Прибытие этих иммигрантов [первой алии] обернулось шоком как для них, так и для старого ишува. Олим оказались вопиюще неготовы к работе на земле, особенно в тех климатических условиях которые их ждали. Тут же начались эпидемии и они безжалостно выкашивали новоприбывших. Лишь несколько месяцев спустя после основания сельскохозяйственные колонии в Рош Пине, Ришон ле Ционе и Зихрон Яакове были на пороге исчезновения. Если бы не финансовая помощь Эдмона де Ротшильда (он начал с 1882 и в течении последующих пятнадцати лет пожертвовал полтора миллиона фунтов стерлингов), эти поселения не просуществовали бы и года.

Отношения между новоприбывшими и старым ишувом с самого начала были напряженными. Понятно, что все новоприбывшие выросли в религиозных семьях, а многие соблюдали сами – и тем не менее относились к евреям старого ишува без всякого пиетета. Они хотели построить на еврейской земле нового еврея, а старый ишув в эту схему совсем не вписывался. Новоприбывших возмущало что старый ишув живет на халуку (хотя сами жили на пожертвования Ротшильда), что евреям старого ишува норм жить в вечном страхе перед бандитами и в вечном раболепии даже перед самой мелкой местной властью. Страсти накалились до предела в 1889, когда по еврейскому календарю наступил год Шмита – каждый семь лет нужно давать почве отдыхать. Переселенцы утвреждали что их раввины разрешили им возделывать землю потому что чрезвычайная ситуация, иначе все просто с голоду умрут. Раввины старых общин не соглалисись, наложили на ослушников херем и запретили своим последователям покупать что-либо выращенное сионистами.

Когда стало понятно что сионисты не собираются соблюдать заповедь о годе Шмита, их стали осуждать не только в Палестине, но и в Европе. Рабби Иосиф Бер Соловейчик называл сионистов «сектой подобной последователям Саббатая Цви, да сгниют имена грешников». Рабби Шалом Дов Бер Шнеерсон: сионисты «ради своей идеи готовы перевернуть еврейство с ног на голову, чтобы евреи стали другими». Бяльский ребе Ицхак Яаков Рабинович:

«Злое начало и его помощники… утверждающие что если евреи не предпримут конкретных действий с целью поселиться на Святой земле и там заниматься сельским хозяйством, они никогда не покинут этого горького изгнания, упаси Господь. У евреев нет более злого врага чем тем кто хотят лишить их их чистой веры».

В мире где евреям по уши хватало врагов, главным врагами были объявлены еретики-сионисты. Не случайно их постоянно сравнивали с лже-Мессией семнадцатого века Саббатаем Цви. Саббатай Цви обещал утопию, а закончилось все горечью и разочарованием, а так же переходом какого-то числа последователей в ислам. В глазах традиционалистов сионисты творили то же самое. Для борьбы с ними были все средства хороши. В Хануку 1893 по доносу представителей старого ишува турецкие власти арестовали журналиста и лингвиста Элиезера Бен Иегуду – что он типа призывал к бунту на страницах первой в Палестине газеты на языке иврит, которую сам же и издавал.

На примере Бен Иегуды можно увидеть насколько тяжело, почти невозможно, было для традиционалистов и сионистов просто разойтись по разным углам и, как говорят в Америке, «согласиться не соглашаться». Элиезер Бен Иегуда был сыном любавического хасида. Тот умер когда сыну было пять лет. Элиезер учился в йешиве, но директор йешивы оказался тайным просвещенцем и подсовывал любознательному подростку соответствующие книжки. Элиезер самоучкой выучил русский и умудрился пробиться в реальное училище. Потом он изучал медицину в Париже, но физически не потянул весь курс – хронический туберкулез. К тому времени как Элиезер Бен Иегуда приехал в Палестину, он рассматривал себя как «еврея по национальности у которого нет религии». При этом он не брил бороду и настаивал чтобы жена носила парик. (Очевидно речь идет о первой жене, Дворе. Хемда на фото явно со своими волосами, да и сложно представить себе выпускницу московских высших женских курсов в парике).

