Активно ищите правду.

Отринуть факты – это отринуть свободу. Если ничего не является доказанным фактом, но никто не может критиковать власть, потому что эту критику нечем обосновать. Если ничего не правда, то все спектакль. И тогда тот, у кого толще всех кошелек, платит за самые ослепляющие софиты.

Когда вы перестаете видеть разницу между желаемым и действительным – вы становитесь пленником тирании, ее послушным инструментом. Отказ воспринимать реальность может доставить кучу приятных ощущений, но это начало распада вашей личности – а значит, начало распада политической системы, которая зависит от личностей. Те, кто изучал тоталитаризм, выделили четыре способа убийства правды.

Первый. Вражда к фактообоснованной реальности, которая принимает форму выдачи лжи за факты. В 2017 году президент США врал в среднем шесть раз в день. В 2018 году уже шестнадцать раз в день, в 2019 – двадцать два раза. В 2020 он врал в среднем 27 раз в день. Таким образом, даже когда он говорил правду, это уже воспринималось, как ошибка или недосмотр спичрайтеров.

Второй. Постоянное повторение. Как писал Виктор Клемперер, авторитарный режим использует бесконечное повторение, чтобы придуманное стало фактом, а преступное стало мечтой. Отсюда бесконечное повторение «сонный Джо» и «мошенница Хиллари», хотя сам президент не образец остроты восприятия, честности и порядочности. Но постоянно повторяя в твиттере «сонный Джо» и «мошенница Хиллари», президент таки убедил миллионы людей в правдивости этих ярлыков. На ралли толпы бесконечно выкрикивали «Арестуй его» и «Построй эту стену». Никто не был арестован, стена посыпалась еще в каденцию Трампа. Но главное – громко орать одно и то же по многу раз.

Третье. Магическое мышление, требующее от аудитории сочетать несочетаемое и прямо друг другу противоречащее. Миллиардер, не платящий свои налоги и свои долги. Освободить богатых от налогов не увеличит национальный долг. Болезнь, убившая сотни тысяч рассосется сама собой. Выборы всегда сфальсифицированы, но все равно голосуйте за меня. Человек, научившийся сочетать у себя в голове несочетаемое, неминуемо теряет разум и критическое мышление.

Четвертое. Вождь из плоти и крови, приписывающий себе всеведение и прочие атрибуты божества. Наш собственный президент этим отличался, когда заявлял «Только я могу решить эту проблему» и «Я ваш голос». Уверовавшему в вождя человеку факты уже неинтересны.

Румынский драматург Эжен Ионеску в тридцатые годы был студентом. Одного за другим его приятелей, таких же студентов, засасывала трясина фашистского новояза. В 1959 он написал об абсурдистскую пьесу под названием «Носороги». Там те, кто поверил пропаганде – превращались в носорогов. Об основе для этого сюжета Ионеску писал:

Профессора, студенты, интеллектуалы, один за другим скатывались в фашизм, записывались в Железную Гвардию… Изначально они такими не были. Нас где-то пятнадцать человек собиралось и мы пытались найти аргументы, чтобы с ними спорить. И время от времени кто-то из нас говорил: «Я с ними, конечно, не согласен, но по некоторым вопросам, например по еврейскому…» И это был симптом. За считанные недели такой человек становился фашистом. Он со всем согласился и стал носорогом. К концу с пятнадцати осталось трое или четверо.

Целью Ионеску было показать, насколько пропаганда абсурдна для стороннего наблюдателя, но как она нормальна и естествення для тех, кто в нее уверовал. Носороги – всего лишь художественный прием.

В тридцатые годы радио было относительно новой формой СМИ. И любители авторитаризма воспользовались радио, чтобы вызвать у людей шквал эмоций и не дать им паузы подумать. И люди уже не отличают веру во всемогущество и совершенство вождя от доказуемых и доказанных фактов. Пост-правда это пре-диктатура.

Расследуйте.

Собирайте информацию из разных источников сами для себя. Не жалейте времени на чтение длинных статей. Поддержите журналистские расследования, подписываясь на печатные СМИ. Помните что многое из того, что лежит в интернете, лежит там, чтобы эксплуатировать и обманывать вас. Возьмите на себя ответственность за то, чем вы делитесь в соцсетях.

