Мы привыкли считать что официально признанный институт наложниц умер на христианском западе еще до начала средневековья. Однако европейцы жившие в азиатских странах продолжали это практиковать потому что это практиковали все кругом. В 17-ом веке подобная практика расцвела во французских и испанских колониях Нового Света и получила название плассаж (от французского слова placer – помещать). Территория нынешней Луизианы славилась нездоровым климатом и французские женщины ни в какую не хотели туда ехать. Нехватка женщин была гораздо острее чем в англоязычных колониях на севере, хотя и там женщин в семнадцатом веке не хватало. Европейцы в Луизиане стали брать не-европеек в качестве жен и любовниц. К началу восемнадцатого века формализовалась система пласаж, которая учитывала имущественные права детей от этих союзов. Именно эти дети и сформировали класс свободных цветных креолов и заложили креольскую общину Нового Орлеана. Позже большинство плассе (наложниц, «помещенных») были квартеронками (четверть негритянской крови) или октаронками (одна восьмая), но начало положили негритянки, мулатки или женщины из местных индейских племен.

Хотя система плассаж действовала во всех французских и испанских колониях в Карибском море и по берегам Мексиканского залива (включая Гаити, Мартинику и Флориду), наибольшее распространение и формальное признание она получила в Новом Орлеане в период испанского правления городом (1769-1801). Хотя власти не признавали плассаж за брак, сами французские колонисты считали эти связи чем-то большим чем обычная интрижка и называли их «брак левой руки». В ранние годы большая часть плассе была рабынями, но потом их стали все больше и больше набирать из общины свободных креолов. В 1788 году около полутора тысяч плассе проживало в Новом Орлеане. Их детей часто посылали учиться во Францию, а некоторые владели домами, собственностью и рабами (незамужним женщинам закон это позволял).

Богатый человек обычно жил с законной женой и детьми от нее на плантации, а Новом Орлеане держал дом, где жила плассе со своими детьми. В этом доме он и останавливался когда приезжал в город. В его отсутствие плассе с детьми участвовала в жизни общины свободных креолов. Обычно у белого мужчины отношения с плассе начинались раньше законного брака – пока человек не раскрутил бизнес или профессиональную практику, он не считал себя вправе к кому-то свататься официально. Поэтому часто дети от плассе были старше детей от законной жены. Случалось даже, что человек мог оставить креольским детям большее наследство чем белым. По закону можно было оставить плассе до трети своего состояния. Но если человек умирал не оставив завещания или жена заставляла его бросить плассе с детьми, то последней оставался, как правило, только дом, где она жила (иногда и это могли отсудить). Если плассе была еще не старой и сохранила привлекательность, она могла вступить в отношения с другим белым мужчиной или выйти замуж за креола; если не могла или не хотела, то можно было превратить дом в пансион, стать торговкой, швеей или парикмахершей, или же давать уроки девочкам (если очень везло). У дочери плассе не было жизни других опций кроме как самой идти в плассе и именно к этому матери их и готовили.

К тому времени как Новый Орлеан перешел под власть США (1803 год), хозяева танцевальных залов еженедельно задавали так называемые Квартеронские Балы. Это были действительно роскошные и утонченные танцевальные вечера, куда приглашались только белые мужчины и креольские девушки, причем каждую девушку сопровождала мать. Именно там дебютировали в обществе дочери плассе и если какой-то белый джентльмен хотел взять девушку под свое покровительство, то детали он должен был обговаривать с матушкой. Обычно мать настаивала на письменных обязательствах по содержанию и на том, чтобы дети были узаконены. Если девушка была очень красивой и(или) мужчина очень щедрым, мать могла выторговать и себе премию или даже содержание.

