— Ну, бывай, капитан! Не пропадёшь тут день без меня?
Я оглянулась на голос и увидела техника-интенданта Маккорда. Он улыбнулся, сверкнув ослепительными зубами. В моём закутке было уже темно, и я не разглядела ничего кроме этой улыбки и белков глаз. Всё остальное словно растворилось в темноте.
— Постараюсь, Шеф – ответила я. – Но и ты там не высовывайся лишний раз.
— Ладно, не волнуйся! Всё будет нормально.
Строго говоря, Маккорд не был моим шефом. Он шефствовал над всей нашей компьютерной сетью и творил такие чудеса, что все только диву давались. Наладить компьютерную сеть, когда во все приборы проникает песок, а детали плавятся от жары – это вам не кот начхал. А пробиться на Интернет, когда над всем Ираком висит один жалкий спутник связи, это просто надо быть волшебником.
Этот человек умел всё. Он знал, как соорудить из картонной коробки стиральное корыто, как завязывать на ночь ботинки, чтобы в них не заползли скорпионы и что добавлять в сухой паёк, чтобы он стал похожим на человеческую еду. И щедро делился своими знаниями.
Каждую пятницу Маккорд ездил в расположение другой части разбираться с их компьютерами. В этот раз у них случилось что-то непредвиденное, и его вызвали в четверг вечером. Значит, сегодня некому будет провожать меня домой.
Почти каждый вечер мы с шефом запирали офис и вместе шли к палаточному лагерю, взрывая ботинками тучи пыли и болтая о том о сём. Гадали, что будет с Ираком и когда нас отпустят домой. Рассказывали разные истории. То есть, рассказывал в основном он, а слушала я. Но иногда нам случалось и поцапаться. Так было, например, когда он заявил что евреи правят Голливудом, а я назвала хип-хоп бандитской музыкой.
Мы всегда шли домой долгой дорогой чтобы подольше пообщаться. По вечерам взлётная полоса спала и вертолёты стояли спокойно, как большие добрые животные, хоть и не совсем привычные глазу. Около заброшенной бензоколонки он всегда улыбался своим мыслям – вспоминал свою первую работу. И потом ещё долго шуршали по гравию наши шаги прежде чем каждый нырял под полог своей палатки и ощупью пробирался к своей кровати.
Идти домой в одиночку не хотелось. Я достала со шкафа свёрнутый спальный мешок с заранее припасённой пижамой и постелила его на топчан. Топчан был узкий и твёрдый, но зато в офисе было тихо и спокойно. Мои соседки были весёлые компанейские девушки и каждый вечер в нашей палатке устраивались посиделки и танцы под ту самую бандитскую музыку. А мне хотелось одного – поскорее заснуть, чтобы уже наступила пятница и техник-интендант Маккорд вернулся домой. Ему предстояла опасная дорога – вдоль шоссе на десятки километров тянулась стена с бойницами, через которые постоянно стреляли исламские боевики. И восемь мостов, с которых регулярно на головы солдатам летели гранаты. Наши ребята прозвали эту дорогу Аллеей Обстрелов.
Следующий день пролетел быстро – так всегда бывает, когда много посетителей. Но всё на свете когда-нибудь кончается, кончилась и очередь в мой кабинет – если так можно было назвать этот курятник. Там было так мало места, что автомат клиента, прислонённый к стулу, высовывался в коридор и об него вечно спотыкались. Увидев последнего посетителя, я с трудом удержалась, чтобы не схватиться за голову. Это был рядовой Даггит, который приходил ко мне уже в третий раз.
У него была от какой-то случайной связи маленькая дочь. Мать от неё отказалась и теперь власти штата хотели отдать её в приёмную семью. Даггит любил девочку, но оформить своё отцовство документально так и не сподобился. И вот уже две недели, как его проблема стала моей. Дважды командир отклонил его просьбу съездить отпуск и заявить свои права на ребёнка. Не далее как в понедельник Даггит сообщил мне об этом по телефону.
— Какая зараза! Чмо болотное! – с такими словами ворвалась я в тот день в офис Маккорда. Обычно в это время я приносила ему перекусить.
Шеф вылез из-под стола, где возился с проводами и сказал:
— Давай, капитан, по порядку. Меньше эмоций, больше фактов. Кто зараза? Кто чмо болотное?
Выслушав мой рассказ, пересыпаемый нелестными словами в адрес командования Даггита, Маккорд заключил:
— Ты пойми, у тебя и у командования разные цели. Твоя задача – помочь солдату с его проблемой. А у них боевая обстановка, и что, по-твоему, произойдёт, если отпускать домой каждого кто об этом попросит? У них же солдат не останется. Так что ты зря на них бочку катишь.
«Опять он прав, – подумала я. – Ну что за дела?”
И вот Даггит пришёл в третий раз. Он даже не встал, когда я его позвала, а продолжал сидеть уставившись в пол. Я невольно опустила глаза и увидела его ботинки все в алых пятнах. Я уже видела такие пятна на полу нашего медпункта, когда после очередного нападения, туда принесли троих раненых. Присев на корточки, так чтобы наши глаза находились на одном уровне, я тихонько позвала его.
— Даггит… Мы позвоним в суд, попробуем уговорить их отложить. Я сейчас принесу телефон.
Вернувшись в свой офис за телефоном, я бросила взгляд в окно, где солнце уже садилось за эстакаду. Вот и шаббат наступает. На подоконнике ждали меня свеча в самодельном подсвечнике из медной проволоки и пластиковый стакан кока-колы с виноградной добавкой. Песок, конечно, неважная замена овсу. В этом писатель О. Генри был прав, хотя ему никогда не приходилось справлять Шаббат в Багдаде периода свержения Саддама Хуссейна.
— Пошли – сказала я Даггиту и мы направились на балкон. Наш единственный сотовый телефон, раздобытый стараниями Маккорда, принимал сигналы только на улице. С третьей попытки мы соединились с окружным судом округа Фостер, штат Алабама и началось:
— Бу-бу-бу… Солдат на действительной службе армии США – убеждала я.
— Бу-бу-бу… Ребёнок уже третий месяц находится под опёкой штата… Где ваш
клиент был раньше? – представляла свои аргументы судья по делам несовершеннолетних.
Где мой клиент был раньше… Вот он сидит на табуретке – весь сжавшись в комок, повернув автомат дулом вниз и уткнувшись в сложенные на прикладе руки. Я не вижу его лица – только неровно постриженную голову. Видимо, товарищ по палатке постарался. Пару раз плечи вздрогнули – или мне показалось?
— Бу-бу-бу… Вы же понимаете, это Ирак. У нас плохо работает почта. Ваше первое извещение могло затеряться…
— Я согласна отложить заседание суда на две недели. Пусть ваш клиент берёт отпуск.
— Это невозможно. Командование уже отклонило его просьбу.
— А ребёнок по вашему должен сидеть в детдоме пока ваше командование очухается?
Вобщем, дело закончилось ничем. Медленно, через силу, я оглянулась на Даггита и сказала:
— Мне очень жаль, рядовой Даггит. Ничего не вышло.
Каждое слово словно застревало у меня даже не в горле, а где-то между рёбрами. Я нагнулась, чтобы заправить шнурок в ботинок. Но не успела.
Внезапная боль сдавила моё запястье, тяжёлый телефон со стуком упал на бетонные плиты. Левая рука оказалась заломленной за спину, а у поясницы я ощутила лезвие ножа.
— Если не будешь делать, что я говорю, то будет больно – пообещал клиент тем же тихим монотонным голосом, которым две недели назад излагал мне свою проблему. Он был выше меня и я чувствовала его тяжёлое дыхание на своих волосах. Не ослабляя хватки, он подтолкнул меня к балконным перилам и закричал:
— Эй вы, там внизу! Смотрите сюда! И уше пошире раскройте! Мне терять нечего! Столкну её и сам сброшусь!
Люди, стоявшие внизу, с удивлением задрали головы в нашу сторону и начали прислушиваться. Сердце у меня стучало так, что они должны были его услышать внизу.
Господи, он спятил. Он сейчас меня убьёт.
— Мне не для чего жить! – продолжал кричать Даггит. — Хоть бы мне сдохнуть скорей! Но эти суки из командования навсегда запомнят! Они запомнят! Запомнят!
Здесь невысоко, всё-таки второй этаж, соображала я. Если падая, не задену электропровода, есть шанс остаться в живых. Главное, не раздражать его. Может помолиться?
— Йом ха шиши, ве йехулу эт ха шамаим… ¹
— Заткнись, – зашипел мой безумный клиент, дёрнув меня за руку. – Это моё представление.
Значит, субботняя молитва откладывается на неопределённый срок. Внизу собралась толпа. Все возбуждённо переговаривались и показывали вверх. Кто-то куда-то побежал.
— Отпусти её! – услышала я совсем близко, у себя за спиной. Маккорд. Вернулся!
— Чего ты орёшь? Она пыталась тебе помочь, а ты хочешь её убить.
— Ну и что? – крикнул Даггит, не выпуская меня.
— Какого будет твоему ребёнку знать, что ты наделал? – тихо и мягко спросил Маккорд.
При слове “ребёнок” рука, выкручивающая моё запястье, дрогнула и ослабла. Через секунду, я уже стояла в балконных дверях и только тогда заставила себя оглянуться. Мой клиент лежал на полу и бился об него головой.

