Каждое утро сержант Роберт Ганн инспектировал походную кухню на предмет соответствия санитарным стандартам. Население перевалочного лагеря “Пенсильвания” на кувейтско-иракской границе исчислялось тысячами солдат и их надо было кормить. Обязанности санитарной инспекции лежали на ветеринарной службе, которую в “Пенсильвании” представляли сержант Ганн и его начальник, капитан Айверсон. Они уже несколько месяцев провели в Кувейте, но ни один четвероногий пациент не пришёл к ним на приём в палатку под громким названием «Ветеринарная клиника”. Две служебные собаки, находящиеся на попечении военной полиции, отличались отменным здоровьем.
Нельзя сказать, чтобы сержант Ганн не был занят. Дважды в день – инспекция кухни, ежедневная инспекция водяных цистерн, – а их по всему лагерю стоял не один десяток. И самое “приятное” – разъезжать по пустыне с ассенизационной машиной. Каждый день они объезжали обширную территорию лагеря, но пейзаж везде был один и тот же. Иногда Ганну начинало казаться, что другого мира не существует — только зловещее белёсое небо над тоннами песка и пыли. Только костры нефтяных вышек на бесконечно далёком горизонте. И раскалённый воздух, которым невозможно дышать.
Ганн закончил утреннюю инспекцию кухни, поставив против каждого пункта по галочке. В огромной, величиной с ангар палатке, было странно тихо и безлюдно. Выйдя на улицу, Ганн понял почему. Вся кухонная команда – сотня маленьких темнокожих жителей Бангладеш – расстелили на песке свои коврики и обратили свои лица на юго-запад, в сторону Мекки. Ганн решил им не мешать. Он присел на гору мешков у двери кухни и закрыл глаза. Он вспоминал Небраску. Там вместо песка были нивы – кукуруза и соя, и небо было не мутно-белёсым, а чисто-синим. Там жили его две лошади – Ли и Грант, три коровы – Мадонна, Мэрилин и Джей-Ло, целый выводок кроликов, семья кур во главе с петухом и собака Лэсси. Сейчас за ними смотрел Роберт Ганн-старший и Роберт Ганн-младший был за них спокоен. Но он всё равно скучал по своему зоопарку. Особенно по Лэсси – лохматой, беспородной дворняге, у которой правое ухо всегда стояло торчком, а левое висело вниз. .
Кухонная команда закончила утреннюю молитву и Ганн отправился в палатку, где жил вместе с Айверсоном. Тот встретил его следующим сообщением:
— Мы ожидаем пополнения.
— Когда я должен его встречать? – устало  спросил Ганн.
— Это она. Рядовая Сюзан Делакорт.
— А где мы её поселим?
— Подумаешь, делов – фыркнул Айверсон – Плащ-палатку повесим в углу, поставим раскладушку и пусть спит.

Ещё издалека Ганн увидел, как взмыл в небо вертолёт. Рядовая Делакорт провожала его взглядом, задрав голову так, что шлем едва не свалился. “Вот чудачка, подумал Ганн, – как будто впервые видит вертолёт”. Ганн направился к посадочной площадке. Рядовая Делакорт поправила шлем и теперь растерянно смотрела по сторонам. Бронижилет был ей велик, очки от пыли закрывали половину лица.  Ганн невесело усмехнулся – в этой дыре, все выглядят  одинаково.
— Хэлло. Добро пожаловать в пустыню, – сказал он. – Меня зовут сержант Ганн.
Девушка с облегчением стянула шлем и очки и вытерла лоб носовым платком.
— Спасибо, что вы за мной приехали. Я рядовая Сюзан Делакорт.
Делакорт подхватила свой рюкзак, а Ганн вскинул на плечо её баул. Через секунду они уже шли через лётное поле. Ганн слегка обалдел – настолько неуместными показались ему в пустыне это белое личико,  искрящиеся на солнце волосы и глаза цвета неба в Небраске.
Они забросили багаж в кузов пыльного джипа с надписью “Всегда готов” и Ганн завёл машину.
— А какие животные здесь есть?– спросила Делакорт, когда Ганн свернул с пыльной дороги и джип запрыгал по барханам.
— Полицейские собаки.
— А они не болеют?
— На здоровье не жалуются.
— Тогда кого же мы будем лечить?
— Ну всяких скорпионов с пауками, – попробовал пошутить Ганн.
На лице у Делакорт была написано такое разочарование, что Ганну стало её жалко. Он попытался её утешить.
— Если бы не мы, все солдаты уже бы здесь сто раз отравились. Мы им нужны.
— Да, сержант, я понимаю. – ответила Делакорт, но Ганну показалось, что она подавила вздох.

