В архивах копался Матан Буурд
Журнал Jewish Social Studies: History, Culture and Society, весенний номер за 2017 год.
По законам британских властей в Палестине каждая община имела права создавать судебные присутствия по гражданским делам и мелким правонарушениям (серьезную угловщину англичане оставили себе, только у них были тюрьмы и полиция). Единственным условием для создания таких присутсвий было согласие членов общины следовать их вердиктам. Гистадрут начал создавать такие судебные присутствия в начале 1920-ых для своих членов, а способ заставить не игнорировать решение суда был очень простой – оставить ослушника без работы и без медицинской страховки. Гистадрут был если не монополистом, то самым крупным распределителем этих благ, во всяком случае для евреев. Такие суды существовали при каждом рабочем совете, а судьи были в основном партийные функционеры без юридического образования. Никакой единой процедуры их выбора не было, в каждом рабочем совете выбирали по-разному. Единого свода правил и законов тоже не было, судьям предлагалось руководствоваться «рабоче-сионистским правосознанием». При Гистадруте существовала небольшая команда профессиональных юристов, которые консультировали судей и служила судом высшей инстанции, но их решения носили совещательный характер. Для написания данной статьи я углубился в архивы товарищеских судов Тель-Авива и Хайфы и искал именно дела по семейным конфликтам.
Хайфа, 1925 год. Хедва Гитлис обратилась в товарищеский суд с жалобой на своего мужа Зелига. Она обвиняла мужа в том что он ничего не делал чтобы заплатить долги семьи (50 фунтов) и – внимание, новые веяния – не участвовал в уходе за их общим ребенком трех лет. Она просила суд развести ее с Зелигом и отдать ему опеку над ребенком, чтобы самой зарабатывать и оплатить долги. Зелиг в ответ покатил на Хедву бочки что она его не слушается, не уважает и вообще безответственна (кукусь вульгарис). Он настаивал на гендерном разделении труда – чтобы он зарабатывал, а Хедва ухаживала за ребенком. Суд показал себя классическими ретрогадами – обязал Хедву ухаживать за ребенком, а Зелига работать и выплачивать семейные долги. Хедва подала апелляцию и на этот раз нашли соломоново решение – отдали ребенка в приемную семью, обязав родителей оплачивать его содержание пополам. В этом деле суд из себя выпрыгивал лишь бы сохранить традиционную гендерную модель разделения труда.
Весь мандатный период в Палестине существовала острейшая нехватка жилья. При сдаче комнат и квартир предпочтение отдавалось женатым парам и семьям с детьми, а одиночкам обоего пола предлагалось мыкаться по общежитиям и углам. Широко была распространена практика пускать жильцов на подселение – обычно пара пускала одиночку. Каждый раз оговаривалось какие услуги жилец будет оплачивать – стирку, уборку, обеды и т.д. Так возник конфликт между женатым Барухом Шубертом и холостым Натаном Либером. Либер работал на хайфской фабрике мыла «Шемен» и жил у четы Шубертов на подселении. В папке сохранились не все документы, но ясно что качеством уборки, стирки и обедов Либер был недоволен и хотел платить меньше. Ясно так же и то что работу эту выполняла жена Шуберта.
Гистадрут прилагал усилия чтобы как-то организовать быт своих одиноких членов и как-то разгрузить женщин от домашних обязанностей. Наиболее успешным проектом была сеть кооперативных столовых для одиночек где столовались по гистадрутовским карточкам. В 1934 Йосеф Вейц, функционер партии Мапай, писал своему старшему сыну как они с младшим живут временно оставшись без женского обслуживания – госпожа Вейц уехала навестить родню в Иерусалиме.
Нам с Йехиамом тут скучновато. Он целый день в школе или за уроками, а я целый день на работе. Живем как холостые студенты. На завтрак и ужин едим что придется, а обедать ходим в кооперативную столовую.
Тель-Авив, 1937. Дело Клара Шуман против Реувена Раппа. Клара требовала от Реувена признать что рожденный ей ребенок рожден от него и финансово ей с этим ребенком помогать. Клара познакомилась с Реувеном когда работала поварихой в ресторане на тель-авивском пляже. Реувен был профсоюзным деятелем и ходил по ресторанам и гостиницам собирать информацию об условиях работы. Кларе надо было кормить ребенка от первого брака (тот муж умер) и пожилых родителей. Она была ола хадаша. Она приняла ухаживания Реувена в надежде что он на ней женится и поможет финансово. Дальше все как в плохих женских романах. Красиво ухаживал, пригласил в отель, беременность и встал в позу я-не-я-лошадь-не-моя. На суде Реувен сказал что да, был грех, но жениться я не обещал. Суд всех выслушал и велел Реувену содержать ребенка Клары до его совершеннолетия.
Хайфа, 1935. Сразу две истицы и ответчик, все трое выходцы из Германии. Ответчик – маляр Курт Селингер. Истицы – работница прачечной Эстер Ньюмарк и горничная Фрейда Рот. Обе женщины обвиняли Селингера в том что он своими сплетнями оскорбил их честь и замарал их доброе имя. Эстер показала судьям письмо которое Селингер написал ее родителям в Германию, в котором в красках расписал какую разгульную жизнь их дочь ведет в Хайфе. Фрейда показала что он ворвался к ней в дом и обзывал плохими словами при третьих лицах. Селингер рассказал суду что он с Эстер был в отношениях еще в Германии, а в Хайфе с удивлением обнаружил что она представляет себе отношения иначе чем он. А именно он хотел эксклюсивно моногамные отношения, а она нет. В один непрекрасный день Селингер застукал Эстер с другим мужчиной. Тогда-то и написал ее родителям, что если Эстер родит то он, Курт Селингер, в этом не виноват. Что же до Фрейды, Селингер занялся классическим виктимблеймингом, сказал что после расставания с Эстер сошелся с ФРейдой, что она его совратила (!) и вообще развратная, даже с арабами спала. Дальше пошла классическая сексистская аргументация что если женщина «порядочная», то на может рассчитывать на человеческое отношение, а если нет пусть пеняет на себя, а какая женщина порядочная определяет конечно Курт Селингер. В обоих случаях суд признал Селингера виновным и наложил на него штраф. Однако в случае с Фрейдой были приняты еще дополнительные меры. Селингера обязали написать извинения и опубликовать их в ежедневной газете Гистадрута «Давар». В случае с Эстер ограничились предупреждением, ню-ню-ню и больше так не делай. Суд признал за смягчающее обстоятельство что Курт любил Эстер, ожидал жениться на ней и «ее поведение причинило ему душевную боль».