*********************************************************

По понятным причинам радиостанции «Свобода» и «Свободная Европа» не позволяли своим сотрудникам путешествовать в страны советского блока. Для сотрудника радиостанции поездка в Польшу или Венгрию повидать друзей или в Болагрию на похороны родственника могла обернуться длинным тюремным сроком. Кроме того, была реальная опасность что такой журналист будет завербован.

Лишь один раз сотрудник «Свободной Европы» нарушил это предписание. Звали его Фред Эйдлин и на момент своего ареста он на «Свободной Европе» уже полгода как не работал. Эйдлин был американцем и профессионально изучал историю и политику одной страны – Чехословакии. Он был типичным ученым и его нельзя было назвать идейным антикоммунистом. Пока он работал в радиостанции, то свободное время проводил в исследовательских центрах и архивах. Он и на радиостанцию-то устроился чтобы академический отпуск даром не пропал. В ноябре 1969 он уволился со станции и собрался в Чехословакию. Его предупреждали что это опасно, но Эйдлин решил что никто не тронет безобидного ученого.

22 июля 1970 Эйдлин прилетел в Чехословакию. Спустя четыре дня, пока он фотографировал панорамный вид Праги с высокого холма на окраине столицы, к нему подошли двое милиционеров и арестовали. Последующий допрос показал что все серьезно. «Они хотели знать… когда я впервые вступил в контакт с ЦРУ, кто мой куратор, кого курирую я, кого я убеждал эмигрировать, куда я дел свое личное оружие и так далее». После недели допросов министерство внутренних дел выдало Эйдлина контрразведчикам. Он содержался в одиночке, ему не разрешили позвонить американскому консулу и угрожали что если он не покается и не сознается, то ничего хорошего его не ждет.

Обвинения Фреду Эйдлину были предъявлены по двум статьям – 1) «подрывная деятельность против республики», то есть сам факт работы на радиостанции «Свободная Европа» и 2) попытка завербовать на службу ЦРУ двух чехословацких студентов, с которыми он познакомился в Германии. Эйдлин действительно познакомился с означенными студентами в баре и пригласил их на обед с коллегами. Одним из этих коллег был небезызвестный «крот» Павел Минаржик. Возможно именно Минаржик слил своему начальству информацию об американце.

Эйдлин предстал перед судом через пять месяцев после своего ареста. Его назначенный государством адвокат был совершенно бесполезен и Эйдлин был вынужден защищать себя сам. Однако ему самому обвинения казались такими абсурдными, что он надеялся что его просто выдворят из страны. Какого вы же было его удивление, когда его признали виновным и приговорили к четырем годам заключения. Полностью отсиживать ему не пришлось. 24 февраля 1971 ему скомандовали «с вещами на выход», отвезли в аэропорт и посадили на самолет в Амстердам. Всего Фред Эйдлин просидел в чехословацких тюрьмах семь месяцев.

Эйдлину крупно повезло что сфера его научных интересов лежала в Чехословакии, а не в Румынии. Визит в Бухарест мог кончится для него куда более трагически. Никто во всем восточном блоке не питал к радиостанции «Свободная Европа» такой лютой ненависти как Николае Чаушеску и никто не был так готов применять насилие против ее персонала.

Чаушеску управлял своей страной единолично, как традиционным балканским деспотатом. Его не устраивало коллективное руководство даже в такой куцей форме в какой оно практиковалось в Польше, Венгрии или СССР. Он отличался невероятной манией величия. Его архитектурные прожекты по размаху и стилю были очень похожи на архитектурные прожекты фюрера. Деньги на строительство цилкопических громад отпускались без счета, а в Бухаресте не на что было освещать улицы. Николае Чаушеску мнил себя великим вождем, лучшим в мире специалистом по городскому планированию, лучшим в мире архитектором и лучшим в мире музыкальным критиком.

Содержание и тон передач румынской редакции «Свободной Европы» резко отличались от содержания и тона передач других редакций. Под руководством двух наиболее известных из своих редакторов – Ноэля Бернарда и Влада Георгеску – румынская секция метко и старательно обстебывала Чаушеску, его мадам и их ближайшее окружение. Тон был ехидным и вредным. Бернарда регулярно вызывали на ковер к начальству и там мыли шею, что он превратил передачи своей редакции в гибрид пьес театра сатиры и дайджеста желтой прессы. Но его ценили за острое перо и талант, а так же за то что под его руководством румынская редакция стала настоящим дружным коллективом без кадровых проблем. Сменивший Бернарда Георгеску не был так ехиден как его предшественник, но главной темой передач все равно оставался кондукатор. Георгеску знал о чем говорил – до своего побега на запад он принадлежал к интеллектуальной элите Бухареста и был диссидентом.