На следующий день они вместе отправились инспектировать кухню. Рядовая Делакорт шла за Ганном с папкой бумаг, внимательно слушала объяснения и ставила галочки.
— Так, — говорил Ганн – Что мы здесь имеем. Мусорные вёдра должны стоять не расстоянии не меньше двадцати футов от места раздачи пищи. Видишь, где они стоят? Ставь галочку в списке. Теперь смотрим по углам. Всё чисто. Если бы здесь были мыши, они бы оставили нам антисанитарный привет.. Отмечай в списке. Заглянем в холодильник. Температура нормальная, все контейнеры закрыты. Отмечай. Теперь смотрим на персонал. У всех должны быть головные уборы, чтобы волосы были закрыты. Посмотри на подавальщиков. У всех на руках одноразовые перчатки?
И так далее, в том же духе. Кухонные рабочие и подавальщики во все глаза глядели на Делакорт. Видимо, в бангладешской глубинке, где их набирали, им не приходилось видеть много европейских женщин, тем более светловолосых и голубоглазых. Куда бы она не повернулась, за ней следовали восхищённые взгляды. Один парнишка так засмотрелся, что с грохотом уронил пустую кастрюлю.
— Ну можно сказать, что народу ты понравилась. – заключил Ганн, когда они вышли из кухни.

Дела в перевалочном лагере “Пенсильвания” шли своим чередом. Рядовая Делакорт освоилась со своими обязанностями и тщательно их выполняла. После рабочего дня она исчезала за своей занавеской и там наступала  тишина. Как-то вечером Ганн отправился в штаб за почтой. Он всегда ходил за почтой для всего ветеринарного отделения. Ему самому каждую неделю приходили письма от отца, а вот рядовая Делакорт не получила за месяц ни одного письма. Ганна это настораживало, но он не решался спросить. Отстояв очередь у окошка, в котором выдывались письма, он получил только один конверт – розовый, душистый, с адресом, написанным аккуратным почерком. Ганн спрятал конверт в карман и заторопился обратно в палатку, чтобы скорей отдать Делакорт её письмо.
Рядовая Делакорт лежала на раскладушке, отвернувшись к стене и не шевелилась.
— Делакорт, — тихо позвал Ганн. – Тебе письмо.
Молчание.
— Делакорт! – позвал Ганн уже громче.
Она резко вскочила.
— Да, сержант! Что случилось? – свет фонарика вспыхнул в её волосах и упёрся во влажное пятно на подушке.
— Ничего не случилось. Я тебе письмо принёс.
— Спасибо. – Она взглянула на обратный адрес. – Это от моей сестры.
Ганн сел на пол в изголовье раскладушки.
— Я не буду тебя долго задерживать, рядовая Делакорт. Читай спокойно своё письмо и иди спать. Но если я могу тебе чем-нибудь помочь…
— Спасибо, сержант, но боюсь вы ничем не можете мне помочь. Мы не ветеринары, а так, одно название. Целый год я не смогу делать, то что люблю – лечить животных.
— Да… – протянул Ганн.– Ветеринары вообше своё дело любят. Это счастье, когда ветеринар знает, что он делает. Был у нас Кейнсвилле такой доктор, мистер Сойер. Все фермеры в округе на него молились. Понимал животных старый мистер Сойер. Как никто другой понимал. Как-то захандрила моя корова…
— Чего вдруг? – озабоченно спросила Делакорт, как будто действительно могла чем-нибудь помочь корове, находившейся на ферме за тысячи миль от Кувейта, которая к тому-же давно поправилась.
— Я стойла в хлеву переставил. Сам бы никогда не догадался, а мистер Сойер сразу просёк.
— Да, — понимающе кивнула Делакорт. – Животные вообще очень чувстивтельны. Вот когда я работала в дельфинарии, был у нас дельфин…
Ганн, хоть и очень хотел спать, терпеливо выслушал историю о том, как дельфин страдал от депрессии на почве разлуки с дельфинихой. Он уже понял, что если Сюзан Делакорт будет не с кем говорить на ветеринарные темы, то она зачахнет от тоски.
— У тебя, наверное, с детства были животные.
— Были,– кивнула Делакорт. – На нелегальном положении. Моя няня меня любила и всегда покрывала. Больше никто в доме не знал – ни горничная, ни кухарка. А то был бы большой сканадал.
Ганн аж присвистнул. Небедная у них должно быть семья, если там присутствовали такие персонажи как няня, горничная и кухарка.
— Ты вроде говорила, что твой отец политикой занимается.
— Это у нас семейное – ответила Делакорт – Только у мужчин, конечно. Дед был вице-губернатором Джорджии.
— А мать твоя чем занимается?
— Работает светской леди. – Ганну показалось, что в голосе девушки прорвалось не то чтобы раздражение, но что-то вроде застарелой обиды. Он поспешил уйти от опасной темы.
— А сестра которая тебе написала, она старшая или младшая?
Лицо Делакорт осветилось улыбкой.
— Младшая. Она в 9-ом классе учится. Можно ваш фонарик, сержант? – с этими словами она вскрыла конверт. – Ой, наклейки прислала.
— Не расстраивайся, Сюзан. – сказал Ганн, вставая. – Не возражаешь, если я тебя по имени буду называть? На твой век животных хватит. Здесь живут не только скорпионы с пауками.

