Менахем Керен-Крац, перевод мой

журнал “Сгула”

Хасидим начали приезжать в Палестину еще в 18-ом веке, включая довольно большую группу в 1777 году. Но они имели репутацию еретиков и обновленцев и местный ишув оказал им достаточно прохладный прием. Приходилось селиться на выселках, в таких местах как Тверия и Хеврон.

В течение 19-ого века хасидские адморы не поощряли эмиграцию в оттоманскую Палестину и таким образом процент хасидов среди евреев в Палестине заметно упал. Небольшие сельскохозяйственные колонии которые основывало движение Ховевей Цион не могли обеспечить хасидам нужную им инфраструктуру – шхиту, микву и образовательные учреждения.

Первыми хасидами которые поехали в Палестину организованно были потомки ружинского ребе Исраэля Фридмана. В 1882 тридцать семей из Румынии из хасидского двора Бухуш (основанного внуком Исраэля Фридмана) вскладчину купили землю брошенной сельскохозяйственной колонии Гей Они и назвали ее заново – Рош Пина.

В индивидуальном порядке хасиды приезжали еще раньше. В 1866 приехал хабадник Хаим Шмуэль Шмерлинг и получил работу в порту Яффо таможенным инспектором. Он был одним из первых кто построил дом за стенами старого Яффо, прямо на берегу моря. Вокруг него сгруппировались приехавшие позже хабадники и в 1903 построили себе синагогу Охель Ицхак. Сейчас это старое здание реставрируют.

Хасидские воззрения на освоение евреями земли Израиля начали потихоньку меняться с принятием Декларации Бальфура и началом британского правления в Палестине. Самый влиятельный адмор в Польше, глава хасидута Гур Авраам Мордехай Алтер, известный как автор книги Имрей Эмет сыграл в этом непоследнюю роль и посетил Палестину не меньше пяти раз. Группа хасидов из Варшавы основали в 1923 году компанию «Байт ве нахала» (Дом и Наследство) и купили землю под будущий город Бней Брак – на том же месте где стоял город Бней Брак времен второго храма. Примерно в это же время два молодых адмора – Исраэль Элазар Гопштейн из Кожниц и Йехезкиэль Тауб из Яблоны приехали со своими последователями и основали сельскохозяйственные колонии в Изреельской долине. (Они были не только единомышленниками, но родственниками. Йехезкиэль Тауб был женат на сестре Исраэля Элазара, Перл). Трудности заставили две колонии объединиться и в Галилее возникла уникальная хасидская деревня Кфар Хасидим.

В двадцатые годы хасиды начали строить свои учреждения в Тель-Авиве и вскоре возникли отдельные штиблы для разных направлений.

С начала тридцатых в подмандатную Палестину начали прибывать тысячи хасидов, гонимые антисемитизмом и экономическим кризисом. Многие поселились в Тель-Авиве. Вообще ультраортодоксальные олим не торопились в кибуцы и мошавы и предпочитали большие города (Бен Гурион на эту тему высказывал своё фи). Но в Тель-Авиве хасиды оказались в принципиально новой обстановке – все кругом евреи. Такого не было ни в галуте, ни в других городах Палестины. В этой непривычной, но приятной обстановке хасиды с энтузиазмом покупали жилье, находили работу и открывали бизнесы. В тридцатые годы к гурским и бухушским хасидам и хабадникам в Тель-Авиве добавились последователи дворов Коцк, Сохачев и Карлин-Столин. Гурские открыли в городе школу Бейс Яаков и две учительские семинарии – одну для юношей, другую для девушек. В 1937 гурские же открыли филиал йешивы Сфат Эмет (головной офис находился в Иерусалиме). Это была первая в Тель-Авиве хасидская йешива. Хабадники не намного отстали и в 1940 открыли свою йешиву.

В 1940 гурский адмор Авраам-Мордехай Алтер бежал из оккупированной нацистами Польши и поселился в Иерусалиме, но и Тель-Авив не оставлял своим вниманием. Гурская община росла и возник уникальный тель-авивский обычай читать «Песнь моря» из книги Шмот на седьмой день Песаха прямо на берегу моря. Эти чтения привлекали тысячи хасидов и просто любопытных. В 1944 из Венгрии приехали в Палестину сразу два крупных адмора – бельзский Аарон Рокеах и вижницкий Элиезер Хагер. Элиезер Хагер поселился в Тель-Авиве и основал йешиву. В 1946 он умер и ему наследовал брат, Хаим Меер, который перевел вижницкую базу в Бней Брак.

Хотя большая часть хасидских адморов относилась к политическому сионизму настороженно, чтоб не сказать враждебно, некоторые со временем подвинулись на позиции которые нельзя назвать иначе как национально-религиозными. Сохранились сведения о том что адморы Садигура, Гусятина, Бухуша и Златополя (все жители Тель-Авива) читали лекции в школах движения Бней Акива и кибуцах движения Мизрахи. Некоторые члены ружинского семейства даже присоединились к руководству движения Мизрахи, в частности рав Шломо Хаим Фридман, четвертый адмор Садигура (младший брат Авраама Яакова Фридмана, который улицу подметал). Но больше всех отличился Гусятинский ребе, Яаков Фридман, который возражал ортодоксальной оппозиции сионизму именно с позиции мудреца Торы.