В 2016 году кандидат в президенты США (мы все знаем о ком речь, ага) заявил российскому пропагандистскому каналу, что американские СМИ «невероятно лживые». Он не пускал репортеров на свои предвыборные митинги и регулярно науськивал на журналистов всех, кто соглашался его слушать. Он обещал подавить свободу слова, приняв законы, которые поставят критику вне правого поля. Став президентом, он регулярно называл не нравящиеся ему факты ложью, а журналистов – врагами народа. Нацисты использовали термин lugenpresse, а он использовал термин fake news. Больше, чем любой другой канал распространения информации, этот президент любил интернет – потому что там можно врать безнаказанно.

Для многих американцев двухмерный мир интернета стал важнее трехмерного мира межчеловеческих контактов. Когда агитаторы по старинке совершают поадресный обход, они встречают американцев абсолютно растерянных, что им приходится обсуждать политические вопросы с живым человеком из плоти и крови вместо того, чтобы читать подтверждения своих взглядов у себя на экране. Двухмерный мир интернета породил сообщества незаметные глазу в реальном пространстве, но крепко идеологически спаянные. (И да, существует заговор. Это заговор держать вас в интернете и занять вас поисками заговоров).

Когда мы смотрим на экран, это все-таки скорее зрелище и действо, чем информация. Как только мы посмотрели один скандал, мы уже ждем следующего. И когда это приобретает характер реалити-шоу и карнавала, президент может творить, что хочет, все равно никто не воспринимает происходящее серьезно. Реалити-телевидении должно становиться драматичнее с каждой новой серией, это закон жанра. Если бы мы увидели видео как Трамп пляшет вприсядку, а Путин аплодирует, то на следующий эпизод мы бы уже хотели и ждали видео, как Трамп делает то же самое в костюме медведя и с пачкой рублей во рту.

В то время, как сделать репост ничего не стоит, расследовать и написать информационную статью – это колоссальный труд, требующий денежных и временных затрат. Попробуйте сами написать статью, сделав для этого всю работу в реальном мире: куда-то ездить, с кем-то разговаривать, окучивать источники, копаться в архивах, проверять каждую деталь, написать несколько черновиков – и все это в режиме «сроки вчера». Если эта деятельность вам понравится, подумайте о том, чтобы начать свой информационный блог. А пока просто подумайте с благодарностью о тех, для кого это нелегкий хлеб. Журналисты не идеальны так же, как неидеальны люди разных других профессий. Но работа тех, кто придерживается журналистской этики, по качеству на голову выше, чем работа тех, кто не придерживается.

Интернет дает нам удивительные возможности делиться информацией. Ни у Лешека Колаковского, ни у Ханы Арендт, ни у Виктора Клемперера, ни у Вацлава Гавела, ни у сотен авторов и распространителей самиздата в СССР не было таких возможностей. И если в век интернета мы все каким-то боком журналисты, значит каждый из нас несет какую-то долю персональной ответственности за долю правды в информационном пространстве. Если вы проверяете информацию по надежным источникам, то вы не передатите фейки другим людям. Если журналист Х внушил вам доверие своей этикой и своим профессионализмом, вы можете распространить знания которые он добыл, подчас рискуя собственной безопасностью. Если вы делитесь только контентом реальных людей, которые следуют журналистским протоколам, то вы не будете насиловать свой мозг, общаясь с ботами и троллями.

Мы не видим тех, чей мозг отравлен публикуемой нами ложью, но это не значит, что такими публикациями мы не наносим вреда. Вспомните, как вы водите машину. Вы зачастую не видите человека за рулем другого автомобиля, но делаете все, чтобы в этот автомобиль не врезаться. Вы знаете, что в таком случае пострадают как минимум двое. Ежедневно по многу раз мы защищаем людей, чьих лиц не видим. Так должно быть и в интернете. Мы не видим человека, сидящего за своим компьютером, но мы все несем каждый свою долю ответственности за то, что появляется на экране. Чем больше людей будет так себя вести, тем меньше наше общее виртуальное пространство будет похоже на огромную кровавую аварию.

Смотрите в глаза и разговаривайте с окружающими

Это не просто вежливость. Это часть построения гражданского общества. Практикуя общение, вы остаетесь на связи с окружающим миром, ломаете социальные перегородки и учитесь, кому можно и кому нельзя доверять.