Румынские передаче служили источником трений между «Свободной Европой» и Госдепом. Чаушеску разрушил румынскую экономику и вверг в нищету народ, но в международных делах демонстрировал подчеркнутую независимость от Москвы. Румыния была единственной страной коммунистического блока не разорвавшей дипломатических отношений с Израилем после Шестидневной войны. В 1968 Чаушеску отказался поддержать подавление «пражской весны». В семидесятые годы на Чаушеску в Вашингтоне смотрели как на «нашего сукиного сына». Румыния получила статус наибольшего благоприятствования в торговле, Никсон приезжал в Бухарест и никто в Вашингтоне официально не упоминал о творящихся в Румынии нарушениях прав человека и беззакониях. Но для радиостанции «Свободная Европа» кондукатор оставался врагом номер один потому журналисты как вцепились в эту тему, так и не хотели ее отпускать.

Для румын передачи «Свободной Европы» были настоящим глотком воды в пустыне. Показатель «процент слушателей от общего количества населения» был в Румынии самым высоким из всех стран на которые вещали «Свободная Европа» и «Свобода». Бернард сколотил команду профессиональных журналистов, которые еще помнили времена свободной прессы в королевской Румынии. Они пользовались языком которым говорили за столиками бухарестских кафе, близком и понятном слушателям. Румынской редакции «Свободной Европы» так же сыграл на руку примитивнейший уровень румынской прессы, настолько примитивный что удивлялись даже коллеги-газетчики в Москве. Главной и почти что единственной темой румынских газет были супруги Чаушеску и их международное реномэ. Как часть общей кампании по затягиванию поясов, Чаушеску распорядился чтобы телевидение вещало по два часа в день – все на ту же неисчерпаемую тему. Кондукатор хотел выглядеть хорошо в глазах запада и поэтому не решался отдать приказ о глушении – о чем ему пришлось регулярно жалеть. По словам перебежчика, бывшего генерала госбезопасности Иона Михая Пачепы, передачи «Свободной Европы» приводили Чаушеску в состояние форменной истерики. До своего побега на запад в 1978 году Пачепа возглавлял Секуритате, румынский аналог КГБ.

Собственно радиопередачи «Свободной Европы» Чаушеску не слушал. Ему ежедневно клали на стол краткое содержание и анализ программ, но даже этого было достаточно для взрыва сиятельного гнева. Разъяренный Чаушеску вызывал к себе в кабинет генерала Пачепу и требовал от него заставить критиков замолчать навсегда. Особенно он ненавидел Эмиля Георгеску, известного бухарестского прокурора, который бежал на запад в 1974. Кроме сатиры на кондукатора любимой темой Георгеску были злоупотребления в румынской милиции и судебной системе. «Эмиля Георгеску надо заставить замолчать навсегда» — заявил Чаушеску на совещании со своими силовиками в августе 1976 – «Надо сломать ему челюсть, руки и пальцы чтобы они никогда больше не смог ни писать, ни диктовать».

18 октября того же года Георгеску сильно пострадал в автомобильной аварии которую ему подстроили французские контрабандисты нанятые Секуритате. Они вытащили Георгеску из машины и уже собирались его добить, то их спугнули какие-то люди которые остановились на шоссе и спросили не надо ли чем помочь. Через несколько месяцев Георгеску снова занял свое место у микрофона. Тогда начали угрозы, письма написанные якобы от лица румынских фашистов, прозрачные намеки на то что старая мать Георгеску может не получить выездную визу. Когда это не сработало, Секуритате вернулось к методам «с большой дороги». В июле 1981 Георгеску нанесли 22 удара ножом когда он выходил из своей квартиры, опять какие-то подставные французы. Нападающие были задержаны немецкой полицией и осуждены на сравнительно мягкие сроки. Спустя короткое время Эмиль Георгеску скончался.

В другой раз Чаушеску разозлился узнав что из Румынии на адрес «Свободной Европы» приходят анонимные письма с критикой первого семейства. Он приказал взять образцы почерка у всех граждан и сравнить с анонимными письмами. Тогда же вступил в силу так называемый «закон о печатных машинках». Теперь на владение печатной машинкой надо было получать разрешение из милиции, а образцы всех шрифтов хранились у властей чтобы Секуритате по шрифту могла отыскать тех кто непочтительно отзывался об отце и матери нации.

Одним из наиболее невероятных признаний генерала Пачепы стало то что румынский режим травил политических заключенных особой формой радиации. Чаушеску был в восторге от возможности применить это в качестве оружия против ненавистных радиодиверсантов. По словам Пачепы, он распоряжался «дайте дозу Раду такому-то». Ноэль Бернард и Влад Георгеску умерли от рака очень молодом возрасте – первый в 57 лет, второй в 51. Это подвигло многих румынских диссидентов и эмигрантов заподозрить что оба получили от Секуритате смертельные дозы радиации. Западные эксперты эту теорию не подтверждают и не опровергают. ФБР расследовало смерть Бернарда, Георгеску и еще двух редакторов умерших от рака совсем молодыми.