Как лагерь перемещенных лиц Форенвальд просуществовал аж до февраля 1957 года. Его последние жители были вынуждены наблюдать как немцы отстраивают свою страну и их снова принимают в семью цивилизованных народов. Жители Форенвальда прошли через все стадии опыта еврейских перемещенных лиц в Германии – существование в подвешенном состоянии, борьба за вожделенные сертификаты в Палестину, эйфорию от основания Государства Израиль, передачу контроля над лагерем от американской военной гражданской немецкой администрации, долгий процесс расформирования лагеря и поиск пристанища тем у кого на эмиграцию уже не было ни сил, ни здоровья.

Форенвальд располагался в 25 к юго-западу от Мюнхена. Основную часть зданий там в конце тридцатых построил концерн IG Farben, как общежития и службы для своих сотрудников. Концерн построил несколько заводов для производства боеприпасов в окрестных лесах. При рейхе население Форенвальда не превышало 3200 человек, как собственно и планировалось. В июле 1944 там жило около 1400 сотрудников концерна, половина немцы, половина иностранцы. В мае 1945 американцы приспособили Форенвальд по лагерь перемещенных лиц. Сначала его занимали угнанные на работу в Германию советские граждане, но в июне они все поехали домой. Потом туда въехало около трех тысяч перемещенных лиц нееврейских национальностей (поляков, венгров, выходцев из Прибалтики и с Балкан) и около двухсот евреев, в основном из Литвы и в основном из одного и того же эшелона, который союзники разбомбили под дороге из Дахау в Тироль, что позволило выжившим разбежаться и схорониться до прихода американцев.

К концу лета 1945 стало ясно что исключительно еврейские лагеря Фельдафинг и Ландсберг не вмещают всех нуждающихся и что в окрестностях Мюнхена нужен еще один целиком еврейских лагерь. 17 сентября генерал Эйзенхауэр посетил Фельдафинг на литургию по случаю Йом Кипур и пришел в ужас от скученности которая там царила. Это подтолкнуло процесс и вскоре американская администрация объявила Форенвальд исключительно еврейским лагерем, а все нееврейское население эвакуировали в другие лагеря в течение суток. Теперь евреям Форенвальда требовалось жить самостоятельно, насколько это понятие вообще применимо к ситуации «лагерь перемещенных лиц».

Начали с левой ноги. В УНРРА за Форенвальд отвечала команда из 22 человек и возглавляла эту команду Джин Хеншо. Она не была готова к этой работе ни профессионально, ни эмоционально. Откуда могла бывшая соцработница со специализацией «беспризорные дети» что-то знать про администрацию лагеря перемещенных лиц? Сейчас уже нельзя сказать была ли она прям антисемиткой, но симпатии у нее подопечные явно не вызывали и они платили ей той же монетой. В какой-то момент Джин Хеншо поняла что самоуправление в лагере и ей выгодно – с нее снимут часть столько неприятных и непонятных ей обязанностей. Итак, в многотиражке под красноречивым названием «Бамидбар» (В Пустыне) была объявлена процедура выборов. Чтобы стать кандидатом на пост главы администрации человек должен был собрать 150 подписей, на все остальные должности – 75. Рядом с подписями полагалось написать печатными буквами свое имя и номер удостоверения перемещенного лица. Голосовать могли все зарегистрированные в лагере жители, мужчины и женщины, старше 18 лет. Сотрудники УНРРА голосовать не могли. Выборы состоялись 7 января 1946 года и шесть из девяти должностей в комитете заняли представители сионистских движений и партий. Просто чтобы дать представления какие это были должности, можно перечислить.

Арье Злоткамень – глава администрации

Беньямин Давидов – глава финансового отдела, почтового отдела и отдела здравоохранения

Давид Глицер – глава отдела занятости

Леон Калишер – глава культурного и спортивного отдела

Нохем Сингер – главный по ЖКХ

Яаков Каплан – главный по распределению несъедобной гуманитарной помощи

Липе Сарц – глава отдела соцобеспечения и религиозных услуг

Пинхас Островский – завскладом

Саша Кац – завстоловой

* * *

С самого начала жители лагерей перемещенных лиц смотрели на детей с почти религиозной надеждой, граничащей с упованием. Дети не имели в глазах нацистских убийц никакой пользы, не могли работать, поэтому их выкашивали как траву. В начале октября 1945 года на 1281 взрослых жителей Форенвальда приходилось 9 младенцев, четверо дошкольников и 39 детей возрастом от шести до тринадцати лет. В том же октябре 1945 года американские военные власти решили свозить в Форенвальд детей-сирот со всего региона. Это диктовалось соображениями «все лучшее детям» — ведь жилищные условия в общежитиях для сотрудников концерна IG Farben были лучше чем в бывших казармах вермахта и уж тем более в бывших бараках для заключенных. К концу месяца население Форенвальда выросло до трех тысяч человек и треть из них составляли дети и подростки. Эти дети и подростки пережили войну в разных обстоятельствах – в партизанских отрядах, в погребах, в монастырях, в эвакуации.