Тиранические режимы появлялись в Европе в разные времена и в разных местах, но мемуары выживших почти всегда включают в себя один и тот же светлый момент. Неважно, происходило дело в фашистской Италии двадцатых, нацисткой Германии тридцатых, во время Большого террора в СССР или его аналогов в странах восточной Европы, люди, живущие под катком тирании, спустя десятилетия помнят доброе отношение своих соседей. Улыбка, рукопожатие, приветствие – банальные жесты в обычной ситуации – приобретали огромное значение. Когда друзья-коллеги-даже-родственники отворачивались или переходили на другую сторону улицы, лишь бы не здороваться с кем-то в опале – один такой жест пробивал стену изоляции и давал надежду. Будьте приветливы со всеми и для кого-то это наверняка станет чем-то большим чем вам кажется. И цените старых верных друзей. Возможно, в опасные времена они будут единственной вашей защитой.

Ваше тело должно быть там где ваши идеи.

Власть хочет чтобы ваша физическая оболочка кисла на диване, а экран поглощал ваши эмоции. Выходите из дома. Пусть ваше тело ходит в незнакомые места и делает что-то вместе с незнакомыми людьми. А потом эти люди станут знакомыми и с ними будет не страшно выйти на любую акцию.

Чтобы сопротивление имело шанс на успех, должны быть пересечены две важные грани. Во первых, идеи о необходимости изменений должны разделять разные люди, которые не обязательно согласны между собой обо всем по всем вопросам. Они должны быть согласны по главному вопросу – дальше так нельзя. Во вторых, люди должны оказаться в пространствах, кроме своего дома и с другими людьми, которые в обычной жизни к их кругу общения не принадлежат. Соцсети это полезнейший инструмент организации протестов, но это средство, а не цель. Цель должна происходить на улице. Если автократы не почувствуют, что у их художеств будут последствия на улице, не изменится ничего.

(Дальше про польскую Солидарность, про то что это было коалицией рабочих и интеллигентов, религиозных и светских)

Защищайте свою частную жизнь и право на приватность – свое и чужое

Сделайте так, чтобы у враждебной власти не было, чем вас компрометировать. Отскребайте свой компьютер от malware регулярно. Помните, что имейл непременно прочтет условный «товарищ майор». Постарайтесь личные разговоры вести лично. И по той же причине постарайтесь решить все юридические вопросы. Тиранам нравится, когда есть юридический крючок, на который можно повесить оппозиционера. Сделайте все, чтобы не дать такой крючок им в руки.

Когда великий политический философ Хана Арендт говорила о тоталитаризме, она говорила не столько о всесильном государстве, сколько о стирании граней между общественной и частной жизнью. Мы свободны только пока контролируем, что другие люди о нас знают и при каких обстоятельствах эта информация им поступает. Без этого контроля невозможно действовать в настоящем или планировать будущее. Тот, кто вторгнется в вашу частную жизнь, имеет инструменты публично унизить вас.

Хана Арендт считала, что интерес людей к чужой частной жизни это инструмент тирании. Тоталитаризм намеренно стирает грани между общественным и частным не только для того, чтобы поймать людей на крючок, но и чтобы отвлечь их от нормальной политической жизни в сторону теорий заговора, в идеале – вообще заменить первое на второе.

Когда мы активно интересуемся вопросами сомнительной релевантности по мановению руки тиранов, олигархов и любителей публично поистерить, мы участвуем в разрушении демократии. Лучше отделять частную жизнь от общественной – свою и чужую.

Участвуйте в хороших делах в рамках гражданского общества.

Будьте активны в организациях, как политических, так и не, занимающихся тем, что важно вам. Выберете пару благотворительных инициатив и поставьте пожертвования в режим «ежемесячно». Это называется «активная гражданская позиция»

Утешением в опасные времена может стать осознание, что вы кому-то помогли. У многих из нас достаточно ресурсов, чтобы поддержать одну или несколько из огромного списка благотворительных инициатив – тех самых, которых один из наших бывших президентов назвал «тысяча огоньков». Эти самые огоньки становятся заметнее всего на фоне темнеющего неба.

Когда мы, американцы, думаем о свободе, мы как правило думаем о конфликте «индивидуум против государственной машины». Мы привыкли считать, что права личности это основа, а правительство надо сдерживать чтобы оно не борзело. Это все хорошо и правильно. Но один из элементов свободы, о котором мы подчас забываем – это свобода ассоциаций и сам факт существования неправительственных и добровольных объединений людей – инструмент защиты свободы. Поэтому нормально тратить время на то, что нам интересно и искать единомышленников. Эта активность совершенно не должна быть политической. Вацлав Гавел, например, прекрасное пиво варил.

