Эмансипация евреев в центральной Европе заняла несколько десятилетий, начавшись в конце восемнадцатого века и завершившись в 1867 и 1869, когда соответственно в Австрии и Германии, евреи получили формальные гражданские права. За этот период евреи постепенно растеряли свой обособленный статус и получили номинальное гражданское и политическое равноправие с христианами. Еврейские мужчины получили возможность селиться где хотят, больше возможностей для заработка и право голоса (там где были выборы). Постепенно евреи Австрии и Германии стали походить на своих христианских соседей. Они говорили по немецки, одевались как немцы и австрийцы, читали те же книги и газеты. Они стали переезжать в крупные города и весь образ жизни евреев в немецкоязычной Европе стал прочно среднеклассовым. К концу девятнадцатого века большая часть этих евреев практиковала иудаизм в сильно разбавленным виде, но ортодоксальные общины кое-где сохранились. Некоторые формально порывали с иудаизмом, принимая крещение или регистрируясь агностиком (конфесионслос, не имеющий конфессии). Но основная масса рожденных евреями, во всяком случае до начала двадцатого века, оставалась в лоне иудаизма, пусть даже формально.

Накануне первой мировой войны в кайзеровской Германии жило 615,000 евреев и они составляли чуть меньше одного процента населения. Чем евреи отличались от христиан – это степенью урбанизации. Более половины евреев жило в больших городах, треть – в Берлине. В Австро-Венгрии проживало 1.3 миллиона евреев и Вена могла похвастаться самым большим еврейским населением из всех европейских городов – 175,000 человек. Многие из них были мигрантами из восточных частей империи – Богемии-Моравии, Галиции и Буковины.

Как же эмансипация отразилась на еврейках? Можно с уверенностью сказать – опосредованно. Еврейки не получили никаких новых прав потому что не были мужчинами. Понятно что их жизнь менялась к лучшему, когда их мужья и отцы переезжали в большие города, накапливали состояния и могли позволить себе все плюшки и пряники, которые входили в пакет «средний класс». Большая часть еврейских девочек Австрии и Германии росли в зажиточных семьях и учились в немецких школах для девочек, пропитанных ценностями немецкой буржуазии. От них ожидалось что они завершат образование в шестнадцать, выйдут замуж до двадцати-пяти и всю оставшуюся жизнь будут заниматься домом и семьей. Еврейки не получили свободы самим решать где жить, где и кем работать и даже какой религии следовать и следовать ли вообще. Эти решения принимали за них мужья и отцы. Гражданство женщины определялось гражданством мужа или отца.

Общество осуждало женщин живущих без мужской опеки и зарабатывающих себе на жизнь, кроме, возможно, учительниц и гувернанток. Чтобы замужняя женщина работала за зарплату – это был и вовсе скандал, ее муж тут же становился нерукопожатным, над ним все смеялись, примерно как над рогоносцем. До конца двадцатого века замужние женщины не могли распоряжаться ни своими заработками, ни даже своим наследством, а в случае развода опека над детьми переходила отцу. До конца первой мировой войны женщины в Германии и Австрии не могли голосовать и занимать выборные должности. До начала первой мировой им было запрещено даже вступать в политические партии. Женская эмансипация далеко отставала от эмансипации еврейской. В обоих случаях она не была завершена и оказалась очень недолговечной.

О какой-либо эмансипации евреев восточной Европы до начала первой мировой войны можно даже не говорить. В царской России пять миллионов евреев были объектом целой тучи дискриминационных законов. Большая часть российских евреев жили бедно, были кустарями или мелкими торговцами. Восточноевропейские еврейки повсеместно работали на таких местах где не требовалось никакого образование – швеями, служанками, торговали вразнос. Но даже в России, стоило еврейской семье выбиться из нужды, стоило в семье завестись лишним деньгам – их тут же начинали вкладывать в детей, в их образование – причем не только сыновей, но и дочерей.

