Когда молодая женщина начинала учиться в вузе, она вступала в асболютно мужской мир. В начале двадцатого века университеты центральной Европы были предназначены чтобы готовить мужчин зарабатывать. Все профессора были мужчинами и подавляющее большинство студентов. Студенческая жизнь вне лекционных залов и лабораторий вертелась вокруг пьянок и дуэлей. (Мне сложно представить себе чтобы евреи тратили время на такую хню, а вот поди ж ты – в Венгрии сделались такими записными дуэлянтами что хоть святых выноси. Ссылка на материал в первом комментарии).

Накануне первой мировой девушек в немецких университетах было пять процентов, в университете Вены чуть больше – семь процентов. На них смотрели как на жирафа с двумя головами. В войну стало чуть получше – мужчины ушли воевать и число женщин-студенток выросло вдвое. К 1933 студенток в немецких университетах было 20% от общего число обучающихся и в Вене 25%.

В 1902 берлинский юмористический журнал разделил студенток на пять подвидов в зависимости от внешности и поведения. Подвид первый – «современная». Она с хорошей фигурой и модной прической и ищет в университете мужа среди студентов и молодых профессоров, эдакая флэппер на немецкий лад. Подвид второй – «окололитературная». Эта одевалась просто, мужчинами не интересовалась и была вся в своей писанине, которую постоянно отвергали редакторы и издатели. Она сидела в первом ряду, впитывала сказанное на лекциях «как губка», все записывала, но все равно бросала учебу после трех семестров, когда понимала что диплом опубликоваться ей не поможет. Подвид третий – «барышня». Она элегантно одевалась и ходила на университетские лекции как ходят в театр или на концерт из желания быть оригинальной и потому что заняться ей было больше нечем. Но скоро она понимала что от скучных лекций тошнит и голова болит и исчезала с горизонта. Подвид четвертый – «училка». Ей нужно было себя содержать и сдать экзамен на звание учительницы. Она некрасивая, бледная, унылая и одета как попало. И наконец подвид пятый – «феминистка». Она одевалась и причесывалась наиболее по мужски, носила мужские очки или пенсне, блестяще училась и презирала остальных студенток которые дурака валяют.

Реальность конечно была другой. Большинство евреек в немецких и австрийских университетах, по крайней мере до первой мировой, не одевались для демонстрации идеологии и следили за своей одеждой достаточно тщательно. Этим они отличались от девушек из Российской империи, которые шокировали швейцаркую публику своей подчеркнуто маскулинизированной одеждой и делали это абсолютно намеренно. Были конечно исключения, вроде Кэте Франкенталь, которая носила скроенную по мужски одежду, коротко стриглась, курила сигары и фехтовала, но в основном еврейские студентки одевались так как было принято в их социальном классе. Скромно, женственно, ну вы поняли. Физика Лизу Мейтнер ее напарник по лаборатории Отто Хан называл «образцом женственности и деликатности». (Он же присвоил результаты ее работы и получил нобелевку за исследования которые они вдвоем проводили).

Младшее поколение еврейских студенток (период между двумя войнами) уже по своей одежде ничем не отличались от девушек без дипломов и академических амбиций. Их гардероб диктовался экономическими возможностями, а не желанием продемонстрировать феминизм или поймать жениха. Напуганные антисемитизмом и мисогинией, они старались держаться так чтобы лишнего внимания к себе не привлекать.

Несмотря на дискриминацию, социальные ограничения, а в некоторых случаях просто нужду, учеба в университете давала центральноевропейским еврейкам больше личной свободы и больше опций чем было принято для девушек того времени. Образование расширяло их интеллектуальные и социальные горизонты. В то время когда от девушек ожидали что до замужества они будут жить в родительском доме, уехать из дома и жить самостоятельно было невиданно и неслыханно. Большая часть женщин, чьи биографии мы исследовали, жило вне дома хотя бы часть периода своего обучения и многие сменили по нескольку университетов. Переходить из вуза в вуз было вообще принято, особенно в Германии.

Так же как соплеменники-мужчины и так же как нееврейские женщины, еврейки старались по возможности поступать в университеты крупных городов. Больше всего еврейских студенток было в Берлине и Вене, немало в Мюнхене, Бреслау, Бонне, Лейпциге и Кенигсберге. Между двумя войнами были основаны университеты во Франкфурте, Кельне и Гамбурге и их тоже еврейские студентки облюбовали. Очень многие провели семестр-два в университетах Гейдельберга и Фрейберга – там красивая природа и студенческая жизнь не сводилась к попойкам и дракам. А вот провинциальные университеты еврейки обходили стороной, хотя там были заведения с прекрасной академической репутацией – в Галле, в Йене, в Марбурге. Они понимали что в глубинке, с ее традиционным консерватизмом, им будет куда как неуютно.

