического Ребе). Вернулся в Алма-Ату, никуда не мог устроиться по специальности, перебивался случайными заработками, но люди приходили, большинство тайком, а кто-то явно, не таясь, приносили деньги и продукты. Еще при жизни Ахмета Байтурсынова называли «учителем нации» (не знаю как транскрибировать по казахски) и народ своего учителя в беде не оставил. Это стало последней каплей. Органы не простили Байтурсынову именно этого – народной любви. В октябре 1937 он был арестован, а через два месяца расстрелян как враг народа. Бадрисафа сгинула в лагере, даже могила не сохранилась, дочь Шолпан с небольшими перерывами сидела до начала пятидесятых, следы сыновей затерялись.
«Никогда не нужно забывать, что на самостоятельную жизнь вправе претендовать только тот народ, который говорит на своем языке и имеет свою литературу…» — Ахмет Байтурсынов.