До середины девятнадцатого века почти все высшие учебные заведения Европы и северной Америки были для женщин закрыты. Совместное обучение мальчиков и девочек почти не практиковалось, разве что кое-где в начальной школе и лишь немногие женщины добивались разрешения учиться в университетах или медицинских колледжах. В 1831 Оберлин-колледж в Огайо первый открыл двери для женщин, но лишь немногие смогли этой возможностью воспользоваться – получаемое женщинами образование совершенно не готовило их к университетскому курсу. В 1847 нью-йоркский медицинский колледж Женева пустил одну-единственную студентку – Элизабет Блеквелл, но больше студенток не принимал. В последней четверти девятнадцатого века, когда университеты финансируемые правительствами разных штатов в США стали принимать женщин, их отделяли от мужчин, да и образование давали поплоше. Как грибы после дождя стали появляться частные университеты, высшие женские курсы и лектории для женщин. Те же процессы происходили в Англии и в России. В Германии, Австро-Венгрии, Швейцарии и Франции все университеты принадлежали государству. Они были были поголовно мужскими и в основном христианскими по составу.

Евреи Австрии и Германии видели в светском образовании самую короткую дорожку к достижению полной эмансипации и правильному месту в обществе. Они хотели быть буржуазией не только в экономическом, но и в социальном и культурном смысле. Эта идеология называется немецким словом «бильдунг». (Тут я приведу объяснение термина «бильдунг» из книги Бернарда Вассерштейна «Накануне обвала». «Бильдунг – это просвещение, либерализм, терпимость к инакомыслию и любовь к высокому искусству. Бильдунг – это чинность и респектабельность, идеальные манеры и личная гигиена, немного формальный способ общения, любовь к немецкой литературе, уважение к званиям «доктор» и «профессор», почти религиозное поклонение классической музыке. Главное требование бильдунг – постоянное самосовершеноствование в этих рамках».) Для мужчины путь к этому идеалу лежал через образование в классической гимназии с ее древними языками и получение докторской степени в университете. Однако женщин до начала двадцатого века в немецкие и австрийские университеты не принимали. Единственный способ для женщины стать фрау доктор был выйти замуж за герра доктора.

Ассимилированные евреи центральной Европы старались дать своим сыновьям и дочерям лучшее возможное образование. Понятно, что для сыновей и для дочерей «лучшее возможное» означало разные вещи. Родители хотели чтобы их дети влились в немецкое или австрийское общество. Это означало готовить мальчика к карьере коммерсанта, врача или адвоката, а девочку к тому, чтобы она подходила в жены коммерсанту, врачу или адвокату по уровню образования и интеллекта, чтобы она не позорила мужа своим невежеством. Отказавшись от большинства признаков религиозного образа жизни, евреи сохранили представление о важности образования для детей – только образование стало другим и теперь распространялось на всех детей, а не только на сыновей.

Сначала девочек начали учить дома – к ним приглашали учителей литературы, музыки и иностранных языков. Потом стали потихоньку открывать школы и в список предметов добавились танцы, история искусств и рукоделие. К концу столетия большинство еврейских девочек училось в школе, а не дома. Назывались эти заведения по разному – тохтершулен, медхеншулен, медхенлицеум – но везде образование завершалось в шестнадцать лет и никакой подготовки к университету не давало.

Надо сказать что процент еврейских детей получающих образование больше начального существенно превышал процент христианских детей и особенно это касалось девочек. В Берлине среднюю школу закончила половина еврейских детей, но лишь десять процентов христианских (непонятно за какой год данные). Евреи составляли пять процентов жителей немецкой столицы, а еврейских мальчиков в гимназиях было 25%, в реальных училищах – 20%. В государственных школах для девочек еврейки составляли больше трети. Та же картина наблюдалась в Вене, где евреи составляли десять процентов населения и во всех средних учебных заведениях процент еврейских детей колебался между тридцатью и сорока процентами.