Как уже говорилось, студенческие клубы в немецких университетах были сугубо мужским и христианским пространством. Когда набралась критическая масса студентов-евреев, они стали делать свои студенческие сообщества, как сионистские, так и либеральные, но и там видеть женщин не так чтобы очень хотели. Попытки создать женские еврейские студенческие организации не увенчались успехом даже в Берлине и в Вене. Сказывалось и то что учиться еврейки начинали в среднем позже чем евреи и неевреи. (Не получилось выйти замуж, ну что еще с ней делать). Поэтому они на круг вели себя более зрело чем другие студенты и хотели учиться, а не увлекательно проводить время в студенческих сообществах.

* * *

Университеты центральной Европы были разделены на факультеты. Самыми распространенными были медицинский, философский (туда входили все общегуманитарные науки и иностранные языки), юридический, богословский, естественных наук. Каждый факультет давал свой собственный докторат и каждая профессия имела свои требования к аккредитации. Самыми жесткими они были у медиков. От студентов ожидалось что они зарегестрируются на каком-то одном факультете, но разрешалось слушать лекции на других факультетах, было бы желание. Евреек можно было найти на всех факультетах европейских университетов за исключением богословского. Среди женщин чьи биографии мы изучали, треть училась на медицинском, треть на философском, а еще треть распределялась по другим факультетам.

Чтобы стать доктором медицины требовалось требовалось два года общей подготовки, потом студент был обязан пройти личное медицинское освидетельствание, потом еще шесть клинических семестров по полгода каждый, после чего требовалось написать диссертацию. Так же как преподавание, медицина считалась приемлемой карьерой для женщины, это же где-то заботиться о людях. В то время как некоторые женщины вступали на этот пусть, исполненные альтруизма и идеализма, большинство просто хотело профессию которая будет их кормить на случай невыхода замуж. И что выгодно отличало медицину от преподавания – можно было практиковать частным образом и никто не мог запретить врачу выйти замуж.

Рахель Готейн (в замужестве Штраус) стала первой женщиной на медицинском факультете гейдельбергского университета. Из ее записей мы знаем, что многие ее профессора, соученики и даже жених (который потом стал мужем) считал что медицина это неженское дело. Рахель закончила гимназию в Карлсруэ в 1899. Эта была одна из немногих женских гимназий в стране где хотя бы пытались готовить учениц к поступлению в университет. Начинала она на филфаке, потому что на медицинский женщин не брали и к тому же это было самый дорогой факультет. Отец к тому времени умер, с деньгами было туго, а еще у Рахели был младший брат, тоже студент. Рахель не была формальной соискательницей диплома на медицинском, поэтому ей надо было просить каждого отдельного профессора разрешения посещать его лекции. Один гинеколог пытался ее отговорить, уверяя что слабое здоровье не позволяет женщинам изучать такой сложный предмет. «Так вы здоровых женщин не видели, а только больных» — нашлась Рахель.

Вскоре они с братом перевелись из Гейдельберга в Манхайм и поселились в доме замужней старшей сестры. Тут тоже не обошлось без курьезов, например железная дорога отказалась выдать Рахель студенческий проездной потому что в их глазах студент был равно мужчина. Пришлось их долго уламывать. Но в плане занятий дела пошли лучше и нашлись профессора и студенты, которые зауважали умную и упорную девушку, а остальные по крайней мере не мешали и не козлили.

В период между двумя мировыми войнами женщинам уже не требовалось разрешения на посещения лекций, лабораторных занятий и даже анатомички, но никуда не делось то что мы сегодня бы назвали гендерной дискриминацией и сексуальными домогательствами. Например выпускницы медфака в Вене с содроганием вспоминают профессора Юлиуса Тандлера. Блестящий ученый и известный венский социал-демократ еврей Юлиус Тандлер не лез под юбку, не смотрел масляными глазами и оценки ставил справедливо. Но студенток он беспощадно высмеивал и на устных экзаменах откровенно издевался. Провалившей экзамен студентке он неизменно говорил «Единственный путь тебе стать фрау доктор, это выйти замуж за герра доктора». Но несмотря на эту откровенную мисогинию, еврейки предпочитали изучать анатомию с Тандлером, а не с его безупречно вежливым коллегой профессором Хохсштаттером. На лекции немецкого националиста Хохштаттера ходили такие отбитые нацики, чтобы еврейкам было просто физически страшно. Вообще студентки двадцатых-тридцатых годов страдали больше от антисемитизма чем от сексизма.

Лишь очень немногие женщины уходили с медицинского факультета не окончив курса чтобы выйти замуж. Ряды евреек получивших диплом врача несмотря на все препятствия, трудности и дискриминацию, пополнялись и пополнялись. Самоотверженность и упорство на грани героизма стали поистине массовым явлением и никто этого даже не заметил.