К началу Гражданской войны явление было уже не таким распространенным по ряду причин, как положительных, так и отрицательных. Креольская община разрослась, в новых поколениях выровнялся гендерный дисбаланс и большинство креольских женщин стало предпочитать законный брак с кем-то из креолов, а не сомнительное положение на содержании у белого. Американское правление принесло в Новый Орлеан жесткую сегрегацию между расами и в открытую встречаться и общаться стало практически невозможно. Молодой человек в 1850-ых годах не мог даже помыслить так же в открытую жить с креолкой как это делал бы его дед. Отношения стали куда более скрытыми и у официальной семьи стало куда больше возможности после смерти мужа и отца, оставить плассе и ее детей без всего на улице. После окончания войны всем пришлось тяжело, в том числе красивым и образованным молодым креолкам. Белые мужчины не могли на них законно жениться, у креолов и свободных негров не было денег содержать их на привычном уровне, а бывшие рабы в качестве кандидатов даже не рассматривались. В этих обстоятельствах неудивительно, что многие из них занялись элитной проституцией. В Новом Орлеане послевоенных лет бордели возникали как грибы после дождя. Красивая и обученная женщина могла легко заработать десять долларов в час, в то время как рабочий получал 22 цента в час. Многие из известных куртизанок Нового Орлеана и хозяек борделей были креолками и дочерьми плассе.

Потомки отношений по системе плассаж задавали тон в креольской общине Новой Орлеана до середины двадцатого века, а потом началось брожение. Возрождение национальных и гражданских чувств у негритянского большинства не могло не задеть креолов. В результате стало можно выбрать себе расовую принадлежность. Некоторые креолы самоопределялись как белые, некоторые как негры, хотя негритянской крови там могла быть 1/16. Некоторые могли за жизнь передумать по нескольку раз. Так два мэра Нового Орлеана, оба сыновья уважаемых креольских семейств, в анкетах при призыве в армию США обозначили себя как белых. Но потом, когда они решили баллотироваться на выборах в городе с негритянским большинством, они тут же выскочили в качестве негров.

Теперь возвращаемся к нашему сабжу, к Генриетте Делилль. Она родилась в Новом Орлеане в 1812-ом году именно в такой семье – француза и его плассе испанско-креольского происхождения. У нее было несколько братьев и сестер. Генриетта получила типичное образование для девочек в своем классе – танцы, музыка, этикет, языки – но сама была не совсем типичной, любила читать, думать, помогать людям и была очень набожна. Еще подростком обучала грамоте чернокожих детей и взрослых, что было сначала не одобряемым в обществе, а потом стало противозаконным. Мать водила ее на Квартеронские Балы, а Генриетта упиралась, не желая быть предметом денежных расчетов. В семнадцать лет заявила матери, что система плассаж это оскорбление Богу и институту брака, что ноги ее на балах больше не будет и ни к кому в плассе она не пойдет. Возможно, на Генриетту повлиял опыт старшей сестры. Та пошла в плассе, жила со своим «мужем» неплохо, родила двух детей. Но когда муж скоропостижно умер, ее даже не пустили попрощаться и на похороны. На переписи населения мать Генриетты, Мари-Жозефин Диаз, указывала себя как белую и все ее дети, кроме Генриетты, поступили так же. А Генриетта из принципа обозначила себя как free person of color, хотя знала что это сильно осложнит ей жизнь. И осложнило. Когда Генриетта решила постричься в монахини, выяснилось, что ни урсулинки, ни кармелитки не принимают цветных послушниц, во всяком случае не в Луизиане. И тогда Генриетта и ее подруга-креолка Джулиет Годен, приняли монашеские обеты в миру. Скоро к ним присоединились еще несколько креолок и одна иммигрантка из Франции. Свое служение они начали с того, что основали дом престарелых для тех негров, кто не мог больше работать. Потом был основан лазарет, дневные и вечерние школы. В 1853-ем большинство медицинского персонала бежало из города испугавшись эпидемии желтой лихорадки. Генриетта с сестрами остались и лечили всех, независимо от цвета кожи. Священник Этьен Русселон, который помнил Генриетту еще юной учительницей в вечерней школе, добился от Ватикана признания общины монашеским орденом и он был назван Сестры Святого Семейства. Орден действует до сих пор и насчитывает более двухсот сестер. Они администрируют школы, хосписы и дома престарелых в пяти штатах США и в Белизе. В 1960-ые годы сестры обратились с просьбой о причислении Генриетты Делилль к лику святых. Архиепископ спросил: «Чего вы так долго ждали?», но до 1960-ых сестры считали, что обращаться с просьбой о канонизации «цветной» кандидатки просто бесполезно. Дело о канонизации на данный момент рассматривается в Ватикане, по папскому указу Генриетта получила титул «досточтимой» в 2010-ом году. Если она будет канонизирована, то станет первой афроамериканкой в ранге святой.