Антикоммунистические диссиденты СССР и восточной Европы находились в куда более опасной ситуации, чем нынешние американцы. Они поняли, что даже неполитическая общественная деятельность вне государственных рамок это и выражение свободы, и инструмент защиты свободы. Они были правы. На протяжении двадцатого века все авторитарные режимы ненавидели и преследовали независимые от них объединения людей – от эсперантистов до пчеловодов и любительских оркестров. Коммунисты требовали, чтобы все общественные организации находились под контролем государства и единственной в стране партии, она же правящая. Итальянские фашисты создали систему, что любая человеческая активность должна была происходить в месте, времени и форме, предписанной государством, и даже церковь пытались поставить на службу государству. Сегодняшние авторитарные правители (в Китае, Индии, России, Турции, Бразилии) оччччень не любят независимые от них НКО и прочую благотворительность.

Не стесняйтесь учиться на опыте других стран

В 2016 американские журналисты тотально пробакланили избирательную кампанию. Кандитат в президенты из разряда «театр абсурда» брал барьер за барьером, одерживал победу за победой, а журналистское сообщество всех успокаивало, что его, дескать, остановит тот или другой из наших замечательных американских институтов. Но одна группа наблюдателей была с этим массово не согласна – это выходцы из восточной Европы и люди, профессионально занимающиеся восточной Европой. Для них все это зрелище было до боли знакомым и результат стал закономерным и ни разу не удивил. Российские и украинские журналисты, наблюдавшие за американскими выборами, писали более реалистичные прогнозы, чем американские политологи, которые всю жизнь занимались изучением политической жизни своей же страны.

Для украинцев ответ американского общества на кибер-угрозы и таргетированную ложь был комично запоздалым. Когда в 2013 Россия начала похожую кампанию по разложению Украины, украинское журналистское сообщество отреагировало как положено – быстро, решительно и с юмором разоблачало ложь наползающую с востока. В Украине Россия применила многие из тех информационных технологий, которые потом применяла в США – уже вторгаясь на территорию Украины и отхватывая куски. Когда в 2014 российские СМИ сообщили, что украинцы распяли мальчика в трусиках, никто из украинцев не стал сие распространять и руководствоваться этим на выборах. Когда в 2016 российские СМИ распространили истории о болезни Хиллари Клинтон, американцы взяли это в зубы и радостно побежали распространять дальше. Украинцы победили, а американцы проиграли. В каком смысле? В том, что России не удалось посадить во главе Украины своего кандидата, но удалось посадить его во главе США. Нам стоит об этом крепко задуматься.

То, что у большинства американцев нет загранпаспортов – проблема для американской демократии. Часто можно слышать «я никуда не побегу, а останусь и буду защищать свободу в своей стране». Это все, конечно, красиво и замечательно, но оставляет за скобками один важный фактор. Борьба не будет короткой. Даже если она потребует жертв, сначала она потребует от американцев внимания к миру за пределами границ их страны, чтобы мы поняли, чему мы сопротивляемся и как лучше это делать. Так что наличие загранпаспорта ни в коем случае не признак трусости и слабости. Это признак свободы, потому что открывает вам возможность для приобретения нового опыта. Он позволяет нам увидеть, как другие люди, подчас мудрее нас, реагируют на схожие проблемы. А поучиться там есть чему.

Будьте внимательны к опасным словам.

Навострите уши, когда власть использует слова «экстремизм», «терроризм», «чрезвычайная ситуация» и «в виде исключения».

Один из умнейших нацистов, политический теоретик и правовед Карл Шмитт, очень простым языком объяснил суть тоталитарного управления. Главное – сфокусироваться на идее «исключение из правил». Убедить электорат в том, что нынешний момент исключительный, а значит правила не обязательны для исполнения. У нас теперь навсегда исключение из правил. Таким образом граждане отдают реальную свободу за поддельную безопасность.

Когда политики говорят о терроризме, они говорят о реальной опасности, которую я не собираюсь преуменьшать. Но когда нам начинают внушать идею, что со свободой необходимо расстаться ради безопасности – вот тут у вас в мозгу должна загореться красная лампочка и заорать сирена. Это не игра с нулевой суммой. Те, кто убеждает вас, что единственный способ получить безопасность – это расстаться с кусочком свободы, обычно хотят лишить вас и того, и другого.

«Экстремизм» звучит ужасно и власть предержащие обычно любят усиливать этот эффект, используя слово «терроризм» в том же предложении. Но значение слова экстремизм – достаточно аморфное. Не существует политической доктрины под названием «экстремизм». Когда тираны говорят о ком-то «экстремист», они, как правило, имеют в виду того, кто не двигается в общем потоке – а границы этого потока как раз сами тираны и определяют. И фашисты, и коммунисты, лепили этот ярлык на противников своих режимов. В парламенте РФ периодически предлагают объявить экстремизмом феминизм, любую сексуальную ориентацию, отличающуюся от гетеросексуальной, а так же добровольный отказ иметь детей. Вообще слово «экстремизм» может означать что угодно, кроме явления как раз по настоящему опасного – тирании.

