Dr. Livingstone, I presume?
Встретились два викторианских джентельмена в африканской глубинке, которая еще даже на карту нанесена не была. Севером материка целиком владели арабы, полосами побережья на востоке и западе португальцы, а южной оконечностью — голландцы. Фишка в том, что ни Дэвид Ливингстон, ни Генри Мортон Стенли не были из сливок общества. Но именно тогда слово “джентльмен” уже стало означать не только социальное происхождение, но и набор убеждений, и манеру себя вести. Прежде чем мы перейдем к очень интересным деталям биографий Дэвида Ливингстона и Генри Мортон Стенли, я хочу обратить ваше внимание на разницу между английской и американской ментальностью (почему на картинке американский флаг скоро станет понятно). Англичане (и пусть меня поправит Carina Cockrell-Fehre, my resident expert in all things British) любят недосказанность, хорошим тоном считается оставить собеседнику пространство для маневра. А вдруг сабж не каким-то чудом не доктор Ливингстон, все в неловком положении окажутся, лицо потеряют. Американец в такой ситуации радостно закричал бы You must be Doctor Livingston!
Итак, миссионер и доктор медицины Дэвид Ливингстон. Был сыном шотландского торговца чаем, не слишком успешного. С десяти лет работал на полную ставку на ткацкой фабрике, учился в вечерней школе. С первой зарплаты купил себе учебник латыни. Ливингстон был искренне и глубоко верующим христианином, но как миссионер был не так чтобы очень результативный. Под его влиянием в христианство перешло не так уж много африканцев, хорошо если несколько десятков. Зато из него вышел блестящий исследователь и картограф, а главное — бескомпромиссный аболиционист. Он и реки-то в основном искал в надежде что по ним пойдут в глубь континента и обратно паровые суда с легитимным товаром, таким как слоновая кость и надобность в рабстве отпадет. А пока этот светлый момент не настал, писал и посылал в цивилизованный мир душераздирающие репортажи, собственноручно перепиливал рогатины, которыми рабы были скованы попарно (рисунок сохранился) — и мучился от того, что зачастую единственными с кем в джунглях приходилось совместно выживать были работорговцы. Я бы сказала что Дэвид Ливингстон был предтечей того, что сейчас называется development worker. Они годами, иногда десятилетиями могут жить в отсталых и диких местах, знать местный язык и служить интересам местного населения — интересам не духовным, а самым что ни на есть мирским. Медицина, образование, сельское хозяйство, правозащитная деятельность. В частной жизни такой человек может быть христианином, может быть евреем, а может вообще атеистом. Как пример — австралийские супруги-гинекологи Реджинальд и Кэтрин Хамлин, основавшие в 1974 акушерский госпиталь в Адис-Абебе. Кэтрин до сих пор там оперирует, а Реджинальд там же и похоронен. Возможно и Ливингстон в какой-то момент решил, что принесет больше пользы спасая от работорговцев бренные тела африканцев чем спасая от язычества их бессмертные души.
Теперь переходим к Генри Мортону Стенли, которого при рождении звали Джон Роулендс. Он был из крестьянской семьи в Южном Уэльсе, к тому же родился у незамужней девушки, то есть был незаконнорожденным. Воспитывался у родственников и в работных домах. Подростком нанялся юнгой на корабль в из Европы в Новый Орлеан и достигнув порта, сбежал. Бродяжничал, зарабатывал как мог. Как-то раз на улице Нового Орлеана он подошел к хорошо одетому мужчине средних лет и спросил Do you want a boy, sir?, в смысле “Не нужен ли вам слуга?”. А американец решил что подросток спрашивает “не нужен ли вам сын?” и что, самое удивительное, взял Джона к себе дом. Звали благодетеля Генри Мортон и Джон сменил имя. Три года он проработал в лавке Генри Мортона-старшего, а потом его призвали в армию Конфедерации — началась Гражданская война 1861-1865. В битве про Шило попал в плен, перевербовался к северянам, но долго не прослужил — свалила дизентерия. Выздоровев, Генри поступил на гражданский флот союза Штатов. После войны попробовал себя в журналистике и вот тут себя нашел. Последовали задания редакций, на не замиренные индейские территории, в Турцию, Эфиопию. В Эфиопии отличился тем, что подкупил телеграфиста и об успешной операции британских колониальных войск нью-йоркская газета New York Herald узнала раньше официального Лондона (именно это обыграл Жюль Верн в “Таинственном острове”, где Гидеон Спилет диктует Библию телеграфисту чтобы не потерять свою очередь у окошка и в результате его газета, тот же New York Herald первой получает репортаж). Оборотистый и находчивый репортер понравился издателю и в 1871 году Генри Мортона Стенли отправили искать Дэвида Ливингстона, о котором уже два года не было известий. Потому и пришла экспедиция в Уджиджи на берегу озера Таганьика под американским флагом. После Ливингстона Стенли еще занимался исследованиями Африки, в том числе основал для бельгийского короля Леопольда колонию Свободное Государство Конго. Леопольд не замедлил превратить свои новые владения в настоящий концлагерь. В отличии от Ливингстона, идеалиста на всю голову, Стенли был оппортунистом и авантюристом вроде Ретта Батлера, который, как мы помним believed in only one cause — Rhett Butler.
И в заключение, немного семейной истории про трансатлантическую работорговлю (с которой боролся Ливингстон) или почему Рубен оказался таким живучим. Североамериканские колонии считались у работорговцев ВИП-рынком. Туда везли не более десяти процентов африканцев, на вид самых здоровых и сильных. И продавали поштучно (!). Остальных африканцев, везли в центральную и южную Америку и продавали на вес. Везли на плантации индиго, какао и сахара и на золотые рудники. Предки Рубена там выжили. Восстания вспыхивали постоянно. Около четверти негритянского населения тогдашней территории Венесуэлы находились в бегах, жили в труднодоступных горах и джунглях, свободные и вооруженные — мароны. Лидер венесуэльского движения за независимость от Испании Симон Боливар оказался куда дальновиднее лидеров той же Конфедерации. В разгар восстания он освободил своих рабов и взял сразу 5000 негров в новорожденную венесуэльскую армию.
1) Дэвид Ливингстон
2) Генри Мортон Стенли
3) Doctor Livingstone, I presume?