Следующие несколько лет евреи перемещенные лица в Европе прочно удерживали первое место по самой высокой среди евреев рождаемости. Дети из них буквально сыпались. Цифры по Форенвальду на октябрь 1945 мы только что приводили. А вот цифры спустя год – 203 младенца, 98 дошкольников и 239 детей в возрасте от шести до тринадцати.

Для детей понадобились школы. Не было учебников, тетрадей, карандашей, не хватало даже стульев. Учителей тоже не хватало, пришлось привлекать тех кто до войны преподавал. Постоянно возникал вопрос на каком языке преподавать, ведь в одном классе могли сидеть дети не понимающие друг друга – идиш, польский, венгерский, русский. В воспоминаниях учителей снова и снова мелькают слова детей «я пять лет карандаша в руках не держал», «я забыла что такое книга и заново научилась читать». Как ставить оценки детям пережившим сплошной ад? Учителя не знали от чего их учеников может стриггерить и ходили как по минному полю. Старались не касаться темы родителей, у подавляющего большинства их не было. Ассоциации у этих детей были самые неожиданные, но в их обстоятельствах вполне понятные. Например история о том как мать Моше рабейну пустила его в корзине по Нилу никого не удивляла. Многие из детей сами через нечто подобное прошли.

Итак, с ноября 1945 в Форенвальде работала начальная школа в которой преподавало 27 учителей и учительниц. Начали с уроков иврита, Танаха, английского, математики, рисования и физкультуры. Школа была смоделирована по образцу Тарбут, сионистских общеобразовательных школ в межвоенной Польше. (Ссылка на статью про школы Тарбут в первом комментарии). С 1946 началось преподавание в школе средней ступени, шесть раз в неделю. Там давали уроки иврита, еврейской истории, общей географии, географии Палестины, всемирной истории, английского, математики, рисования, музыки и физкультуры.

Наряду с Фельдафингом Форенвальд стал центром харедимного образования, по крайней мере на уровне средней школы. Душой, сердцем и пламенным мотором возрождения идишкайта в лагере Форенвальд стал Йекутиэль Иегуда Хальберстам из династии Цанз. В конце сороковых ему было 40+ лет, но выглядел он старцем – из за длинной бороды и пережитых ужасов (в гетто и лагерях у него погибли жена и десять детей). Однако энергии ему было не занимать. Уже в октябре 1945 с его подачи заработала школа для девочек Бейс Яаков на двадцать учениц. Не успели начать работать, на голову свалился транспорт из Польши, школа выросла в три раза, пришлось искать новое помещение. В феврале 1946 открылась йешива для молодых людей от 16 до 24 лет. Она была открыта 24 часа в сутки.

* * *

Сразу после своего освобождения евреи отнюдь не горели желанием работать. Они справедливо полагали что наработались за предыдущие годы достаточно. Многие были слишком физически ослаблены. Человек чье тело было истерзано годами лишений и непосильной работы, не видел никакой причины тратить силы и вообще делать лишние движения, теперь, когда над ним впервые за много лет не стоял надзиратель с плеткой и(или) охранник с автоматом.

Но когда осенью 1945 всех неевреев вывезли из Форенвальда, то оставшихся, что называется, приперло. После консультаций с военными властями и УНРРА, лагерное самоуправление решило так. Кнут эти люди уже видели во всех его формах и вряд ли испугаются. Попробуем действовать пряником. Было решено что те кто вышел на работу будут получать пайки сверх того что предлагала УНРРА. Все население лагеря разделили на четыре категории: 1) полиция, лица занимающиеся физическим трудом и водители 2) работники кухни и склада 3) учителя, врачи и прочая социалка 4) неработающие. (Напоминает деление на рабочих, служащих и иждивенцев в ленинградскую блокаду). В зависимости от того в какой категории человек находился он мог получать Х дополнительных к общей для всех еде пайков и Х сигарет, которые служили валютой. Похожие правила действовали при распределении одежды и обуви. Самые инициативные зашевелились и дело пошло.