(Ни в коем случае не оправдывая издевательства Тандлера на студентками, чего про него нельзя было сказать, так это «молодец на овец, а на молодца сам овца». Его студентка Фанни Штанг вспоминает. Осенний семестр, 1933 год. На его лекцию ворвались нацики из студенческого общества, стали петь «Хорст вессель» и кричать «бей евреев». Тандлер снял белый халат и положил его на кафедру. Все затихли и с интересом смотрели что дальше будет. Ледяным тоном Тандлер сказал «Господа, если вы отказываетесь вести себя подобно цивилизованным людям, занятий по анатомии в этом семестре у вас не будет. У вас пять минут на размышление». И ушел. А студенты, которым не улыбалось лишиться семестра занятий по анатомии, нациков выгнали. Как деликатно пишет Фанни Штанг – «нацисты изъяли себя из картины при помощи своих немецких соплеменников». Юлиус Тандлер очень рано понял чем это всё пахнет и в 1934 эмигрировал в Китай. Там на него вышли какие-то советские дипломаты и пригласили работать в СССР. Юлиус Тандлер умер в Москве в 1936).

На филфаке женщин и девушек привлекала возможность изучать предметы по своим интересам и вкусам и одновременно получить разрешение на преподавание в школе. Большинство женщин (евреек и неевреек) в венском университете до первой мировой изучали те предметы которые требовались для аккредитации будущим учительницам – философию, психологию и педагогику. Но надо сказать что процент студенток готовящихся именно к карьере учительницы был выше у христианок чем у евреек. Объяснялось это просто – возможностей для трудоустройства по этой специальности у христианок было неизмеримо больше. Еврейки рассматривали диплом учительницы скорее как страховку на случай если не удасться закрепиться в академии, выйти замуж или найти место в школе для взрослых. Среди женщин на филфаке были популярны современные иностранные языки. Меньшая по размеру группа изучала древние языки и археологию. Нехама Лейбовиц, Лея Гольдберг и Труда Вайс изучали семитские языки, Бетти Хайман и Шарлотта Краузе стали индологами и изучали санскрит. Ева Леман Фисель изучала этрусков и даже переписывалась с Иваном Владимировичем Цветаевым, которые тоже был пионером в этой области. Несмотря на то что перспективы зарабатывать всем этим были весьма туманны, находились люди которые изучали то что их по настоящему увлекало.

Тем девушкам которые хотели изучать математику, физику или химию было практически не на кого равняться кроме Марии Кюри и Софьи Ковалевской. В физике такой первой ласточкой стала Лиза Мейтнер (Вена), в химии Клара Иммервар (Бреслау), в математике Эмми Нотер (Эрланген). Они пошли на это потому что любили физику-химию-математику и не мыслили без этого жизни. Процент отсева среди студенток изучавших точные науки были самым высоким – каждая четвертая уходила без диплома. Еврейки сталкивались с трудностями в поисках научного руководителя (Doktorvater), потому что всегда существовал риск вляпаться в антисемита и(или) сексиста.

Докторские степени по социологии/политологии/экономике/юриспруденции теоретически могли привести к тому что человек делал карьеру в науке, гражданской администрации, банковской сфере, бизнесе или судебной системе, но возможности женщин были существенно ограничены. Положение еврейских женщин осложнялось еще и тем что до первой мировой на государственную службу не брали некрещенных евреев, даже мужчин.

Женщины которые выбирали подобные специальности выбирали их потому что хотели понять человеческое поведение и помочь нуждающимся, особенно женщинам и детям, посредством социальных реформ. Еврейки как правило черпали вдохновение на такие желание не в традиционном иудаизме, а в феминистских и социалистических идеях. В темах их диссертаций куда чаще встречается улучшение положения рабочих и женское равноправие, чем права национальных меньшинств и борьба с дискриминацией по признаку религии и национальности. Особенно это касается раннего поколения – там плотно интересовались вопросами почему мужчинам и женщинам платят по разному за одинаковую работу, куда девать детей работающих матерей и когда женщины получат право голоса.

Юриспруденция был куда менее популярным карьерным направлением для женщин чем медицина, общегуманитарное, социология или экономика. Однако в той горсточке женщин которая начала до первой мировой войны изучать юриспруденцию в центральноевропейских университетах, еврейки составляли больше половины. Некоторые еврейки, такие как Мари Мунк, Маргрете Берент и Маргрете Месериц получили свои докторские степени юриспруденции до первой мировой, когда для них практически не было по это специальности рабочих мест.

Мари Мунк родилась в 1887 в семье берлинского адвоката. Она училась в Берлине, Фрайберге, Бонне и Гейдельберге – последний университет был альма матер ее отца. Докторат получила в 1912. Мари надеялась что сможет неформально и бесплатно консультировать бедных женщин, а зарабатывать преподаванием и «юридическим н*гром», то есть писать документы за юристов-мужчин.

1) Рахель Готейн (Штраус)

2) Лиза Мейтнер

3) Клара Иммервар

4) Эмми Нётер

5) Мари Мунк