Однажды он вернулся вечером домой – ходил на переговорный пункт звонить отцу – и услышал, как за занавеской Сюзан булькает вода.  Неужели она вздумала принимать душ в палатке?
— Сюзан, что у тебя? – крикнул Ганн.
Сюзан выглянула из-за занавески.
— Сержант, гляньте-ка сюда.
Войдя, Ганн увидел, что у кровати Сюзан расстелено армейское коричневое полотенце, а на нём лежит тушканчик. Зверёк тяжело дышал, его тельце вздымалось и опадало. Сидя на корточках, Сюзан поливала его водой из бутылки.
— Это ещё что? – удивился Ганн.
— Это тушканчик. У него солнечный удар.
— Сюзан, опомнись! Это же местный вид. Они акклиматизированы.
— Это другие акклиматизированы. А на этого упала пустая бочка.
Ганн присел на корточки и пригляделся.
— И впрямь похоже на солнечный удар. Протри ему, что ли, лапки спиртом, – с этими словами Ганн порылся в санпакете, достал оттуда спиртовую салфетку и протянул Сюзан.
— Я  назову его Пушистик, – поделилась Сюзан, протирая одну за другой все четыре лапки. – Пусть остаётся под кроватью пока не выздоровеет.
— Хоть горшком назови, только в печку не ставь, – отозвался Ганн, поднимаясь. – Капитан Айверсон ничего не должен знать, или нам с тобой не поздоровится. Ты думаешь, здесь зоопарк?
— Нет, сержант, я думаю, что здесь ветлечебница. Вон у входа палатку написано.
Ганн взглянул на тушканчика, потом на девушку.
— Ты молодец , Сюзан, – сказал он и пошёл курить.

