Если кто-то уже читал мою длинную простыню про первую афроамериканскую католическую святую Генриетту ДеЛилль, то следующий параграф можете пропустить.
Мы привыкли считать что официально признанный институт наложниц умер на христианском западе еще до начала средневековья. Однако европейцы жившие в азиатских странах продолжали это практиковать потому что это практиковали все кругом. В 17-ом веке подобная практика расцвела во французских и испанских колониях Нового Света и получила название плассаж (от французского слова placer – помещать). Территория нынешней Луизианы славилась нездоровым климатом и французские женщины ни в какую не хотели туда ехать. Нехватка женщин была гораздо острее чем в англоязычных колониях на севере, хотя и там женщин в семнадцатом веке не хватало. Европейцы в Луизиане стали брать не-европеек в качестве жен и любовниц. К началу восемнадцатого века формализовалась система пласаж, которая учитывала имущественные права детей от этих союзов. Именно эти дети и сформировали класс свободных цветных креолов и заложили креольскую общину Нового Орлеана. Позже большинство плассе (наложниц, «помещенных») были квартеронками (четверть негритянской крови) или октаронками (одна восьмая), но начало положили негритянки, мулатки или женщины из местных индейских племен. Хотя система плассаж действовала во всех французских и испанских колониях в Карибском море и по берегам Мексиканского залива (включая Гаити, Мартинику и Флориду), наибольшее распространение и формальное признание она получила в Новом Орлеане в период испанского правления городом (1769-1801). Хотя власти не признавали плассаж за брак, сами французские колонисты считали эти связи чем-то большим чем обычная интрижка и называли их «брак левой руки». В ранние годы большая часть плассе была рабынями, но потом их стали все больше и больше набирать из общины свободных креолов. В 1788 году около полутора тысяч плассе проживало в Новом Орлеане. Их детей часто посылали учиться во Францию, а некоторые владели домами, собственностью и рабами (незамужним женщинам закон это позволял).
Итак, героиню нашего рассказа звали Джулия и она была плассе некоего богатого француза по имени Жан. Их связь продолжалась семнадцать лет. Жили они в особняке по адресу 734 Руайяль-стрит. Джулия допекала Жана чтобы он с ней обвенчался, а Жан упирался зная что этот брак все равно законной силы иметь не будет. В рождественский вечер они имели очередной разговор на повышенных тонах все на ту же тему и вдруг к Жану неожиданно завалились гости. Разозленная на любовника Джулия вышла к гостям и ему срочно надо было придумывать версию а кто ему эта явно цветная тетка. Жан представил Джулию гостям как свою служанку чем еще сильнее ее разъярил. Они удалились на кухню и в надежде замять конфликт Жан обещал Джулии жениться с условием что она голая просидит на крыше дома всю ночь (каков кукусик, а?). После этого Жан отправился со своими друзьями в бар пить и вернулся под утро. Джулии в спальне не было. Жан нашел ее на крыше, голую как он велел — и бездыханную. Целую ночь шел дождь и она умерла от переохлаждения. (Я сначала усомнилась, все-таки Новый Орлеан это не Москва. Но да, можно умереть от переохлаждения если часами голой сидеть под дождем, даже если этот дождь в Новом Орлеане). Всю оставшуюся жизнь Жан терзался муками совести, но недолго — через полгода умер от желтой лихорадки. Голое привидение на крыше стало новоорлеанской достопримечательностью.
История получила продолжение в 21-ом веке. Одна из жительниц особняка по адресу 734 Руайяль-стрит (я не знаю была он владелицей или снимала) по горло наелась бесконечных туристов и гидов рассказывающих одну и ту же душераздирающую историю 364 дня в году у нее под окнами. И вот как то раз в самый драматический момент гид показал туристам на крышу — а там живая женщина, абсолютно голая. Пришлось с полицией ее оттуда снимать.