Феминистки Южной Кореи: «Мы огонь, а не цветы»

Джен Изаксон и Тэ Кин Ким

(про использование цитаты из Рабби Гиллеля особенно понравилось)

Прошлой осенью Джен Изаксон получила грант и поехала в Республику Корея изучать радикальное феминистское движение. Тэ Кин Ким является одной из активисток движения, сейчас она живет и учится в Берлине.

Новости о радикальном феминистском движении в Южной Корее достигли западной прессы, но корни его освещаются недостаточно. Зачастую западная, даже феминистская, пресса пишет о тех достижениях корейского фем-движения которые копией западных, а наиболее радикальные и специфические для Кореи аспекты остаются за бортом. Мы решили восполнить этот пробел. Джен опросила более сорока активисток для своей научной работы.

Поворотным моментом можно считать известное «убийство на станции Гангнам» в 2016 году. 34-летний Ким Санг Мин зарезал 23-летнюю женщину (ее имя не публикуется) в гендер-нейтральном туалете в баре караоке. Ким Санг Мин сидел в туалете в засаде и ждал пока женщина войдет. При этом мужчины спокойно входили и выходили. На суде он сказал «Я это сделал потому что женщины всегда меня игнорировали». Во многих странах мужчины таким образом оправдывают убийства женщин, но южнокорейские власти отрицали мисогинный мотив, несмотря на показания собственно убийцы.

В ответ женщины начали собираться на демонтрации вокруг станции метро Гангнам и на близлежащих улицах. Многие из них не считали себя феминистками, но обстоятельства убийства и его мотив их политизировали. К 2018 «молька»( записывание женщин на скрытую камеру в туалетах и раздевалках) стало в Корее вездесущей проблемой. На интервью активистки рассказали что строгое конфунцианское воспитание не позволяет многим корейским мужчинам приставать к женщинам на улицах, но обойтись без доступа к чужим телам им и в голову не приходит. На помощь приходят современные технологии. Эта форма вуайеризма по корейским законам считается уголовным преступлением, но полиция дела по таким жалобам не открывает. Крещендо наступило когда студентка академии художеств была обвинена в том что фотографировала натурщика у себя на кампусе. Сей достойный человек не считал нужным одеться после работы и разгуливал по кампусу в чем мать родила. Наконец у одной из студенток лопнуло терпение, она сняла его на камеру своего телефона и выставила сие онлайн. Наказание не заставило себя ждать – студентку оштрафовали на эквивалент 18000 евро и она десять месяцев отсидела в тюрьме.

На фоне того что мужчины занимаются скрытой съемкой женщины повсеместно и остаются безнаказанными, этот инцидент породил волну протестов. Сотни тысяч женщин, в основном молодых, устраивали массовые акции. В них участвовало порядко 360000 женщин. Эти демонстрации были прекрасно организованы, с отпечатанными заранее кричалками (их раздавали прохожим). Часто на этих демонстрациях женщин символически коротко стриглись или выкидывали свою косметику в мусорный бак.

В корейском виртуальном пространстве разыгрывались похожие баталии. В 2015 в Корее началась эпидемия MERS (Middle Eastern Respiratory Syndrome). Прошел слух что «пациенткой ноль» и «суперраспространителем» стала кореянка которая работала на эскортницей где-то на Ближнем Востоке, а потом привезла болезнь на родину. Это вызывало поток мисогинных комментариев от корейских мужчин – «лучше бы кореянки сдохли», «кореянки слишком много тратят на ерунду», «кореянки дуры и распространяют вирус». Женщины впервые начали собираться онлайн чтобы обсудить что здесь не так. Они же посмеялись последними потому что спустя некоторое время корейский Минздрав заявил что «пациентом ноль» был мужчина.

В ответ женщины создали Интернет-платформу Мегалия. Это задумывалось как безопасное пространство, место где процветают солидарность и не боятся женской телесности. Если кто-то хотел похвалить собеседницу, говорили «Ну ты вагина!» или «Это круто как вагина». Но на Мегалию на свою беду пустили мужчин и многие из администраторов сайта были геями, которых выжили с других онлайн плафторм. Сначала они симпатизировали женскому опыту, но как только обсуждение перешло на мисогинию геев и трансов (М→ Ж), комментарии начали стирать (как знакомо – примечание переводчика).