Назавтра Пушистик уже мирно  спал в клетке под раскладушкой Сюзан. Но он был единственным, кто в то утро наслаждался спокойным сном. Айверсон разбудил свою команду на рассвете:
— Вставайте, у нас ЧП.
В тени палатки курили трое мужчин. Один из них, местный житель в балахоне до пят и клетчатом платке, держал под уздцы огромного верблюда. Другой, тоже араб, но одетый по-европейски, как раз подносил зажигалку третьему, американцу, со знаками различия военной прокуратуры.
Американец затянулся сигаретой и повернулся к Айверсону:
— Капитан Айверсон, это я вам звонил. Капитан Кори из отдела рекламаций. А это мой переводчик, Иссам.
Из дальнейшего Ганн и Сюзан поняли, что произошло. Верблюд ночью сорвался с привязи и забрёл на территорию базы. Часовые услышали шум, и не получив ответа на требование назвать себя, выстрелили в темноту. Наутро выяснилось, что они ранили несчастное животное. Хозяин верблюда рвал на себе волосы и оплакивал своё разорение. Его направили в отдел рекламаций. Там рассудили, что прежде всего, верблюда надо лечить
— Так, – сказал капитан Айверсон, одевая резиновые перчатки. – Посмотрим, что у нас тут… Сквозная рана… Пуля вошла тут, а вышла там. Рана загрязнена, ваш верблюд чёрт знает где валялся. Может быть нагноение. Пока заживёт, пройдёт несколько недель. Ну и  на антибиотики его придётся посадить. – Тут он повернулся к переводчику: – Спросите хозяина, что он ест?
— Хозяин говорит, что вы можете давать ему отходы с кухни. И обязательно соль каждый день.
— А как его зовут? – встряла Сюзан.
Услышав перевод, хозяин верблюда заговорил громко и сердито.
— Он говорит, что у американцев всё наперекосяк – солдаты стреляют в верблюдов, а мужчины разрешают женщинам задавать глупые вопросы.
— Если ему не нравится, как американцы ведут дела, то пусть получше следит за своим животным, – бросил через плечо капитан Кори. – Капитан Айверсон, где вы будете его держать?
— Вон в том гараже с соломенной крышей. Им уже давно никто не пользуется. Переведите хозяину, чтобы он помог нам его привязать.
Когда Ганн спустя некоторое время вернулся в палатку, Сюзан выглянула из-за своей занавески с вопросом:
— Ну как?
— Очень спокойный верблюд. Даже не плевался.
— Так как же мы его всё-таки назовём?
Ганн подумал немного и сказал:
— Спок.
— Доктор Спок? Который “Ребенок и уход за ним”?
— Да нет, другой, инопланетчик из сериала. Серьёзный такой, с острыми ушами. Ты вообще телевизор смотришь?
— Иногда. У меня обычно времени нет. Я же и учусь, и работаю почти на полную ставку и армейские сборы одни выходные  в месяц съедают.
Ганн не верил своим ушам. Чтобы девушка из такой семьи работала не для удовольствия, а по необходимости! Видимо, удивление отразилось на его лице, потому что Сюзан сказала:
— Я понимаю, что это выглядит странно. Но… родители не хотели, чтобы я была ветеринаром. Мы… как бы это сказать… остались каждый при своём мнении.
* * *
Вскоре Ганн и Сюзан обзавелись ещё одним пациентом. Это был серьёзный ящер, около полуметра длиной, который до недавнего времени проживал на продуктовом складе. Ребята со склада шутили, что ящеру давным-давно положен сержантский оклад со всеми льготами. Пленных этот герой не брал – скорпионы и мыши, видимо, об этом проведали и забыли на склад дорогу. Всё шло хорошо, пока однажды ящер не начал линять, скрежетать по ночам и перестал охотиться. Тогда его с почестями препроводили в ветеринарную клинику. В отличии от двух предыдущих пациентов, у него уже было имя, причём очень метко данное. Звали его Дональд Рамсфелд¹.
Клетку с Рамсфелдом поместили в гараж, потому что под кровать Сюзан она не влезала. Они не имели право лечить животных, не являющихся армейской собственностью. Случай с верблюдом был исключением. Что же до Пушистика и Рамсфелда, то они находились на абсолютно нелегальном положении.
Верблюд отлично прижился в гараже. Имя Доктор Спок все же закрепилось за ним – до того он был спокойным и положительным. Он не привередничал в еде, не плевался и не орал, и ни разу даже не попытался лягнуть Ганна, когда тот обрабатывал его рану.
Ганн полностью взял на себя заботы о Докторе Споке, так что у Сюзан оставалось больше времени на левых пациентов.  Так в гараже появилась собака Чапка – худющая, облезлая, вся в шрамах, волочащая перебитую лапу. Стоило кому-нибудь сделать резкое движение, она шарахалась и начинала скулить. Сюзан мазала её мазью от блох, давала витамины, смастерила лубок из двух дощечек для сломанной лапы. Однажды Ганн в неурочное время заглянул в гараж. Доктор Спок задумчиво жевал капустные листья. Рамсфелд спал с открытыми глазами. А Сюзан плакала, уткнувшись лицом в Чапку.