* * *

Мы с Маккордом шли домой. Фонари на центральной аллее отключили, луна не светила, но мы уверенно шагали знакомой дорогой. Наконец я спросила:
— А как так получилось, что я не увидела как ты подъехал?
— На обратном пути нашу колонну обстреляли. Наш джип обгорел. Мы еле дотащились до аэропорта и тут же сдали его в гараж.
Так вот почему он молчит. Значит не я одна чудом избежала смерти.
— Погиб кто-нибудь?
— Из наших нет.
Помолчали.
— Я так и понял, что с тобой что-то случилось, – сказал он. – Ты не зажгла мой свет.
— Какой свет? – удивилась я, пытаясь вспомнить, неужели он перед отъездом просил меня что-то включить, а я забыла.
— Свет в окошке. Ты его всегда зажигаешь в пятницу вечером, когда я приезжаю из Первой бригады. Смейся сколько хочешь, но если бы не твоя свеча, меня бы там давно подстрелили.
Я и не думала смеятся. Во время одной из наших вечерних прогулок он рассказывал мне, как какой-то его предок полтора века назад убежал из рабства. Это была типичная история того времени с ориентировкой по Полярной звезде, погоней с собаками по виргинским лесам и идейными квакерами, которые прятали у себя беглеца и доставляли на следующую станцию Подпольной Дороги. Но только сейчас я вспомнила, как отмечали свои дома эти самые идейные квакеры. Они зажигали на подоконнике свечу, чтобы затравленный беглец знал, что в этот дом постучаться безопасно.
Уже без малого два месяца Маккорд возвращался по пятницам домой через Аллею Обстрелов. Каждый раз, вернувшись невредимым, он находил взглядом мой подоконник и видел там мою субботнюю свечу. Но для него-то это была не субботняя свеча, а его собственный путеводный огонь. Я поняла это только сейчас.

_______________

(1) Первые слова субботнего кидуша, означающие: день шестой; и сотворены были небо и земля…