До принятия Americans with Disabilities Act 1990 (того самого ради подписания которого инвалиды ползли по ступенькам Капитолия) основным законом регулирующим права инвалидов в США оставался Закон о Реабилитации 1973-его года. Текст 504-ого пункта этого закона гласил:
«Ни один инвалид не может подвергаться дискриминации или быть исключен из действия любой программы, услуги или организации получающей деньги из бюджета федерального правительства только по причине инвалидности»
Одним из авторов этого законопроекта был сенатор-демократ Хьюберт Хамфри. Вот что он на тему написал: «Пришло время законодательным образом закрепить за этой категорией американцев право на самоуважение и чувство собственного достоинство как равноправных членов общества и покончить с изоляцией миллионов детей и взрослых».
Однако нигде в законе не было прописано что такое инвалидность, что такое дискриминация и какие конкретные меры должны принимать власти по претворению в жизнь этих замечательных принципов. Задача выработать подробные предписания была возложена на министерство здравоохранения и соцобеспечения. Но министерство совсем не торопилось. Прошло четыре года прежде чем финальный вариант предписаний лег на стол министру Джозефу Калифано. Тот собрал совет экспертов чтобы заново переписать этот вариант, причем ни одного инвалида туда не пригласили. И тогда организации защиты прав инвалидов предупредили – если до 4 апреля 1977 Калифано не подпишет, то начнутся протесты. Начиная с 5 апреля инвалиды и их союзники устраивали пикеты и сидячие забастовки в столичном здании министерства и в региональных отделах – в Бостоне, Сиэтле, Нью-Йорке, Атланте, Чикаго, Филадельфии, Далласе и Денвере. Но самой успешной оказалась операция в Сан Франциско. Там 150 активистов заняли здание министерства на 26 дней.
В отличии от большинства протестов времен борьбы за гражданские права (кроме феминистских), «забастовку 504», как ее потом стали называть, возглавили женщины – Джуди Хьюман и Китти Кон, опытные организаторки, сами досыта хлебнувшие дискриминации – обе с детства неходячие. Они приняли на себя ответственность за жизнь и здоровье полутора сотен человек. Джуди и Китти понимали, что в то время как ударный отряд активистов сидит в министерстве, на улице постоянно должна стоять толпа поддерживающих и постоянно дежурить репортеры. Только это даст хоть какую-то гарантию что протестующих из здания министерства не будут выволакивать. Среди группы занявшей канцелярию регионального отдела министерства были люди с разными инвалидностями, взрослые, дети, ветераны Вьетнама и некоторое количество здоровых, ассистентов и родственников. У них уже были налажены связи с другими общественными организациями – ЛГБТ, Черными Пантерами, профсоюзами, церквями. Армия Спасения пожертвовала матрасы и одеяла, а Черные Пантеры возили со своей общественной кухни в Окленде горячую еду. То был первый и последний раз когда эта организация сделала что-то не имеющее отношения к межрассовому конфликту.
Организовать быт для такого коллектива было нелегко. Так как акция планировалась таким образом чтобы как можно дольше скрыть намерения протестующих от властей (пока не проникли в здание), большинство людей пришло только с зубной щеткой и необходимыми лекарствами. Никто не знал сколько времени им придется там просидеть. Кого-то надо было кормить строго по часам, кого-то регулярно переворачивать чтобы не было пролежней. В коллективе царила атмосфера взаимопомощи, слепые мыли парализованных, а те читали слепым газеты. Из кондиционера в кабинете директора умудрились соорудить подобие холодильника чтобы хранить в нем лекарства. На эти 26 дней выпали и христианская Пасха и Песах. «Оккупанты» провели и праздничную мессу, и седер.
Понятно, что требовалось не только сидеть, но и вести пропагандистскую работу, обращаться к общественности, объяснять зачем все собственно затевалось. Каждый день проводились собрания и составлялись заявления для прессы. Общаться с внешним миром было нелегко, еще не было ни факсов, ни компьютеров, ни мобильных телефонов. Телефонную линию в здании федеральное правительство отключило. Телефоны-автоматы в лобби скоро пришли в негодность потому что оказались доверху забиты монетками, а сотрудники телефонной компании не приходили их очищать. Протестующие выставляли плакаты в окна и передавали заявления наружу оригинальным способом. У окна стоял кто-то владеющий языком жестов и махал руками, а такой же знаток языка жестов стоял внизу и записывал. В свободное от бытовых обязанностей и политических заседаний время «оккупанты» занимались кто чем – пели хором, играли в карты и импровизированные шахматы, трындели между собой, устраивали гонки по коридорам на колясках. Формировались дружеские отношения и влюбленные пары, кое-кто даже умудрился уединяться в неработающем лифте. Для многих этот опыт был не только первым политическим, но и первым социальным, первым разом когда кто-то не был единственным инвалидом в мире здоровых, первым ощущением «я больше чем мой диагноз».
Через две недели после начала протеста, организаторки решили отправить делегацию в Вашингтон. Тогда почти не было машин оборудованных подъемниками для колясок, практически не было гостиниц без ступенек. 25 делегатов передвигались по городу на грузовой машине без окон, предназначенной для перевозки ящиков – это была единственная машина с подъемником. Спали в церкви на полу. Активисты встречались с конгрессменами, устраивали демонстрации в парках, а коронным номером стала демонстрация рядом с домом Джозефа Калифано. Инвалиды стояли полукругом вокруг его дома со свечами в руках и пели We Shall Overcome. Пытались поймать и президента Картера после воскресной службы в церкви которую он посещал, но президент улизнул через заднюю дверь. Можно только гадать что добило Калифано, но 28 апреля 1977 он подписал предписания о внедрении 504-ого пункта Закона о Реабилитации.