Если кто-то вам скажет, что сидеть у окошечка и принимать посылки – скучное занятие, то знайте себе – человек не знает, о чём говорит. Я бы в жизни не променяла своё окошечко на сомнительное удовольствие водить почтовый грузовик. У себя на работе я узнаю живых людей, а не их почтовые ящики. Мне нипочём дождь, злые собаки и безумные энтузиасты Второй поправки¹. Конечно, работа сидячая, но с тремя детьми мне беготни  и дома хватает.
Я знаю всех, кто регулярно приходит к нам на почту. Вот, например, мистер Хадсон. Каждую неделю он аккуратно высылает заказное письмо губернатору штата. Уже два с половиной года. Ему не нравится название нашей городской библиотеки в честь известного филантропа. Этот персонаж, видите-ли, воевал на стороне янки в гражданскую войну 150 лет назад. Никого кроме мистера Хадсона это не волнует. Ещё нас часто навещает миссис Уорден. Она вяжет варежки и шапочки с инициалами – друзьям и на продажу. Судя по тому, как часто она появляется на почте с очередным заказом, народ активно покупает. При виде мистера Орра мне хочется спрятаться под стол и не вылезать. Мистер Орр рассылает брошюры преподобного Билли Грэма на общественных началах. При этом он каждый раз не забывает наставить в благочестии меня, начальника почты и всех посетителей.
Около года назад к нам пришла женщина, которую я раньше не видела. Крепкая, немолодая, коротко стриженная, в охотничьих сапогах. Она поставила на прилавок небольшую коробку и полезла в карман за деньгами. Я взглянула на адрес. Полевая почта 09354. Это в Америке или заграницей?
— Это что за адрес такой? – спросила я.
— Это Ирак.
— Значит заграничная посылка. Вы должны заполнить таможенную декларацию. Вот бланк.
Через несколько минут она принесла мне декларацию. Консервов – пять банок, носков – две упаковки, бритвенных лезвий – две упаковки, Библия – одна. Получатель – Джим Мэкерт, отправитель – Сара Мэкерт.
— У вас там кто? – спросила я, заклеивая коробку.
— Сын. Мы с мужем лесники, в глуши живём. У нас даже кабельного телевидения нет. Он хотел на белый свет посмотреть, вот в армию и пошёл.
— А где именно он служит?
— Провинция Аль-Анбар – вздохнула миссис Мэкерт.
— А почему вы посылаете ему Библию? Неужели у них там нет?
— Это наша Библия. Которую я ему на ночь читала. Он просил.
С тех пор не проходило и недели без того, чтобы болотно-зелёный грузовичок миссис Мэкерт не парковался около здания почты. Из нашего города в далёкий Ирак шли конфеты, печенье, полотенца, гель для бритья. В каждую посылку вкладывался конвертик с письмом. Глаза миссис Мэкерт за стёклами очков смотрели мимо меня, в угол где был подвешен телевизионный монитор.  Там часто показывали новости. Миссис Мэкерт  не отрывала взгляда от глинобитных развалин, от горящей боевой техники. Потом она благодарила и прощалась, а я говорила, что она может приходить смотреть новости в любое время, когда захочет. Миссис Мэкерт уходила, а я продолжала думать о ней и о её сыне. И своём сыне тоже. Его зовут Стивен. Он жив и здоров. Он отращивает бычка для выставки и на этой почве запустил занятия в школе. Он влюбился и витая в любовных грёзах, въехал на тракторе в канаву. Интересно, какие мысли приходят в голову миссис Мэкерт, когда она думает о своём сыне.
Как-то раз миссис Мэкерт принесла на почту две маленькие посылочки с одинаковым содержимым. Увидев на коробках знакомый адрес, я слегка удивилась:
— У вас что-то не дошло в прошлый раз?
— Да нет, всё доходит, грех жаловаться – улыбнулась миссис Мэкерт – Просто у Джима там пара приятелей, которым посылки не присылают. Один с родителями не общается, в второй вовсе сирота. А жёнами они ещё не обзавелись.
Этот разговор, как заноза, застрял у меня в голове. По дороге домой я думала об этих двух приятелях Джима Мэкерта и о других таких же, в сущности мальчишках и девчонках, которые по разным причинам оказались на войне совсем одни. Конечно, голые они там не ходят и голодные не сидят. Но как приятно, наверное, получить в посылке любимое печенье, вытираться не казёным, а своим, домашним полотенцем. А ещё приятней знать, что кто-то ради тебя собрал посылку, отнёс на почту, написал письмо. Что кто-то тебя за тебя переживает. И как, наверное, тоскливо и горько тем, кто этого лишён.
Я стала собирать посылку. Моя дочка, первоклассница Эллен, узнав о моих планах, сказала:
— Я обязательно что-нибудь сделаю. Я умею шить подушечки для иголок и прихватки.
— Детка, солдатам не нужны подушечки для иголок и прихватки – сказала я, не зная смеяться мне или плакать – Лучше вышей закладку для Библии.
Вскоре посылка была собрана. Наконец-то нашлось применение речам преподобного Билли Грэма, которые мистер Орр в нарушение всех инструкций оставлял на почте целыми пачками. Надо же было что-то напихать в углы, чтобы вещи по коробке не болтались. Надписывая на коробке адрес, я на секунду задумалась. Потом написала: “Рядовому Джиму Мэкерту (передай кому-нибудь, у кого нет семьи)”
Зимние праздники давно прошли. Зацвела магнолия на стоянке, а наш почтовый кот Штемпель начал уходить на поиски приключений и возвращаться ободранным. А миссис Мэкерт всё ходила и носила посылки. Она похудела и осунулась. Но рука, заполнявшая декларацию, никогда не дрожала, а голос, желающий мне доброго утра, был неизменно приветлив.
