А где же наши женщины, дружок,
Когда вступаем мы на свой порог?
Они встречают нас и вводят в дом,
А в нашем доме пахнет воровством.
Булат Окуджава

Два часа в каске и бронежилете, на жаре, мама родная! Как увидел эту очередь, сразу захотелось повернуться и уйти. Да нельзя, ребята ждут. Уже целая неделя прошла, как открылась эта рыгаловка, а люди все валом валят, не могут нарадоваться. А понять их можно: гамбургеры не хуже чем дома , да и сухой паек приелся. Потом-то, может, они на каждом углу будут, но пока это первый Макдональдс в Ираке, и открыли его на нашей базе.
Так взглянуть, никто бы не сказал, что это Макдоналдс. Касса под навесом, кухня на заднем плане, и огромная очередь. Я встал в самом хвосте и достал список, который мне дали с собой ребята. Малруни
заказал гамбургер с жареной картошкой и кока-колой. Джордан – два чизбургера, три порции жареной картошки и две кока-колы. Вот ведь бездонная бочка! И как в него столько влезает. Элиотт – куриную котлету и пирожок с яблоками. Только Эйвери ничего не попросил. Он умирать будет, но к фаст-фуду не притронется. Калифорниец, что с него возьмёшь. Удивляюсь, как он ноги таскает.
Очередь еле двигалась. Каждый набирал еды на свою команду. От нечего делать я стал вспоминатьсобытия прошлогодней давности. Сразу после выпускного бала я наконец-то собрался с силами и предложил Кристине выйти за меня замуж. Она пришла провожать меня на сборный пункт. Во дворе стояла вереница автобусов и будущие солдаты лихо закидывали в брюхо машин свои рюкзаки и чемоданы. Кругом было полно провожающих. Я завёл Кристину за угол, чтобы никто на нас не пялился, достал из кармана коробочку с кольцом и произнёс заветные слова. Мы поженились через три месяца, когда я вернулся домой после сборов.
Но за последний год мы провели вместе всего пять месяцев. Служить мне пришлось в Германии. Как только мы немножко устроились на базе, всю нашу роту начали таскать на учения на другой конец страны . Учения продолжались по нескольку недель подряд. А потом начался Ирак.
Когда передо мной осталось двое, я полез за пазуху за кошельком и нащупал металлическую цепочку. Вообще-то на ней не полагалось носить ничего, кроме личного номера, но я носил ещё брелок для ключей, который подарила мне Кристина, когда мы прощались. Обычный пластиковый брелок с миниатюрной свадебной фотографией. Такая же фотография, только большая, стояла в нашей с ней спальне.
Подошла моя очередь. Кассир оказался шустрым человечком в промасленном фартуке, судя по акценту пакистанцем. Он быстро принял заказ и уже через несколько минут я отвалил от стойки с двумя большими мешками. Автомат пришлось перекинуть на спину и он при каждом шаге бил меня по ногам.
От жары я слегка обалдел и чуть не налетел на уборщика, который метлой сгребал в кучу конфетные обертки и пачки из под сигарет. Уборщик был маленький, в длинной рубахе, а метла большая. Меня что-то царапнуло изнутри. Опять я вспомнил. Вчера Рамирез из второго отделения отозвал меня за угол, и делая страшные глаза, сказал что его жена написала ему письмо. Когда я спросил, при чём тут, собственно говоря я, Рамирез так же таинственно сообщил, что его жена увидела на балконе у моей Кристины метлу и швабру. И усмехался при этом так, что мне это совсем не понравилось.
Ребята уже ждали меня возле нашего джипа.. Разлапистый такой драндулет, широкий, основательный, перевернуть его невозможно. Эйвери с Малруни сидели на капоте, а Элиотт с Джорданом на крыше. Мы любим нашу машину, мы в ней практически живём. Она ещё ни разу нас не подводила. В нашем батальоне все дают своим грузовикам и джипам какие-нибудь названия вроде “Дьявол Пустыни”, “Пятнистый Дракон”, “Гроза Саддама” и даже “Старая Кляча”. А нашу машину все зовут просто: 9/11. У нее на опознавательном знаке – пятиугольник ¹, а в нём башни-близнецы. И цифры – 9/11. Малруни и Элиотт – нью-йоркцы, у Джордана в Пентагоне погибла тётка, у Эйвери погиб двоюродный брат – ученик брокера на Уолл Стрите. У меня-то, слава Богу, никто не погиб, но четвёртый самолёт упал неподалеку от дома, где я вырос. Я сам из западной Пенсильвании.