Конечно такая модерация не удивит ни одну феминистку имевшую опыт с твиттером или фейсбуком. Женщины поняли что если они хотят иметь открытую и честную дискуссию о реалиях своей жизни, им нужно пространство которое модерируют женщины же. Началсь отток женщин с Мегалии и к началу 2016 года тысячи подписались на форум Womad, которое наши респондентки описывают как «радикально феминистское лесбиянское онлайн пространство».

Можно сказать что в южнокорейском феминистском движении лесбиянки составляют большинство и задают тон. Это существенное отличие от Европы и Америки. Существует популярное движение, название которого носители европейских языков слышат как «Четыре Б». Это четыре правила которые служат рамкой поведения женщин желающих показать фигу патриархату и жить безопасной жизнью. Эти четыре правила: не заключать браков с мужчинами, не ходить на свидания, не иметь секса и не беременеть. На соответсвующих сайтах зарегистрировано около 50000 женщин.

Опрос проведенный в 2016 году показывать что половина корейских женщин не считает гетеросексуальный брак чем-то для себя необходимым. Они поняли что женщинам ловить там особо нечего и южнокорейские власти всерьез обеспокоились таким отсутсвием скреп. Население Южной Кореи стремительно стареет, рождаемость падает. Тогда из правительственного бюджеты была оплачена постановка сериалов и реалити-шоу где романтическая любовь и брак между мужчиной и женщиной показаны в самом что ни на есть позитивном свете. Обычно такая пара и решает завести ребенка, и дальше канитель с зачатием, беременностью и родами на серий эдак …дцать.

«Сними корсет»

За период с 2015 по 2018 южнокореянки потратили на 53.5 миллиарда вон меньше на индустрию красоты и пластическую хирургию чем на личные автомобили. Таким образом они ясно продемонтрировали что удобство и функциональность им важнее чем квест «украшать пространство». Этот частичный бойкот бьюти-практик вдохновило как движение «Четыре Б», так и книга Шейлы Джеффрис «Красота и мисогиния», изданная на корейском под названием «Корсет: красота и мисогиния». Эта книга описывает как жить без «корсета» наших дней – депиляции, декоративной косметики, пластической хирургии, высоких каблуков, длинных волос и голодных диет. Пластическая хирургия очень распространена в Южной Корее и самая распространенная операция для женщин – удаление эпикантуса, что визуально расширяет глаз и делает лицо более «западным» на вид. Эта расистская практика похожая на осветление кожи и распрямление волос, а побочки от нее – инфекция век, ухудшение зрения и даже слепота.

Многие респондентки рассказали что их путь в радикальный феминизм начался со снятия корсета. Это стало частью феминистского словаря, например: «Я сняла корсет в прошлом феврале» или «Я уже два года без корсета». Здесь не считается зазорным упорстов и сила духа, а на профилях активисток красуются лозунги «Встретимся на вершине», «Будь амбициозной», «Черпаем силы в отваге наших сестер» и цитата из Пиркей Авот приписываемая Рабби Гиллелю «Если я не за себя, то кто за меня? И если не я то когда?»

Исторические корейские особенности

Респондентки объяснили что в корейской культуре никогда не было рыцарства и культа прекрасной дамы. Там где европейская женщина получила дубинку замаскированную в букет цветов, кореянка получала дубинку без всякого ненужного привторства. В корейскую войну солдаты (не указано с чьей стороны) прогоняли своих же корейских женщин по минным полям, чтобы их очистить. Солдат надо было сохранить для боев, а женщины, ну… судьба их такая. Более того, этой практики никто не стыдится, а женщина превозносятся как настоящие патриотки. Я спрашивала – если бы «Титаник» был корейским судном, был бы там протокол «сначала женщины и дети»? Ответом мне всякий раз был истерический ржач и категоричное отрицание. Из-за отстутсвия в корейской культуре рыцарства и романтического ухаживания кореянки подходят к браку более утилитарно, без романтических соплей*. И как только у них есть возможность избежать заведомо вредных и ненужных отношений, они за эту возможность хватаются. Корейская классовая система была более строгой и ригидной чем в Европе и выйти замуж «наверх», за пределы своего класса у корейских женщин практически не было. Кореянка всегда знала что ее жизнь не станет материально лучше от перехода из дома родителей в дом мужа и никогда на это не надеялась.