Образование в классической гимназии готовило мальчиков к так называемой абитуре (отсюда абитуриент), серии экзаменов в университеты Австрии, Германии и Швейцарии. Абитура – это целая серия устных и письменных испытаний по следующим предметам: латынь, древнегреческий, немецкий язык и литература, история, математика, физика и закон божий. Даже лучшее женские школы преподавали девочкам современные иностранные языки, а не греческий с латынью и не особо налегали на математику и естественные науки. Эти предметы считались слишком сложными для женского ума и не имеющими для женщин практической пользы.

Как уже говорилось, университеты Европы принадлежали государству и предназначались готовить нужные государству кадры – чиновников, священников, врачей и юристов. Еврейские мужчины пошли в эти университеты где за два, а где за три поколения до того как туда пустили еврейских женщин. Сначала даже евреи с дипломами занимались в основном коммерцией. Но с годами все больше пошли в престижные «свободные профессии» — медицину, адвокатуру, журналистику. Однако и в Австро-Венгрии, и в Германии должности судей, школьных учителей и университетских профессоров были государственными. До первой мировой войны они для некрещеных евреев оставались практически закрытыми. То есть сдал экзамены, заплатил – учись на здоровье. В отличии от России, Венгрии и кто-бы-мог-подумать-США, в университетах Австрии, Германии и Швейцарии не было квот на евреев. А вот рабочее место и свободу от дискриминации тебе никто не обещал.

Везде процент евреев среди студентов в разы превышал процент еврейского населения в стране, но процент евреек среди студенток вообще зашкаливал. В Нидерландах, России и Австрии первая женщина получившая диплом врача – еврейка. Родившаяся в 1854 Алетта Якобс, дочь врача и сестра врача, была вынуждена получать разрешение на высшее образование у самого премьер-министра Нидерландов. В 1878 она получила свой диплом, основала первую в Нидерландах клинику где женщин снабжали средствами контрацепции и закончила жизнь известной феминисткой и пацифисткой. Первая российская женщина врач Варвара Руднева-Кашеварова начинала свою карьеру повитухой Башкирского казачьего войска – башкирские женщины не подпускали к себе врачей-мужчин, а это было чревато эпидемиями. Она получила свой диплом врача в тот же год что Алетта Якобс. (Рудневу-Кашеварову можно считать еврейкой условно потому что она крестилась подростком чтобы выйти замуж).

Большая часть российский евреев в девятнадцатом веке оставались в черте оседлости. Их жизнь была постоянной борьбой за выживание, а горизонты определял ортодоксальный иудаизм. Типичная еврейская семья давала сыновьям минимум светского образования, а дочерям зачастую вообще никакого кроме грамоты и счета. Тем более удивительно что небольшая прослойка евреев которым удалось вырваться из черты благодаря коммерческому успеху повзоляли своим сыновьям и дочерям получать светское образование – и не просто позволяли, а активно их к этому подталкивали, не жалея для этого ни сил, ни средств.

В 1867 цюрихский универистет стал первым университетом в центральной Европе куда стали принимать женщин. Вскоре за ним последовали Берн и Женева. До первой мировой войны большинство швейцарских студенток были из Российской империи. Всего до 1914 в швейцарских университетах получило дипломы более пяти тысяч женщин из восточной Европы. Три четверти из них получили дипломы врачей и евреек среди них всегда было уверенное большинство, какой год не возьми.