В трактате Ктубот (110б-111а) описываются так называемые «три клятвы» которые Всевышний наложил после Вавилонского изгнания. Две из этих клятв касаются еврейского народа и налагают на него обязанность не торопить избавление бунтуя против народов мира и не «штурмовать стену» массовым возвращением в Эрец Исраэль. Третья клятва обязывает народы мира не слишком угнетать евреев в их изгнании. Гусятинский ребе увтерждал что Катастрофа отправившая на тот свет треть еврейского народа является нарушением клятвы народов мира и, следовательно, евреи от своей клятвы тоже освобождены.

Мы не торопим конец света, это он торопит нас. Страдания и гонения последних десяти лет, массовая кровавая баня, погнали нас в землю Израиля и заставили нас попытаться сбросить ярмо иных народов с нашей шеи и освободить нашу землю от иностранного господства. Мы ни на кого не восстали; другие страны признали наше право на независимое государство в Земле Израиля. Мы не «штурмовали стену» единым натиском, силой оружия – мы пробирались с разрешения властей, с сертификатами, по чуть-чуть, или же тайком. Военных кораблей у нас не было. Это другие народы нарушили клятву не угнетать народ Израиля слишком жестоко.

(Яаков Фридман, «Охалей Яаков», издано в 1962 году)

В 1946 году идейно антисионисткий сатмарский адмор Йоэль Тайтельбаум посетил Тель-Авив и Яаков Фридман публично с ним дискутировал как раз на эту тему.

В 1956 году газета Ха-модия (еженедельная харедимная газета, выходит до сих пор) приводит такие цифры. В Тель-Авиве 260 ашкеназских синагог, из них пятьдесят можно назвать хасидскими. 23 из этих назвали себя общехасидскими, а остальные следовали обычаям конкретных дворов – Гур, Вижниц, Модзиц, Хабад. Еще шестнадцать неофициальных штиблов действовало на квартирах различных ребе. Потомки ружинской династии были наиболее последовательны в своей поддержке сионизма. Бухушский адмор Ицхак Фридман (1903-1992) устраивал у себя в штибле праздничную молитву в День Независимости. Пропустив рюмочку (ле-хаим!), рав лично пел нигуним и рассказывал каким чудом спасся добравшись до Эрец Исраэль (биографию по английски не нашла). После 1967 в этом штибле стали произносить аллель не только 5 ияра (День Независимости), но 28 ияра (годовщина освобождения Иерусалима).

Заинтригованные присутсвием хасидов в своем светском и устремленном в будущее городе, нерелигиозные тель-авивцы валом валили на лекции по хасидской истории и музыке. В 1960 состоялась популярная выставка посвещенная двухсотлетию основания хасидизма. В том же году по тому же поводу состоялась общхасидская конференция в знаковом дворце культуры Тель-Авива. В 1966 вышел первый израильский фильм на иврите где главный герой был хасидом – по комедии Авраама Гольдфадена «Две овечки». В том же году был поставлен популярный мюзикл «Жил был хасид».

В первые десятилетия государства рядовые тель-авивские хасиды одевались как все. Никто не отращивал длинных пейсов, шляпы не считались чем-то специфически хасидским. Лишь в субботу хасиды надевали капоты, гартлы и штраймлы. Вот что пишет профессор Иегуда Брандейс, уроженец Тель-Авива, в своей статье «Как Тель-Авив из хасидского города превратился в злачное место?» в приложении к газете «Макор ришон» за 3 октября 2015 года. Из своего детства он помнил электрика Хершковица (хасид Шпинка), сотрудника похоронного бюро Альперовича (хабадник) и муниципального клера стрижовского хасида Шломо Йахаломи.

(Йахаломи) не носил черного костюма и носил такую же соломенную шляпу как все кругом. Все трое на молитве подпоясывались гартлом и тогда становилось понятно что они хасиды. Но сподик или штраймл? Такого в нашем районе не видели. Даже в Гурских синагогах старых северных районов (Тель-Авива) штраймл носили лишь немнгие.

В конце шестидесятых хасидские районы Тель-Авива расти перестали. Под боком рос Бней Брак, цены на жилье там были куда демократичнее, а жизнь куда более приспособлена под харедим. Некоторые адморы туда переехали, а только что женившаяся молодежь переезжала вовсю.

Изменилось и руководство городом. В пятидесятые годы представитель Агудат Исраэль рав Иегуда Меир Абрамовиц служил в городском совете, а в 1955 даже занял место вице-мэра. К нему прислушивались и его уважали. Но когда он был в 1971 избран в Кнессет, не нашлось фигуры способной его заменить. В 1974 мэром Тель-Авива был избран бывший генерал-майор Шломо Лахат (избирался на четыре срока и оставался мэром до 1992). Он мечтал видеть Тель-Авив культурной столицей, магнитом туризма, городом который «никогда не спит», по образцу Нью-Йорка. Всё больше и больше бизнесов стало работать по субботам. В 1983 гурские сделали последнюю попытку и основали йешиву Нецер Исраэль в южном Тель-Авиве. Она продержалась до 2000, после чего переехала в Ришон ЛеЦион.

В Тель-Авиве продолжают жить несколько хасидских ребе, но ходят в ним в основном религиозные сионисты, собственно хасидов в городе слишком мало. В городе ведут кирувную работв Бреслав и Хабад, есть некоторое количество бельзских семей. Самой большой хасидской группой остается Гур – несколько десятков семей в центре города и около двухсот на севере. Но Иерусалим и Бней Брак уже давно потеснили Тель-Авив в качестве хасидской столицы Израиля.

На картинке — приглашение подписанное бухушским адмором на общественную молитву у него в штибле по случаю годовщины независимости государства Израиль. 1959 год. Обратите внимание не совсем хасидские картиночки по бокам. Адмору это не мешало.