Понижение которое должно было унизить и раздавить Дюма обернулось для него новой возможностью. Вместе с местом дивизионного генерала он потерял букет тяготивших его административных и политических обязанностей и смог вернуться к той самой роли в которой изначально прославился: во главе небольшой группы кавалеристов ходить в разведку и осуществлять рейды в «серой зоне» и по тылам. Сейчас бы сказали «командир разведывательно-диверсионной группы».

В январе 1797 Наполеон реорганизовал свою армию в Италии в виде трех колонн с целью прижать австрийцев к Альпам и выбить их с Аппенинского полуострова. Это была, так сказать, программа минимум. Программа-максимум – последовать за врагом собственно в Австрию и там порезвиться.

Первые две недели февраля 1797 Дюма со своим отрядом «работал» по австрийцам на подступах к Альпам. Из доклада его непосредственного командира генерала Андре Массена: «Дюма носится от города к города, от деревни к деревни и устраивает неприятелю хаос. То тысячу в плен берет, то две. Его атаки просто поразительны». Австрийцы были просто в шоке когда из снежной метели или за за сугроба на них выскакивал исполинского роста совершенно черный человек с тяжелой саблей. В австрийских отчетах регулярно встречается «шварце тойфель» (черный дьявол) и из контекста понятно о ком речь.

Дюма слишком поздно появился в Италии и не вошел в элитную группу генералов которые называли себя «генералами итальянской кампании». Он конечно показал им на что способен и из чего сделан, но вливаться в этот коллектив не желал. Ему слишком мешал весь этот хоровод обожания вокруг генерала Бонапарта. Не получив разрешения из Парижа, Наполеон приказал гравировать на наградном оружии собственное имя и раздавал эти сабли отличившимся офицерам. Кроме наградного оружия он выписывал «генералам итальянской кампании» щедрые денежные подарки. Все эта атмосфера далекая от свободы, равенства и братства угнетала Александра Дюма. В этом сыне дворянина республиканские идеалы нашли бескомпромиссного сторонника. Слова Марсельезы не были для Дюма просто словами которые он пел. Они глубоко отпечатались в его сердце и его сознании.

Один из генералов оценил независимость и порядочность Дюма. Бартоломе Жубер жаждал заполучить Дюма в свою колонну. Жубер был таким же идейным республиканцем, патриотом образца 1790-ого года. Его письма Александру конечно деловые, но тон в них очень теплый, почти отцовский.

Жубер командовал колонной из двадцати тысяч солдат. Регион ему достался во всех отношениях тяжелый, а именно Тироль. Его обороняли не только регулярные австрийские части, но и местная тероборона. В отличии от французов, тирольцы привыкли жить высоко в горах и знали свои горы как свои же пять пальцев, а кроме того, как это вообще свойственно горцам, очень не любили чужаков.

В конце февраля желание генерала Жубера исполнилось: Наполеон подписал приказ о переводе Дюма в его колонну. Тут Дюма продолжал заниматься тем что у него так хорошо получалось – неожиданно во главе небольшого отряда налетать на неприятеля, повергать его в панику и крошить в капусту. Но среди всех этих сражений он никогда не забывал о своей семье. Вот его письмо Марии Луизе от 3 марта:

«Любимая, я уже 19 дней ни одной весточки от тебя не получал. Я не знаю чем объяснить этот проклятый перерыв. Я беспокоюсь и боюсь что для этого у меня больше чем одна причина»

Через два дня он ей снова написал и очевидно что за эти два дня что-то получил – и получил что-то ужасное. Письмо Марии Луизы к мужу не сохранилось, но там очевидно было сообщение о том что умерла или погибла их младшая дочь, Луиза, которой было немногим больше года.

«Моей единственной

Мой добродетельный друг, твое сообщение оторвало половину моего сердца и подтвердило мой страх что случилось непоправимое…

Бедная Луиза, несчастное мое дитя… зря я тебя зову.

Любовь моя, твое письмо повергло меня в такое отчаяние что нет больше сил писать. Поцелуй от меня нашу теперь единственную дочь и наших уважаемых родителей ]имеются в виду тесть и теща[ и конечно я обнимаю тебя.»