Тем временем на них надвигалась инспекция. Командующий ветеринарным корпусом, полковник Бранд должен был объехать все базы в Кувейте и Ираке, чтобы проверить санитарное состояние на местах и работу своих солдат. Про него  шла молва, что он даже спать идёт с уставом под подушкой и не терпит отклонений от правил. Пока капитан Айверсон приводил в порядок документацию, Ганн и Сюзан обсуждали, куда девать животных, чтобы начальство их не увидело. С Доктором Споком всё было нормально. Рамсфелда можно отнести его хозяевам на продуктовый склад, а заодно попросить подержать и Пушистика. А вот куда девать Чапку, они никак не могли придумать. Привязать где-нибудь? Ещё сорвётся с привязи и попадёт в переделку. Попросить кого-нибудь из местного персонала присмотреть? Вряд ли, собака для мусульман нечистое животное. Оставить как есть? Но тогда может последовать приказ избавиться от собаки, а приказы надо выполнять. Значит, нельзя допустить, чтобы приказ последовал.
Накануне приезда полковника Ганн и Сюзан сидели на мешках в тени столовой и  в который раз размышляли куда девать собаку.
— Я придумала! – восклинула Сюзан – Я попрошусь назавтра в наряд и возьму Чапку с собой.
— Умница! – обрадовался Ганн. — Я поговорю с сержантом Коррера. Пусть он найдёт тебе пост где-нибудь внутри ограды базы.
— Это ещё зачем? – обиделась Сюзан
— Затем, – отрезал Ганн. – Когда ты охраняешь объект на территории базы, ты охраняешь одна, а не с напарником. Или ты хочешь, чтобы все узнали, что мы прячем от инспекции левую собаку?
— Не хочу, сержант.
— Я так и думал. И вот ещё, Сюзан… Будешь там на солнце стоять, не забывай воду пить.

На следующий  день Сюзан с Чапкой ушли в наряд охранять радарную установку, а Ганн и Айверсон встречали полковника. Полковник Бранд оказался хмурым неразгворчивым мужчиной, похожим на рассерженного чем-то Деда Мороза. Видимо, его совсем доконал иракский климат. Но тем не менее, он не придирался и вопросы задавал исключительно по делу. Они обошли кухню, склады, цистерны, отхожие места. Было два часа дня, когда они зашли, в гараж, где Ганн официально представил полковнику Доктора Спока. Ганн радовался, что всё вроде обошлось.
Они уже выходили из гаража, как вдруг раздалось громкое тявканье и в дверь вкатилась Чапка, чуть не сбив с ног полковника. Не успел Ганн удивиться – раньше она никогда не тявкала, только поскуливала – как понял, что Чапка тянет его зубами за штаны. От её забитости и следа не осталось. Чапка отпустила его штаны, встала в дверях, обернулась и громко залаяла.
У Ганна стало сухо во рту. Он оглянулся на начальство и сказал:
— Пошли скорее! Рядовая Делакорт – с ней что-то случилось.
Они вскочили в джип. Чапку посадили с полковником на заднее сидение – сейчас всем было уже не до протокола. Но полковник Бранд не возражал. Он смотрел на собачий ошейник, сделанный из старого солдатского ремня. К нему был приклеен изолентой пластиковый квадратик с надписью “Эта собака находится под защитой армии США” и дальше строчка арабской вязи, видимо  те же самые слова.
Они остановились около радарной станции. Чапка закатила настоящий концерт. Она лаяла, скулила, визжала. Заговори она сейчас, Ганн бы этому ничуть не удивился. Они завернули за угол. Сюзан лежала уткнувшись лицом в песок и не двигаясь. Шлем откатился в сторону, и светлые волосы, которые так восхищали кухонный персонал, перемешались с песком.

Ганн остался с Сюзан в медпункте, а капитан Айверсон повёз полковника на вертолёт. Полковник молчал. Только в последний момент Айверсон отважился спросить его:
— Так что нам делать с собакой, сэр?
— С какой собакой? – глядя ему прямо в глаза, отчетливо произнес полковник. – Я не видел никакой собаки. Всё хорошего, капитан.

Вечером следующего дня сержант Ганн с Чапкой пришли забирать Сюзан из медпункта. Она всю ночь пролежала под капельницей и сейчас оправлялась от теплового  удара. Ожидая, когда Сюзан выпишут, Ганн машинально гладил Чапку и вдруг нащупал какой-то маленький предмет под плотно застёгнутым ошейником. Это оказался значок “Лучшему ветеринару”. Такие значки имел право выдавать только полковник Бранд.
Сюзан вышла в коридор в сопровождении медсестры.
— Забирайте ваше сокровище. – сказала Ганну медсестра. – Никакой тяжёлой работы ещё четыре дня. И чуть что не так, сразу ноги в руки и к нам.
— Вам за меня не попало? – спросила Сюзан, когда они вышли на улицу.
— Пока нет, — улыбнулся Ганн – И вот ещё что: тебе привет лично от полковника Бранда, — и вложил ей в руку значок.

__________________

(1) Министр обороны США