У Бен Иегуды было две цели – возродить иврит как национальный, ежедневно везде используемый, язык и примирить сионистов и старый ишув. И если первое ему удалось, то второе в тех обстоятельствах не сумел бы никто. В глазах традиционалистов иврит был святым языком, языком учебы и молитвы, совершенно не предназначенным для повседневной жизни. Даже когда эти еретики-сионисты не игнорировали традицию, он всё делали не так, не то, неправильно. И если старый ишув считал за образец иудаизма себя, то Элиезер Бен Иегуда был прав когда называл себя евреем без религии – пусть даже носил бороду, покрывал голову и молился три раза в день. А с тех пор как по их доносу его в кандалах увели в тюрьму турецкие жандармы, любить раввинов старого ишува Элиезеру Бен Иегуде было совершенно не за что. (Наряду с Элиезером Бен Иегудой турки арестовали его тестя Шломо Йонаса. Хемда обивала пороги турецких начальников, плакала, умоляла, совала на лапу, подняла на уши общественность – и добилась освобождения мужа и отца). До самой своей смерти в 1922 он обрушивался на традиционалистов с беспощадной критикой и целая плеяда сионистских публицистов за ним повторяла.

Однако полемическими статьями дело не ограничилось. Первые переселенцы, те кто приезжал в 1880-ые годы были немногочисленны, неподготовлены и беспомощны. Изменить вид Святой земли и уклад жизни там оказалось им не под силы и их можно было проигнорировать. А вот вторая волна была совсем не такая. Они изменили реальность и поменяли баланс сил между разными группами евреев в Палестине. Эта волна, называемая второй алией, условно отсчитывается с 1904 года, года смерти Теодора Герцля. Их приехало 80000 человек. Их сельскозяйственные поселения процветали. Именно к этому периоду относятся первые кибуцы – иммигранты этой волны не боялись экспериментировать с разными идеологиями. Они вообще мало чего боялись. И в отличии от переселенцев первой алии, они тут же начали строить социальную структуру – политические партии, профсоюзы, систему образования, кучу всяких организаций взаимопомощи. Именно эти олим сделали из теории сионизма практическое применение, костяк институтов будущего государства.

В 1908 в Яффе появилось Палестинское Бюро, которое координировало покупку земли под еврейские поселения. Появились две ежедневные газеты на иврите, национальная библиотека, несколько издательств, школа искусств, национальная театральная труппа, национальный банк – всего не перечислишь. Именно тогда родились первые вооруженные милиции, из которых потом выросли Эцель, Лехи и Хагана.

Сейчас, сто лет спустя, сложно смотреть на всё это нейтрально и непредвзято. Это сейчас мы знаем что в 1948-ом родилось еврейское государство и всё созданное в начале века послужило фундаментом, «государством в пути». Но тогдашние евреи не могли этого знать. Сионистский проект начала века был небольшим по масштабу, уязвимым и непрочным, разделенным на кучу фракций и зависящим от иностранных финансовых вливаний. Поэтому евреи старого ишува могли вполне резонно полагать что сионизм отправится на свалку истории – туда куда отправились многие другие ереси и отклонения от генеральной линии за последние две тысячи лет. Еврейская инфраструктура которую сионисты создали в Палестине была целиком светская, модерновая и ориентированная на Европу. К тому моменту как старый ишув очнулся и обнаружил себя на обочине, поезд уже ушел.

Эту ситуацию надо было срочно исправлять. С начала двадцатого века ультра-ортодоксальные раввины выступали с идеями что харедимному еврейству нужны свои объединения и свои институты. Однако все попытки объединиться и что-то выработать наталкивалась на противоречия и разногласия внутри самих ультра-ортодоксов – хасиды против миснагдим, разные хасидские дворы друг против друга. Немецкие харедим презирали харедим Российской империи (!) за дикость и отсталость. Лишь с появлением общего врага – сионистов – объединение харедим стало возможным. В 1912 в Катовице (Верхняя Силезия) собрался первый конгресс харедимного политического движения Агудат Исраэль. На этом конгрессе распредили филиалы – кто будет отвечать за европейские страны, кто за США, кто за Палестину. Несколько лет палестинский филиал Агуды находился в плачевном состоянии. Иногда они делали уличные протесты против той или иной светской инициативы сионистов, но эти протесты было малочисленны и несерьезны. В 1919 палестинский филиал Агуды возглавил молодой и энергичный рав Моше Блой. Он решил что единственный способ защитить идишкайт – это полный бойкот светских сионистов и их политических и культурных инициатив. Но чтобы этот бойкот мог состояться, у ультраортодоксов должно быть все свое – свои школы, свои суды, своя пресса, свои профсоюзы, свои больничные кассы, своя самооборона. За это Моше Блой и взялся. Он даже вел переговоры с арабами от имени Агуды – типа, мы вас не трогаем и вы оставьте нас в покое. Его целью было перерезать все каналы связи с сионистами и можно сказать что в 1920-ые годы он постепенно этого добился.

На фото Элиезер и Хемда Бен Иегуда