Маркус Редикер, сокращенный перевод меня
19 сентября 1738 года квакер Бенджамин Лей зашел в зал собраний своих единоверцев в Бурлингтоне, штат Нью-Джерси. (Формальных церквей у квакеров не было и они называли свои места для молитв “дом собраний”). На нем было пальто, которое было ему велико, а под пальто – мундир и шпага. Во внутреннем кармане пальто Лей нес книгу, в которой был вырезан тайник, а в тайнике – бычий пузырь с красным ягодным соком. Формального порядка литургии у квакеров тоже не было и каждый высказывался “когда дух божий подвигнет”. Лей дисциплинированно ждал когда подойдет его очередь.
Наконец он встал и обратился к аудитории, где сидело не мало людей разбогатевших на трансатлантической торговле и владевших рабами. Громовым голосом он заявил, что в глазах Господа равны все люди, богатые и бедные, мужчины и женщины, белые и черные. Он задал вопрос – как могут называть себя квакерами люди владеющие рабами. И тут спросил пальто, и все увидели мундир, шпагу и книгу (отказ от военной службы и ненасилие были краеугольным камнями доктрины квакеров).
“Вот так Господь прольет кровь тех, кто порабощает себе подобных” – заключил свою проповедь Лей, поднял книгу над головой и проткнул ее шпагой. Красная жидкость заструилось у него по руке, все так и ахнули, женщины попадали в обморок. В зале собраний воцарился хаос, но Лей стоял неподвижно молча. Всё, что он хотел сказать, он уже сказал.
**********
Этот перформанс был одним из многих представлений “театра протеста” в который превратил свою жизнь Бенджамин Лей. Почти четверть века на каждом квакерском собрании в Филадельфии и около, он нападал на рабовладельцев и работорговцев с совершенно нетипичной для квакера яростью и непримиримостью. В то время, когда большинству людей рабство казалось таким же естественным как солнце, звезды и луна, он был одним из первых кто призвал к отмене рабства и делал это весьма публично, без извинений и реверансов.
Бенджамина Лея было трудно не заметить. Он был горбун и вдобавок очень маленького роста, но уверенности в своей правоте это всё у него не отнимало. Это отмечают все, кто лично с ним встречался и все его биографы начиная с тезки Бенджамина Раша, которые тоже был аболиционистом, а так же врачом, философом и подписантом Декларации Независимости.
**********
Бенджамин Лей родился в 1682 в Эссексе. Эта часть Англии славилась не только успешным текстильным производством, но политическими протестами и религиозным радикализмом. Семья Леев была квакерской с тех пор как они себя помнили. Несмотря на инвалидность Бенджамин с юных лет работал – сначала пастухом на ферме старшего брата в Кэмбриджшире, потом учеником перчаточника в Кольчестере. Перчатки ему наскучили и в 21 год он убежал в Лондон и поступил на флот. Следующие полтора года он проплавал по Атлантике, а потом еще полтора года прожил на острове Барбадос, где владелец небольшого магазина оставил ему этот магазин для присмотра. Именно тогда Бенджамин Лей своими глазами увидел рабство во всем его безобразии.
Сохранилась переписка Лея с американскими квакерами еще до того как он эмигрировал сам. В 1717 году он посватался к уроженке Дептфорда Саре Смит, тоже квакерке и популярной проповеднице (у квакеров, в отличии от пуритан, женщины могли проповедовать). Как и Бенджамин, Сара страдала псевдоахондроплазией, была маленького роста. Непонятно почему, но Лей запрашивал у бостонских квакеров разрешение жениться на Саре. Те в свою очередь запросили у лондонской общины характеристику на сабжа и получили такой ответ: “От долговых обязательств свободен… Никакой женщине раньше жениться не обещал… находится в лоне истиной веры, но смирения ему не хватает… слишком свободно высказывается на собраниях.” Жениться Бенджамину удалось, но должного смирения он так и не отрастил и в течении следующих лет их с Сарой отлучили от двух общин. В середине марта 1732 года супруги поднялись на корабль, который навсегда увозил их в Филадельфию, но неприятности ждали их и там.