Сохраняйте холодную голову, когда случается что-то немыслимое

Современная тирания это про управление страхом. Каждый крупный теракт любители авторитарного правления используют для консолидации своей власти. Внезапная катастрофа, которая требует упразднения системы сдержек и противовесов, запрета деятельности оппозиционных партий, цензурного намордника на СМИ, права на открытый состязательный процесс по уголовным статьям – это самый старый трюк в гитлеровском репертуаре фокусов. Не ведитесь на это ни в коем случае.

Пожар Рейхстага стал тем самым моментом когда НСДАП, получившая парламентская большинство на честных выборах, решила, что вот теперь можно разгуляться. Это классический пример управления страхом для консолидации власти.

Вечером 27 февраля 1933 загорелось здание немецкого парламента в Берлине. Кто его поджег? Мы не знаем и сейчас это уже не столь важно. Важно то, что этот зрелищный теракт превратил немецкую политическую жизнь в одну сплошную чрезвычайную ситуацию. Гитлер посмотрел в окно на хорошо видный пожар и с удовольствием сказал «Это только начало». Не важно, подожгли Рейхстаг нацисты или нет – Гитлер увидел окно политических возможностей. «Пощады не будет. Кто встанет у нас на пути – будет уничтожен» – это его слова. На следующий день вышел декрет, отнимающий у всех немецких граждан их базовое право не быть арестованным без предъявления обвинения – теперь каждый мог стать объектом «превентивного задержания». Пошли повальные аресты лидеров и активистов левых партий. 23 марта парламент большинством принял разрешительный акт, который позволил Гитлеру править указами, без участия парламента. Германия оставалась в состоянии чрезвычайной ситуации еще 12 лет, до своего военного поражения. Гитлер взял событие в общем далеко не глобального значения и использовал его, чтобы укрепить режим с глобальными последствиями.

Сегодняшние авторитаристы постигли науку управлять страхом и пошли в ней дальше сабжа с усиками. Возьмем российский режим, поддержавший мы все знаем кого на американских выборах 2016 года. Владимир Путин не только пришел к власти после инцидента очень напоминающего пожар в Рейхстаге, но и впоследствии использовал теракты самого разного происхождения, чтобы устранить препятствия для собственной единоличной власти и нападать на соседей.

Когда стремительно деградирующий Борис Ельцин назначил в августе 1999 Владимира Путина премьер министром, тот был никем, никому не известной молью. В российских городах стали взрываться жилые дома, там кругом наследило ФСБ, а спикер парламента проговорился об одном из терактов за несколько дней до. Но Путин внаглую решил под это дело зачистить мусульманскую Чечню и обещал «мочить их [террористов] в сортире».

Нация сплотилась вокруг Путина, его рейтинг взлетел, в марте 2000 он выиграл президентские выборы. В 2002 российские силы безопасности убили десятки российских же гражданских лиц во время попытки освбодить заложников из московского театра. Путин использовал это, чтобы уничтожить независимое от государства телевидение. После темной истории с заложниками в школе в городе Беслан (2004 год), Путин упразднил под это дело выборность региональных губернаторов и стал назначить их сам. Приход Путина к власти и уничтожение двух важных институтов – независимого ТВ и выборности региональных губернаторов – стало возможным потому, что этот человек эффективно управлял страхом перед терактами.

После того, как в 2012 Путин вернулся в президенсткое кресло, Россия сделала управление страхом постоянным элементом своей внешней политики. В 2014 году, вторгшись в Крым и Донбасс, подразделения российской армии сняли с себя все знаки различия, а правительство отрицало любую ответственность за совершаемые ими зверства – то есть, Россия превратила часть своей армии в террористические ячейки. В том же 2014 Россия пыталась (безуспешно) повлиять на украинские выборы.

В апреле 2015 российские хакеры захватили французскую телестанцию и начали вещать от имени ИГИЛ и передавать материалы, чтобы запугать французов. Россияне притворились «киберкалифатом», чтобы французы почувствовали больше страха. Страха много не бывает. Целью этой информационной операции было добавить голосов крайне правой партии Национальный Фронт, которую Россия финансово поддерживала. После того, как в ноябре 2015 в Париже произошел теракт и погибло 130 человек, на государственном телевидении России в открытую выражали надежды, что террор подтолкнет Европу вправо и к сотрудничеству с Кремлем. Исламский террор в Европе, как реальный, так и воображаемый рассматривался, как нечто в российских интересах.