* * *

В марте 1797 Александр Дюма информировал генерала Жубера что австрийцы заняли «очень неблагоприятные» (для французов) позиции в Клаузене, небольшом тирольском городе с множеством церквей и тихих площадей и улицами, упирающимися в обрыв. С почти любой точки в этом городе видны заснеженные пики австрийских Альп. Австрийцам стоило немалых трудов поднять в горы артиллерию, но они это сделали и поставили ее на стратегических точках. Сотни тирольцев рассыпались по лесам и каменистым лугам и оттуда отстреливали французов практически безнаказанно. Дюма во главе отряда из тридцати драгун первым ворвался в город. Его задачей было захватить стратегически важный мост через реку Эйсак. Как и положено горной реке, Эйсак отличалась быстрым течением и высокими порогами, во всяком случае в районе города Клаузен. Не взяв мост, французы не могли теснить австрийцев дальше к границе их метрополии. Австрийцы были так же решительно настроены удержать мост как Дюма был настроен его взять. Они расставили по всему мосту телеги груженные камнями. Из воспоминаний Дермонкура: «Со своей геркулесовой силой Дюма сделал больше чем остальные 25. Впрочем 25 – это я преувеличиваю. Австрийские пули сделали свое дело и пять или шесть человек из строя выбыло».

Дюма и его люди посталкивали телеги с моста и в какой-то момент Дюма и Дермонкур обнаружили себя на мосту вдвоем, отрезанными от остальных французов. В них стреляли со всех сторон и пришлось биться врукопашную. Дермонкур: «каждый раз когда Дюма опускал свою саблю, кто-нибудь падал». Сам Дермонкур получил удар саблей по правому плечу, ему перерубили сухожилие. Левой рукой он достал из кобуры пистолет и продолжал сражаться.

Еще в начале битвы на мосту под Александром Дюма подстрелили лошадь и она на него упала. Австрийцы были уверены что Дюма мертв, ну не может человек выжить после такого. Раздался крик «Черный дьявол мертв!», но Дюма вылез из под лошади, и, используя ее труп как прикрытие, стал палить по врагам из пистолета. Дермонкур: «генерал стоял там где мост соединялся с берегом; мост был настолько узкий, что австрийцы могли атаковать его (Дюма) лишь по двое или по трое, но он тут же их скашивал, по мере того как они на него бросались». У Дюма шла кровь из руки, ноги и головы, но он продолжал рубить и колоть с такой силой, что каждый австриец до кого дотянулся своей саблей получил смертельную рану или упал с высокого моста навстречу своей гибели. И даже когда ему пришла подмога, Дюма не стал отдыхать, а вскочил на первую попавшуюся лошадь и бросился преследовать отступающего противника по альпийским лесам. Жубер написал Наполеону победную реляцию в которой подробно расписал подвиги Александра Дюма. На этот раз Наполеон героизм Дюма замалчивать не стал. Из его очтета: «генерал Дюма долгое время удерживал мост один».

В конце марта Дюма получил от Наполеона письмо где говорилось «… в виду доблестного поведения генерала Дюма во время недавних действий в Тироле, он назначается командующим всех кавалерийских сил в регионе». Дополнительным признаком того что Наполеон был готов простить Дюма стало следующее. На следующей неделе Бонапарт написал в Париж: «я прошу прислать генералу Дюма пару пистолетов взамен тех что он потерял в бою». Наполеон любил давать отличившимся офицерам звучные прозвища и прозвал Дюма Горацием Коклесом. Так звали древнеримского героя который успешно защитил стратегически важный мост в битве с этрусками. До начала двадцатого века во всей литературе Александра Дюма неизбежно называли «тирольским Горацием Коклесом». Это закончилось лишь когда сошло на нет всеобщее увлечение античностью.

(Дальше про успешные для Франции переговоры с Австрией и какие уступки Наполеон получил от императора Австрии)

Пока продолжались эти переговоры, Наполеон назначил Александра Дюма военным губернатором Тревисо, богатой провинции и одноименного города в пятидесяти километрах от Венеции. Тут среди богатых виноградников строила себе летние резиденции (сейчас бы сказали «дачи») венецианская деловая элита. Если судить по письмам которые Дюма на этом посту получал, тревисцы были просто шокированы – военный губернатор не берет взяток, не терроризирует население, а наоборот – искренне заинтересован наладить мирную жизнь. Некоторые из этих писем невозможно читать без смеха, столько там цветистой лести.

«… в деле построения демократии на итальянской земле, в вас, гражданин генерал, мы нашли заботливого отца который направляет наши шаги на этом святом пути».