Уже смеркалось, когда я запирала двери нашей конторы и готовилась к тому, чтобы потихоньку двигаться домой. Я знала эту дорогу наизусть. Мой путь лежал по пыльной взлётной полосе, где стоят вертолёты Блэкхок, напоминающие спящих динозавров. Дальше через пустырь до дырки в заборе. Потом из-за угла появится типовая восьмиэтажка, которая наверное выглядела внушительно в Ираке начала семидесятых. Теперь там живёт начальство, но не выше четвёртого этажа. Качество строительства такое, что верхние этажи ходят ходуном, если мимо пролетит вертолёт. И наконец по аллее финиковых пальм, пока не покажутся в сумерках знакомые очертания палаточного городка. Как там в Библии? Как хороши жилища твои, Яаков, шатры твои, Израиль… Ныряя под верёвками, на которых сушится солдатское бельё, дойду до своей палатки. И на покой.
Однако уйти мне не удалось. Я всё ещё возилась с капризным замком, когда у меня спиной послышался шум. Я оглянулась и увидела, что из узкого как колодец лестничного пролёта показалась сначала белобрысая голова, потом плечи, потом крупная фигура незнакомого солдата. Он вытер мокрое лицо какой-то коричневой тряпкой и сказал:
— Мэм, где здесь адвокат?
— Я слушаю – отозвалась я, гадая что он мне преподнесёт. Развод? Неоплаченные счета? Или, может быть, административное взыскание?
Он стоял, смотря в землю. Мальчик с фермы где-нибудь на Среднем Западе. Конопушки выгорели на солнце, форма была местами белая от пота, который оседает на ней кристаллами. Наверное последние десять часов патрулировал какую-нибудь клоаку.
— Я слушаю – повторила я уже тише.
— Меня обвиняют.
— В чём?
— В нарушении приказа.
— Какого приказа?
— Вот. – он порылся в кармане и протянул мне сложенную вчетверо бумажку. Я развернула и её и прочла:

Меморандум

Так как фотографии членов семей являются отвлекающим фактором и снижают мотивацию солдат, отныне солдатам запрещено выставлять фотографии личного характера на рабочем месте и в жилых помещениях.
Подпись: подполковник Джон Уиллогби.

Прочтя это, я подняла глаза на моего клиента и у меня вырвалось:
— Он что, совсем спятил, ваш подполковник?
— Да кто же его знает, мэм. Одного лейтенанта перед толпой иракцев отжиматься заставил. Сержант-майору при всём честном народе велел закрыть рот и не возникать. А уж солдат вообще замечает только для того, чтобы наорать.
— И он увидел у тебя фотографию?
— Ага… То есть, да, мэм. Вот, моя невеста – и извлёк из того же кармана маленькую фотографию. С неё задорно улыбалась симпатичная девчонка на вид не старше последнего класса школы – Она у меня над кроватью висела. Вы же понимаете, мэм. Я на фотографию посмотрю и иду спать счастливый.
Я понимала. Сколько раз моя семейная фотография помогала мне справиться с отчаянием. Стоило мне взглянуть на сияющую физиономию моей младшей сестры, держащей в объятиях нашу серую кошку, как сразу становилось гораздо легче.
— В инспекторский отдел жаловались?
— Жаловались, мэм. Сказали, что разберутся.
— Разберутся они – проворчала я – когда рак на горе свистнет. Вобщем, мне нечем тебя утешить. С юридической точки зрения приказ абсолютно легальный и ты обязан подчиниться. Это я тебе говорю, как адвокат. А как солдат солдату… У вас что, нет никаких мест, кроме тех, где вы работаете и спите? И потом подумай, не у тебя одного невеста. У других тоже есть фотографии, от которых они идут спать счастливые…
Он поднял на меня грустные недоумённые глаза, но я больше ничем не могла ему помочь. Я была рада, что в коридоре опять перегорели лампы и он не видит, как я сгораю от стыда.

* * *

Я шла по коридору в штабе незнакомой части, пытаясь найти нужную дверь. И вдруг остановилась, не веря своим глазам. На стене висел плакат. Два листа ватмана, склеенных сзади, а на них коллаж фотографий. Озорные мальчишки в бейсболках и девочки с косичками улыбались своим отцам. Десятки фотографий жён и подруг и каждая искала глазами того, которого провожала полгода назад. Кое-где попадались отцы, матери и даже бабушки – такие разные лица, но на всех было написано: мы молимся чтобы ты вернулся домой. Над всем этим плакатом была большая надпись — THIS WE’LL DEFEND. Плакат жил своей жизнью, излучая свет любви и надежды. Я замерла перед ним, не в силах оторваться.
Сзади послышались голоса. По коридору направлялись два незнакомых офицера – полковник и подполковник. Они остановились перед плакатом и старший сказал:
— Замечательная идея, Уиллогби. Я уверен, что это поднимет боевой дух ваших солдат.
Уиллиогби подозрительно закашлялся и только после этого ответил:
— Да, сэр. Я стараюсь заботиться о моих солдатах.
Я могла бы кое-что рассказать о том, как подполковник Уиллогби заботится о своих солдатах. Но они в этом не нуждались. Они справились самостоятельно, защитили своих близких. Тех самых, чья любовь помогала им остаться людьми.

____________________

(1) Старинный девиз американской пехоты, буквально значит «Это – защитим!»