В начале 2016 года российские бомбардировки Сирии создали волну беженцев в Европу. Дело было за малым – запугать европейцев, дестабилизовать демократическую систему и придать легитимности крайне правым партиям. В сентябре 2015 Германия объявила, что примет полмиллиона сирийских беженцев. В январе 2016 по российским телеканалам (в том числе вещающих на Германию) пошла гулять история, что мусульмане изнасиловали девушку из проживающей в Германии семьи этнических немцев из СССР. С подозрительным рвением крайне правые организации организовали анти-правительственные протесты. Когда полиция проинформировала общество, что не было никакого изнасилования, их стали обвинять в заметании следов. Вмешался даже посол РФ в Германии, хотя казалось бы, какое его дело, предполагаемая жертва никогда не была гражданкой России.

Для тиранов и мечтающих ими стать урок пожара Рейхстага состоит в том, что один момент шока – и общество уже в вечной кабале. Для нас урок в том, что мы не должны позволить естественному в таких ситуациях горю и страху дать кому-то еще возможность разрушить демократические институты и подмять всю власть под себя. Смелость не значит «не бояться» и «не горевать». Смелость значит узнавать попытки манипулировать вами с помощью вашего горя и вашего страха и сопротивляться этим попыткам – чем страшнее момент, тем упорнее.

Будьте патриотом.

Живите так, чтобы быть хорошим примером будущим поколениям американцев. Этот пример им, скорее всего, понадобится.

Что такое патриотизм? Давайте начнем с того, чем патриотизм не является. Это не патриотично откупиться от призыва во Вьетнам и выкатывать претензии летчику-герою за то, что он был сбит и попал в плен. Это не патриотично дискриминировать ветеранов и инвалидов войны при сдаче квартир в собственности в вашем владении. Это не патриотично мухлевать при уплате налогов своей стране и тому штату, где ты ведешь дела. Не патриотично доить работающих американцев на пожертвования на свою президентскую кампанию, а потом тратить эти пожертвования на уплату собственных бизнес долгов.

Не патриотично облизывать иностранных диктаторов и во всеуслышание восхищаться Владимиром Путиным и Башаром Асадом. Не патриотично призывать иностранных лидеров вмешаться в американские выборы. Не патриотично цитировать на своих митингах российскую пропаганду. Не патриотично пользоваться услугами советника и решалы российских олигархов. Не патриотично назначать советников американского президента с финансовыми интересами в российских кампаниях. Не патриотично назначать советником по национальной безопасности человека, которому нравится, когда его называют «генерал Миша», а потом демонстративно выписывать ему помилование за его преступления. (Речь про Майкла Флинна – примечание переводчика). Не патриотично постоянно играть в гольф во время эпидемии, убившей сотни тысяч американцев. Не патриотично саботировать американские выборы и утверждать, что ты победил, когда ты проиграл. Не патриотично звонить председателям избиркомов и орать «найди мне столько-то голосов».

Национал-шовинист может делать все вышеперечисленное, но не патриот. Национал-шовинист говорит людям, что они лучшие, самые-рассамые, но подталкивает их на чудовищные дела. У национал-шовиниста нет объективного стандарта, которым измерить благосостояние своей страны – потому что ему важен только его ресентимент и месть обидчикам.

А вот патриот хочет, чтобы страна дотягивала до своих идеалов и призывает сограждан к этой нелегкой работе. Патриот не может позволить себе игнорировать реальный мир и жить в мире своих фантазий, потому что его страна, объект его созидательной любви, в реальном мире находится и там функционирует. У патриота есть объективные стандарты, которыми он измеряет всю страну – и искренне хочет, чтобы его страна была впереди планеты всей.

Демократия умерла в Европе в двадцатые, тридцатые и сороковые годы и сейчас много где в мире она дышит на ладан. Регресс в авторитаризм – вполне реальный сценарий для будущего. Национал-шовинист говорит «у нас такого не будет» и это первый шаг к катастрофе. Патриот говорит «у нас такое может случиться, но мы сделаем все, чтобы это остановить».

Постарайтесь преодолеть свой страх.

Если никто из нас не готов умереть за свободу, то под ярмом тирании умрут все.