— Давай-давай, — закричал, увидев меня Джордан. – Я тут с голоду помираю.
— Ты всегда помираешь. – поддел его Элиотт.
— О, вот наконец жратва пришла! – это Эйвери оторвался от книги и начал воспринимать реальность.
— Ты-то чего радуешься? – удивился Элиотт. – Ты же всё равно ничего не будешь есть, знаем мы тебя.
–, Не буду, но если вас не покормить, вы кусаться начнёте.
Я влез на капот, раздал ребятам пакеты и мы приготовились всерьёз заняться едой. Джордан продолжал прерванный рассказ.
— Этот тип каждый день таскается к задним воротам базы и рекламирует свой первоклассный бордель. Мы уже не знаем, что с ним делать. Капитан Диаз говорит, гоните его, мол, поганой метлой…
Стакан кока-колы дрогнул у меня руке, я с трудом его удержал. На капоте “9.11” быстро испарялась небольшая лужа. Ребята в изумлении уставились на меня.
— Логан, ты чего? – спросил Эйвери.
— Да так… Вспомнил кое-что.
— Чего ты вспомнил?
— Знаете Рамиреза из второго отделения?
— Ещё бы не знать, – присвистнул Малруни, – То ещё трепло. Что он тебе сказал?
— Он сказал, что его жена ему написала, что у Кристины на балконе метла и швабра.
— Подожди, — встревожился Джордан. – Он так и сказал “метла и швабра”?
— Ну да. . Кто нибудь мне, наконец, объяснит что это значит!
— Понимаешь, Логан, — начал Джордан, – ты недавно приехал на базу и много чего не знаешь. Вобщем, считается, что если женщина выставляет на балкон метлу и швабру, значит что она не прочь завести себе дружка, пока её муж воюет.
— Надо Рамирезу фонарей навешать, чтобы не трепался. – Малруни был сторонником решительных мер.
— А с его женой что делать? Не бить же её! –резонно возразил Эйвери. – Мы же все знаем какой у неё язык, сорвётся с привязи, так не остановишь.
— Да ладно вам, ребята. – отмахнулся я. – Кристина не такая. .
Так мы сидели на грузовике, уплетали гамбургеры с картошкой и запивали кока-колой. Потом мы с Эйвери начали собираться. Нам надо было заступать в караул. Мы шли по направлению к штабу и болтали. Мы как раз миновали водонапорную башню с портретом Саддама, когда я заметил, что Эйвери как-то странно растягивает слова. Я быстро развернул его к себе. Лицо его было бледным и дёргалось. Чёрт возьми, да он перегрелся! Я подхватил его и поволок в тень ближайшего сарая. Расстегнул на нем бронижилет, воротник, снял каску и стал брызгать водой из фляжки. Но вместо того, чтобы очухаться и послать меня подальше, Эйвери вдруг вытянулся и забился в судорогах. У него закатились глаза. Я взвалил его на спину и побежал в медпункт.
—
На караул в этот день мне пришлось заступить с Малруни. Мы обыскивали машины, проверяли удостоверения, но на уме у обоих был один Эйвери.
После караула мы помчались в медпункт. Эйвери лежал под капельницей и вид у него был довольно жалкий .
— Спасибо. – сказал он, завидев меня.
— Я преследовал эгоистические интересы, – пошутил я, – если бы ты приказал долго жить, мы бы остались без музыки по вечерам.
— Ой, моя гитара в машине осталась! – всполошился Эйвери. – Ребята, присмотрите за ней, а то если кто её сопрёт, вы точно без музыки останетесь.
— Присмотрим, не волнуйся – сказал Малруни.
На следующий день меня вызвал к себе первый сержант.
— Ну, герой, — сказал он, засовывая за щёку очередную порцию табака, — Рассказывай как дело было.
Я рассказал.
-Можешь собираться в отпуск. – сказал первый. — Эйвери отдаёт тебе своё место на самолёте.
На каждых пять солдат приходился один билет в отпуск и разыгрывались эти билеты строго по лотерее. В нашей пятёрке счастливый билет вытянул Эйвери.
— То есть как отдаёт? Почему? Вы на него давили?
— Солдат, не кипятись. Никто на твоего друга не давил. Хочешь, сам его спроси.
— Да, это моя идея. – сказал Эйвери. – Съезди домой, повидайся с Кристиной. А меня там особо не ждут.