Настало лето. Стивен получил на сельскохозяйственной выставке вторую премию и закончил школу. Его девушка ушла к капитану футбольной команды, но судя по всему, мой сын особо не страдал. На мои вопросы о планах не будущее, он уклончиво отвечал, что пока поработает на ферме, а там посмотрим. В августе я ушла в отпуск и мы съездили к родным на побережье. Дочка моего брата и моя Эллен, целыми днями спорили, где лучше жить – на ферме или на берегу моря. Целыми днями только и слышалось:
— А на ферме можно кроликов разводить…
— А на море можно креветок ловить…
— А на ферме можно в сене валяться…
— А на море можно замки из песка строить…
— А на ферме…
— А на море…
Я вернулась на работу, и на следующий день пришла миссис Мэкерт. На этот раз при ней не было коробки и она ни разу не взглянула на телевизор в углу. Но она улыбалась так, что я сразу поняла – её сын больше не в Ираке.
— Спасибо вам за всё, миссис Эштон. Он уже на своей базе и скоро его отпустят в отпуск домой. Я пришла вам сказать.Всё семейство будет его встречать. Вы обязательно должны к нам прийти.
Так закончилась история моего знакомства с полевой почтой 09354. Во всяком случае мне так казалось. В этот вечер я пришла домой поздно, и моё семейство пообедало без меня. Тем не менее, вместо того, чтобы разбежаться каждый по своим делам, они в полном составе сидели на кухне. Ждали меня. Я насторожилась.
— Что случилось?
Стивен встал. Когда это он успел так вырасти, что я смотрю на него снизу вверх?
— Мама, я записался в армию – сказал мой сын Стивен.
Как это в армию? Почему? Всё начало складываться в стройную картину. И неопределённость планов на будущее, и то, как легко он расстался с девушкой, и то, что он не поехал с нами отдыхать, сославшись на какую-то срочную работу. Наверное, пока мы отдыхали, он проходил собеседование и медкомиссию.
На следующий день я отправилась, как обычно, на работу. В голове снова и снова прокручивался вчерашний разговор с сыном.
— Зачем тебе это надо? – кричала я.
— Ну мама… Ты сама меня всегда учила.
— Чему я тебя учила? Совать голову в духовку, которая вот-вот должна взорваться?
— Нет, мам. Ты учила меня не прятаться за чужую спину.
— Но я же не имела в виду, что ты должен сам искать неприятностей.
— Неприятности, мама, уже сами меня нашли. Они нас всех нашли 11-ого сентября.
Ну, он утешит. Я понимаю в кого он такой. Мой отец добровольно пошёл воевать во Вьетнам. Девочкой я часто ввязывалась в драки, потому что папу обзывали убийцей и агрессором. Тогда ветераны Вьетнама были не в чести. Папа садился рядом со мной, вытирал мои слёзы своим платком и спрашивал “Что ты плачешь, дурашка? Я долг свой выполнял”. “Папа, а что такое долг?» спросила я как-то раз. Отец рано умер, не дожил до внуков. Стивен вырос и сам понял, что такое долг. Понял на мою голову.
Когда я в начале шестого вышла из здания почты, было темно как ночью. С севера надвигалась гроза, а мне надо было ехать домой, на юг. Я надеялась, что она меня не накроет.
Шлёпнулись о лобовое стекло первые капли. Потом ещё и ещё и вот уже я с трудом видела перед собой дорогу за завесой воды. Быстро заскользили дворники, я следила за ними глазами. Я следила за ними глазами. Ширк-ширк, ширк-ширк, мой мальчик пошёл в армию. Его пошлют в Ирак. Его могут убить. Ширк-ширк, ширк-ширк.
Почему вдруг все гудят? Что случилось? Как же я сюда выехала… Поперек движения. Совсем с ума сошла. Разноголосые гудки болью отдавались у меня в висках. Я медленно съехала на обочину и остановилась.
Не знаю, сколько я так просидела, опершись локтями о руль, обхватив голову руками, прислушиваясь к шуму дождя. Он барабанил всё сильнее. Я подняла голову и увидела чьё-то лицо в правом переднем окне. Стриженые седые волосы, близорукие глаза за стёклами очков. Миссис Мэкерт. Вон её грузовичок впереди меня на обочине стоит.
— Миссис Эштон, голубушка, что с вами? Вам плохо?
— Мой сын…
Я не помню, что было дальше. Помню только запах листьев и смолы, исходивший от куртки миссис Мэкерт, её тихий голос и собственные слёзы, которые, казалось, никогда не кончатся. Когда подъехал полицейский и посветил фонариком в окно нашей машины, я попыталась объяснить, почему мы собственно здесь стоим, но ничего вразумительного сказать не могла. Взглянув на меня, полицейский участливо спросил.
— Может вам требуется помощь, мэм?
— Миссис Эштон только что узнала, что её сын идёт на войну. – сказала миссис Мэкерт.
Она знает, о чём говорит. Теперь я буду сама укладывать в коробку консервы и домашнее печенье, батарейки и стиральный порошок, бритвенные принадлежности и книги. Буду держать каждую вещь в руках на секунду больше, чем нужно – потому, что этими вещами будет пользоваться на войне мой сын. И буду писать на почтовом бланке страшный для каждой матери адрес – Полевая почта 09354.

______________

(1) Закон разрешающий ношение оружия частным лицам.