Совершенно потрясающая история произошла в одной семье из Черновцов, тогда принадлежавший Австро-Венгрии. Мелкий торговец Синай Вельт воспитывал четырех дочерей один, без жены. Он демонстративно порвал с хасидским образом жизни, отказался вторично жениться и всю энергию вложил в дочерей, только не в их замужество, а в их образование. Роза Вельт 1856 года рождения в 1878 получила диплом врача в Берне – первая женщина в Австрии. Ее сестры Сара и Леонор получили свои дипломы врачей в Цюрихе, соответственно в 1885 и 1888 годах. В 1895 младшая Ида получила в Женеве диплом химика. Ни одна из четырех сестер не вернулась в Австрию – для них не было рабочих мест. Леонора и Ида остались в Швейцарии. Роза и Сара эмигрировали в США и занимались медицинской практикой в Нью-Йорке. Роза в 1920 эмигрировала в Палестину, где стала одной из основательниц Союза Еврейских Женщин за Равноправие в Эрец Исраэль. Эта организация добилась избирательного права для жительниц ишува.

Лишь в конце девятнадцатого-начале двадцатого века немецкие и австрийские университеты открыли двери для женщин – Вена в 1897, Баден в 1900, Берлин в 1908. Там не было квот и туда тоже хлынула волна евреек и эта волна дала немало громких имен. А вот в США с высшим образованием для евреек было в это время все совсем печально. Большинство женских колледжей носило ярко выражено христианский характер, там готовили будущих миссионерок, а от студенток требовалось обязательно по воскресеньям посещать университетскую церковь. Было ясно что еврейкам в таких местах не будут рады. Что касается иммигрантов из восточной Европы, если в семье заводились лишние деньги, они посылали в колледж сына, а не дочь. Нередки были ситуации когда девушка работала и отдавала родителям деньги содержать брата-студента.

В конце девятнадцатого века быть учительницей или гувернанткой считалось одним из немногих социально приемлемых способов женщине из среднего класса быть финансово самостоятельной. На учительниц девушек обычно учили в специальных семинариях, которые были в общем-то продолжением девичьих школ. (В России была та же система – восьмой класс женской гимназии считался педагогическим и давал право сдавать экзамены на звание домашней учительницы). В возрасте восемнадцати лет девушка могла сдавать экзамены на право преподавать определенный предмет и чем больше у нее было таких корочек, тем выше был ее шанс трудоустроиться. Но евреек это не касалось. Для них не было мест в государственных школах, да и брать их гувернантками к христианским детям никто особо не торопился. И все же для многих еврейских студенток путь в университет начался именно с подготовки быть учительницей. Некоторые получали сертификат в чем-нибудь «женском» и «безопасном» вроде дошкольного обучения или иностранных языков – на случай если не получится выйти замуж и таки придется работать. Математик Эмми Нётер и ядерный физик Лиза Мейтнер имели корочки учительниц иностранных языков. Одна из первых женщин-судей в Германии Мари Мунк получила корочку воспитательницы детского сада. Историк Хедвиг Гугенхаймер, главный в Германии специалист по французской революции, начала карьеру с места учительницы французского языка. Учительницами в начале карьеры работали химик Клара Иммервар и микробиолог Эмми Клайнбергер.

Работать учительницей в довоенной Европе было так себе удовольствие. Так же как в США, учительницам платили меньше чем учителям и не разрешали выходить замуж.

До первой мировой войны еврейки представлены в немецких и австрийских университетах в куда больших процентах чем процент евреек от всех девушек студенческого возраста. Скорее всего это объясняется комбинацией многих факторов. Во второй половине девятнадцатого века у евреев в тех местах росло благосостяние и падала рождаемость – высвободились ресурсы давать образование не только сыновьям, но и дочерям. Евреи кучковались в крупных городах где были университеты – у еврейской девушки не вставала проблема где она будет жить, чем за это платить и что скажут люди по поводу нарушенных приличий. Еврейки постоянно видели вокруг себя родственников-мужчин с университетскими дипломами и слышали разговоры о том как важно образование. И по мере того как евреи все больше и больше ассимилировались в немецкое и австрийское общество, вверх поползла кривая смешанных браков. Но евреи вступали в смешанные браки чаще чем еврейки. В результате родители девушек потихоньку начали понимать что еврейских женихов на всех не хватит и дочери нужна какая-то альтернатива. А альтернатива – это университет и профессия.