Стэфка Михайлова

В 1954 издательство «Народна младеж» выпустила первый перевод «Хижины дяди Тома» с тех пор как Болгария вошла в сферу влияния СССР. Между 1954 и 1998 этот классический перевод Анны Каменовой выдержал 11 изданий и был включен в болгарскую школьную программу. Из предисловия к второму изданию знаменитого переводчика и эксперта по английской и американской литературе Владимира Филиппова:

… Мы должны помнить что против рабства выступали не только прогрессивные американцы. Против рабства так же выступала буржуазия промышленных северных штатов которым были нужны дешевые рабочие руки… Мы с возмущением читаем о жестокости Гейли и Легри, о рынках на которых людей продавали как скотину, о разлучении родителей и детей… «Хижина дяди Тома» реалистечское произведение которое ярко описывает жизнь н*гров в рабовладельческой Америки середины девятнадцатог века. Но ценность книги не только историческая… Сегодня чернокожие американцы живут на положении рабов. Они подвергаются самым разным видам дискриминации и преследований. Рассказ Стоу вызывает в нас праведный гнев не только на Гейли и Легри, но и на сегодняшних продолжателей их злого дела. Этот праведный гнев усиливает нашу решимость сопротивляться их попыткам поработить свободные народы.

Надо сказать что подобные клише и натяжки кочевали по предисловиям, послесловиям и литературведческим статьям о «Хижине дяди Тома» на всех языках социалистических стран. С легкой руки этих политически ангажированных авторов сентиментальный христианский роман Гариетт Бичер-Стоу превращался чуть ли не в книгу написанную по канонам соцреализма. (Я бы добавила что этот эффект достигался не столько предисловиями и послесловиями, сколько безжалостным кромсанием текста при переводе и вымарыванием оттуда религии, во всяком случае в переводе на русский). В Болгарии эта книга помогла вырастить три поколения детей в духе советского интернационализма и стала основным источником информации об истории афроамериканцев и американской расовой проблемы.

Превращение «Хижины дяди Тома» в правильную книгу для воспитания школьников в социалистическом государстве может показаться радикальной натяжкой, но вообще-то является логическим завершением ее «досоветской» истории на болгарском языке и в болгарской культуре. Первый перевод «Хижины дяди Тома» на болгарский был сделан в 1858 году, года Болгария жила на положении завоеванной провинции Османской империи. Первые восемь глав вышли в первом болгарском просветительском журнале «Болгарски книжи» в качестве сериала. (Во второй половине девятнадцатого века вообще обожали выпускать книги сериалами, так например впервые вышла «Анна Каренина»). Невозможно переоценить значение журнала «Болгарски книжи» для дела просвещения. Это был первый современный журнал на болгарском и он ставил себе целью знакомить болгар с современной наукой, культурой и политикой на их языке, а еще готовить их к тому недалекому будущему когда они станут гражданами просвещенной независимой страны. Это было обязательное чтение для любого грамотного болгарина. Поэтому появление «Хижины дяди Тома» на страницах «Болгарских книж» об очень многом говорит. Хотя есть более реалистичное или, если угодно, более циничное объяснение — главный редактор «Болгарских книж» Димитар Мутев как раз и перевел «Хижину» с английского. Мутев оставил обширные записи на тему почему он считал «Хижину» такой важной для болгарского просвещения. Дело в том что Гариетт Бичер-Стоу объявляла рабство одинаково неприемлемым и с точки зрения современного (ей) просвещенного человека и с точки зрения христианской. Это было очень хорошо потому что даже образованная часть болгарского общества была глубоко религиозна – так часто бывает, когда твой народ угнетают инославные угнетатели, люди начинают держаться за национальную церковь и кучковаться вокруг нее в пику этим самым угнетателям. Произведение основанное лишь на светских идеях просвещения не нашло бы у болгарской аудитории такого отклика как произведение пронизанное христианскими идеалами.

Надо сказать что идея освобждения рабов витала в воздухе даже в Османской империи и подконтрольных ей территориях. (В комментариях ссылка на материал об эмансипации рабов в Румынии примерно в это же время). Начиная с 1830-ых Стамбул издал серию фирманов отменяющих рабство и крепостничество для белых подданных и даже у жителей Балкан все-таки было больше прав и свобод чем у рабов на американском Юге. Но это не мешало болгарам видеть себя в качестве христианских рабов мусульманского султана и сопереживать Элизе у которой работорговец планировал отнять сына – ведь турки поколениями похищали болгарских мальчишек чтобы воспитать из них янычар.

В тексте встречается несколько забавных лингвистических курьезов. Так Мутев или не понял американскую градацию цветов кожи или решил что его читатели запутаются во всех этих квартеронах и октаронах. Поэтому Элизу и ее сына он называет мулатами, хотя Бичер-Стоу называет их квартеронами. Кроме того ему было сложно передать по болгарски такие понятия как «сенат», «конституция» и «штат», такого на языке просто не было. Со понятием «штат» он довольно лихо справился и в тексте встречается «вилайет Кентукки» и «вилайет Огайо». Вместо пирога и булочек тетушка Хлоя кормит свою семью на ужин бурекасами и пахлавой. (Ну хоть не шербетом, и на том спасибо).

Болгарские переводы и издания «Хижины дяди Тома» конца девятнадцатого-начала двадцатого века отражают растущее знакомство болгар с реалиями далекой Америки. У этих знаний было два главных источника – репортажи с Гражданской войны, за которыми болгарская националистическая пресса с интересом следила и деятельность в Болгарии американских протестантских культурных и образовательных организаций. В 1898 вышел перевод Ивана Говедарова – единственный несокращенный перевод «Хижины дяди Тома» на болгарский. Говедаров понимал насколько центральной является тема христианства в романе и сделал всё чтобы это передать. В своем предисловии Говедаров подробно останавливается на личности авторки, на ее христианской вере и ее просветительской деятельности. Предисловие содержит небольшой эксурс в историю рабства и Гражданской войны, чтобы дать читателям контекст. В 1898 болгары уже двадцать лет как не были подданными султана – с 1878 они были гражданами независимой страны. Им уже не нужны были модели добродетельных жертв, такие как Элиза и дядя Том. Им нужны были модели как быть добродетельными гражданами и вот тут Гариетт Бичер-Стоу подходила куда лучше собственных персонажей. Это конечно получилось не очень хорошо, ведь концентрация внимания читателей на Бичер-Стоу не оставляла много места для того чтобы понять какого это было – быть чернокожим на довоенном Юге.

В 1911 вышла детская адаптация Маврова и Палашева. В предисловии Мавров и Палашев останавливаются на биографии Гариетт Бичер-Стоу куда подробнее чем Говедаров. Но авторы понимали что многих реалий их читатели, к тому же дети и подростки, просто не поймут. Поэтому они концентрируются на тех деталях биографии Бичер-Стоу, которые будут читателям близки и понятны – Гариетт рано потеряла мать, в детства любила читать, в юности преподавала в школе. Образ трудолюбивой сироты которую награждает судьба очень любим болгарами. Учителя пользовались в болгарском обществе большим уважением, как хранители национальной культуры и одновременно пропагандисты идей просвещения.

(Дальше такие литературоведческие дебри, что я не могу пересказать их для вас живо и интересно. Там идет сравнение сентиментального романа и романа в жанре социалистического реализма и рассказывается чем Пелагея Ниловна из романа Горького «Мать» отличается от чернокожих героев Бичер-Стоу и чем на них похожа. Стэфка Михайлова утверждает что в «Матери» сильны христианские мотивы, несмотря на соцреализм. Ей наверное виднее, она «Мать» читала, а я нет.)