**********
Филадельфия начиналась как “святой эксперимент” философа и религиозного реформатора Вильяма Пенна (отсюда название колонии “Пенсильвания” – лес Пенна). К тому моменту как Бенджамин Лей с женой туда приехали, Филадельфия была самым большим городов в северной Америке и домом второй по величине в мире квакерской общины. Политической и религиозной жизнью в городе заправляла “большая четверка” олигархов – Энтони Моррис-младший, Роберт Джордан-младший, Исраэль Пембертон-старший и Джон Кинси-младший. Через совет подконтрольных им цензоров они контролировали содержание всех городских газет. Трое из них владели рабами. Рабами владело и большинство квакерского населения Филадельфии. Нельзя сказать чтобы Бенджамина Лея реалии Филадельфии сильно шокировали, ибо на Барбадосе он уже столкнулся с куда более жестокой формой рабства. Но порабощение, бесправия и насилие все-таки были частью ежедневной реальности в Городе Братской Любви.
Бенджамин Лей начал свои публичные протесты против рабского труда с уничтожения курительных трубок (тогда главной культурой возделываемой рабами был табак, а не хлопок). Публично ходил босиком по снегу, а когда кто-то заметил ему что он может простудиться, Бенджамин нарочито громко ответил: “Посмотри в каком виде рабы у тебя зимой работают”. На каждом собрании обличал рабовладельцев. Его единоверцам это надоело и его стали с собраний выволакивать. Но и это не помогало. Бенджамин ложился в грязь у главного входа так, что никто не мог уйти с собрания на него не наступив (похожую демонстрацию устроил Тадеуш Рейтан в знак протеста против первого раздела Польши – см. картину Яна Матейко).
**********
Супругам Лей пришлось переехать из Филадельфии в Абингтон, недалеко, за восемь миль. В 1735 Сара умерла и Бенджамину уже было нечего терять. Он начал писать и публиковаться в самиздате. Он написал большую и странную аболиционистскую книгу, жанр которой невозможно определить. Называлась она “Все, кто держит невинных в рабстве – отступники”. Это смесь автобиографии, библейских цитат, полемики, отрывков из чужих произведений (которые Бенджамин аккуратно подписывал именами авторов, он не занимался плагиатом), совершенно хтонические описания рабства на Барбадосе и обличения квакерской рабовладельческой элиты Филадельфии. Зная, что совет цензоров никогда эту книгу не пропустит, Бенджамин пошел к своему другу (и тоже тезке) печатнику и владельцу типографии Бенджамину Франклину и тот его текст напечатал – в августе 1738-ого года. Эта книга стала важной вехой в истории аболиционистской публицистики. Никто не когда не занимал такой упертой и бескомпромиссной позиции в отношении рабства – без всяких “но” и “может быть”.
Книга Лея появилась в правильном месте и в правильное время – к концу 1730-ых многие квакеры стали задумываться о моральной оправданности рабства и рабовладения, а социальное расслоение в общине перестало их устраивать. Но эти процессы шли подспудно, а власть находилась в тех же руках. Осенью 1738 Бенджамин Лей был официально отлучен от абингтонской общины квакеров.
**********
Бенджамин Лей поселился в пещере недалеко от Абингтона и зажил независимо. Пещера была достаточно сухая и комфортабельная, туда поместились даже библиотека и ткацкий станок. Своими силами Бенджамин разбил сад, огород и пасеку. Он отказался от мяса, потому что счел его потребление бесчеловечным и богохульным. Сам растил лен, сам прял, сам ткал, сам шил себе одежду – лишь бы не эксплуатировать никого, ни человека, ни животное.
В 1757 году ему исполнилось 75 лет. Нас следующий год посетитель принес новости из Филадельфии. Квакеры-реформисты устроили кампанию по очищению нравов и краеугольным элементом этой кампании стало осуждение рабства. На главном соборе в Филадельфии было объявлено что отныне квакерам запрещается заниматься работорговлей под угрозой отлучения. Владеть рабами пока разрешалось (так будет продолжаться еще 18 лет), но первый шаг был сделан. Человек, который принес Бенджамину эту новость, описал его реакцию. Бенджамин встал со стула и сказал: “Слава и благодарность Господу Богу”. После паузы он добавил: “Теперь я могу умереть спокойно”.
Последние два года Бенджамин Лей уже не мог жить самостоятельно и жил в доме своего друга Джошуа Морриса из Абингтона.