— Эйвери, ты что? – начал было я и замолчал. Мне лучше других было известно, что он имел в виду. Его старший брат, студент Университета Беркли², не пропускал ни одной антивоенной демонстрации. Эйвери кривился, как от боли, всякий раз, когда говорил об этом.
— Да ладно. Съезди домой, Логан. А мне привези диск Энигмы и банку клубники в сиропе. Вот деньги.
— Да ну тебя с твоими деньгами.
На следующий день ребята провожали меня вчетвером.
Я облегчённо вздохнул, когда по радио объявили, что мы оставили воздушное пространство Ирака. Растянувшись на сидении, я принялся мечтать. Воображаю лицо Кристины, когда она меня увидит. Она всегда любила сюрпризы, но такого она ещё не видала. Мы вместе с одиннадцатого класса, а в двенадцатом нас выбрали королём и королевой выпускного бала³. Как же я по ней соскучился! Надо обязательно купить ей цветы. И колечко красивое , не зря же нам за опасность добавочные платят.
Через несколько часов мы призмелились на базе ВВС Рамштейн, а ещё через час я вылезал из автобуса у ворот своей базы. Вскинув на плечи рюкзак, я зашагал к нашему дому.
Семейные солдаты жили в двухэтажках – на каждом этаже по две квартиры. Погода была чудесная – всё небо в облаках, мелкий тёплый дождик. В Ираке, если дождь и идёт, то это
мерзкий, холодный ливень перемешанный с пылью.
Кристины дома не было, но ключи у меня были. Я сгрузил в прихожей рюкзак, помыл с дороги руки и отправился на кухню в надежде найти там что-нибудь съедобное. На холодильнике висело расписание Кристининой работы. Выходило, что она придёт через полчаса . Я решил остаться дома и ждать. В холодильнике нашлись замороженная пицца и кока-кола – так, червячка заморить.
Я вытащил пиццу из микроволновой печки и проследовал в гостиную к телевизору. Тут я понял, что в доме что-то изменилось. Везде лежали какие-то чужие вещи – пара коробок, чемодан, гладильная доска. В кухонном шкафу я обнаружил незнакомую посуду. В спальне кровать была застелена нашим фамильным лоскутным одеялом, но свадебной фотографии на тумбочке не было. Пицца застряла у меня в горле, руки стали как деревянные. Кого она здесь поселила? Что произошло?
Перешагивая через какой-то хлам, я выбрался на балкон. Я думал выйти на воздух и успокоиться. Лучше бы я этого не делал. Откуда-то из памяти всплыло «метла… швабра…».
Вот они стоят. Собственной персоной. Значит Рамирез не наврал.
Первой моей мыслью было написать ей записку и уйти. Куда угодно, хоть обратно в Ирак, лишь бы подальше отсюда. Но нет. Я всё-таки её дождусь. Я закурил, не отрывая глаз от злосчастной швабры.
Щёлкнул ключ в замке. Я услышал, как открылась дверь. Сейчас она увидит мой рюкзак… Сейчас…
— Господи! Майкл! Ты дома?
— Да, я тут… на балконе. – хрипло отозвался я. Язык плохо ворочался у меня во рту.
Она выскочила на балкон и обняла меня. Я стоял не шевелясь. Кристина отступила на шаг не отрывая глаз от моего лица. Я увидел, как она побледнела.
— Что с тобой, Майкл? Ты ранен?
— Это… что? – с трудом выдавил я из себя..
— Метла… Швабра. Объясни мне, наконец, что с тобой.
— Нет, это ты мне объясни! – заорал я так, что было слышно на первом этаже – Зачем ты это сюда поставила? Чьи это вещи? С кем ты связалась?
— Майкл, о чём ты? . Вещи мне оставила соседка снизу, Сюзан Райли. Она уехала в Америку на полгода. Это ее метла и ее швабра. А куда я, по-твоему, должна была их поставить? В нашей ванной и так не повернуться.
— Значит ты не специально поставила на балкон метлу и швабру?
— Специально для чего, Майкл?
— А где наша фотография? – спросил я уже тише.
— Я решила сделать для неё новую рамку . У нас в мастерской льготная распродажа для военных семей.
Мы стояли на балконе неподвижно и смотрели друг на друга. Потом Кристина молча взяла меня за руку и потянула в дом. Я на секунду задержался в балконных дверях и оглянулся . Метла и швабра стояли у стены, склонившись друг к дружке, как после долгой разлуки.

___

(1) Пентагон построен в форме пятиугольника
(2) Университет в Калифорнии, славящийся крайне левыми политическими взглядами.
(3) В Америке 12-ый класс является выпускным