Другая толчком для возникновения радикально феминистской культуры стали физически отведенные для женщин пространства, а именно женские университеты. В течении двадцатого века они появлялись как грибы после дождя. В некоторых университетах есть мужчины-профессора, но они обязаны покинуть кампус до наступления комендантского часа. В общежития не имеют право заходить мужчины – ни технический персонал, ни профессора, ни родственники студенток.

Большинство южнокорейских мужчин настолько не представляет себе что такое феминизм и к чему призывают, что некоторые активисты движения за права мужчин пикетируют женские университеты с плакатами «Женщины, прекратите покупать дорогие сумочки». В то же время радикальные феминистки призывают к бойкоту любого бизнеса который пользуется сексистской рекламой и к тому чтобы женщины тратили деньги так чтобы поддержать бизнесы других женщин. Женские университеты начали появляться в стране вместе с миссионерами-протестантами и их идеей, что женщин да, нужно обучать, но отдельно от мужчин. Многие из этих кампусов окружены улицами, где тусуются только женщины, а на улицах – кафе и бары куда ходят только женщины.

* * *

По сравнению с столичным Сеулом Тэгу, четвертый по величине город в Республике Корея – настоящий патриархальный адочек. Тэгу самый скрепный и консервативный город страны и селективные аборты привели к тому, что из каждых семи человек там четверо мужчин и три женщины. Очень часто если в Тэгу в семье рождается вторая дочь, ей дают имя «Пусть будет сын» или «Приведи младшего брата». Респондентки из Тэгу объяснили мне что если в Сеуле женщины не боятся звонить в полицию в случае семейного насилия, то в Тэгу существует реальная опасность что полиция жалобщице насилия еще добавит. Но даже в этом патриархальном адочке феминистки сорганизовались, снимают помещения, ведут пропагандистскую работу, устраивают акции, дают женщинам рабочие места.

В Республике Корея аборт можно сделать только с разрешения родственника мужского пола или того кто осуществил зачатие. Если женщина едет делать аборт в другую страну или договаривается с посторнним мужчиной чтобы он подписал ей разрешение, она может быть отдана под суд с перспективой получить тюремный срок или штраф в размере 2000 долларов. Феминистки долго боролись с этим законом и в апреле 2020 высший суд объявил его неконституционным. У парламента сроку до конца года изменить закон.

В феврале была зарегистрирована Женская Партия. В ней около десяти тысяч участниц и так партия хочет представлять женщин всех поколений, в уставе говориться что ЦК будет состоять из пяти избранных представительниц – подростка, двадцатилетней, тридцатилетней, сорокалетней и пятидесятилетней. Партия получила 200000 голосов, но электоральный барьер не прошла.

Язык меняет сознание

По мере роста феминистского сознания в корейском языке появились новый слова и выражения. Например, главный антифеминист страны Сон Че Ги спланировал прыжок с сеульского моста чтобы продемонстрировать отчаяние мужчин ущемленных феминизмом. Прыгнуть-то он прыгнул, но под водой напоролся на какой-то кусок арматуры который насквозь его проткнул – и погиб. Теперь корейские феминистки говорят своим оппонентам – «сончегинься отсюда», в смысле «сдохни, чудак на букву М».

В корейском языке больше миллиона слов, это вдвое больше чем в английском. Грамматика корейского языка позволяет легко создавать новые слова и выявлять как язык используется для угнетения женщин. Например, «родители» 부모님на корейском звучит «бу-мо-ним». «Бу» — означает отец, «мо» — мать, то есть отец идет впереди матери. Корейские феминистки называют родителей «мо-бу-ним» 모부님, то есть ставят мать на первое место. Слово «ю-мо-ча» 유모차, означающее «детская коляска» состоит из трех иероглифов – ребенок, мать, коляска. Феминистки убрали из слова иероглиф «мать» и получилось «детская коляска», а возить в ней может и отец.

Термин «6.9» — пример успешного отзеркаливания и показа фиги культуре которая ранжирует женщин по размеру их тел. 6.9 сантметров – средний размер члена у корейцев. Как только начинается «ябневдул», женщины тут же вытаскивают из рукава любимую цифру 6.9, что вдувать-то особо и нечем.

Западным женщинам есть чему поучиться у кореянок – их способности к дисциплине и организации, их политической сознательности, изобретательности и находчивости, и самое главное – их готовности идти со своим посланием из Интернета на улицу.