Моральный климат в Форенвальде изменился когда туда начали приезжать польские евреи пересидевшие войну в СССР. Им тоже конечно пришлось пережить немало, но все-таки не лагеря смерти. Они-то как раз не видели ничего плохого в том чтобы работать, только дай. А глядя на них и другие поняли что работать на УНРРА это не то же самое что работать на немцев, это фактически работать на самих себя. На август 1946 в Форенвальде работало 1042 жителя, не считая учителей и тех кто учился на курсах профобучения ОРТ. Работали полицейскими, водителями, автомеханиками, машинистками и секретаршами, на кухне, на уборке, в прачечной, в библиотеке и на лесопилке. 1 мая 1947 лагерное самоуправление ввело оплачиваемые отпуска по болезни и урегулировали сколько дней отпуска кому положено.

* * *

28 октября 1945 состоялось первое выступление художественной самодеятельности в лагере Форенвальд. Состав труппы был детско-подростковый – от десяти до восемнадцати лет. Представление состояло из трех одноактных комедийных пьес и нескольких одиночных номеров (песни и декламация) на иврите и на идиш. Представление было настолько успешным что через неделю его повторили, а потом театральный коллектив пригласили на гастроли в лагерь Фельдафинг.

А дальше самодеятельные театральные коллективы начали расти как грибы после дождя. В марте 1946 появилась труппа «Маапилим» (спектакли в основном на сионистские темы), в августе того же года – «Бар Кохба» (немножко разбавили репертуар классикой на идиш вроде Шолом Алейхема и Шолома Аша).

Как почти во всех крупных лагерях, в Форенвальде была своя библиотека и читальня. На протяжении многих лет оторванные от книг, журналов и газет, евреи слетались на все это как бабочки на свет лампы. Их информационный голод был просто неутолим. Читальня и библиотека работали круглосуточно (!), там постоянно толпились люди обоего пола и всех возрастов. На пике своей работы библиотека насчитывала 700 томов, получала сорок наименований разных газет из США, Палестины и Германии и даже выдавала в аренду настольные игры, шахматы и шашки.

Лагерная многотиражка «Бамидбар» начала выходить с 12 декабря 1945 года. Выходила еженедельно, по средам, размер каждого выпуска колебался от шести до шестнадцати страниц. До июня 1946 газета выходила на идиш, но латиницей – не было печатной машинки с ивритскими буквами. Содержание в основном касалось внутрилагерных дел – выборов, концертов, спектаклей и вопросов обустройства. Политические новости освещались только когда они напрямую касались аудитории – например Нюрнбергский процесс, британская политика в Палестине, и т. д. В каждом номере неизменно присутствовали объявления из серии «Ищу свою семью».

* * *

Как правило – понятно что из любого правила есть исключения, да еще в чем-то столь личном и завязанном на эмоциях – опыт пребывания в концлагере оказывал мало влияния на уровень религиозности выжившего. Те евреи кто были харедим до лагеря – продолжали быть такими после; те кто соблюдал по привычке или так себе – после лагеря терял на это всякое желание и силы. А кто отдалился от веры предков еще до начала кошмара, как правило не возвращался к ней после его окончания. Харедим и идейные сионисты восстанавливались после лагеря быстрее чем люди совсем без идеологии – им было ради чего.

По мере того как приезжало все больше и больше евреев из восточной Европы, возникало все больше и больше потребности в ортодоксальных религиозных институтах, ведь евреи восточной Европы сохранили религию в куда большей степени чем евреи западной (кроме СССР). В начале 1947 в лагерях перемещенных лиц насчитывалось более сотни школ талмуд-тора для детей и десять йешив для взрослых. Но харедим оставались меньшинством. Большинство перемещенных лиц соблюдало какие-то еврейские обычаи, но не ставило религию в главу угла, не делало из нее центр жизни. Для них религия была личным выбором и личным делом. Но если у общины перемещенных лиц и были какие-то центры еврейской религиозной жизни, то это были несомненно Форенвальд и Фельдафинг. В декабре 1945 из почти пяти тысяч евреев населяющих Форенвальд 1400 обозначили себя как ортодоксы. О ведущей роли рава Хальберстама уже говорилось. Организация Джойнт наладила поставку в лагерь молитвенников, тфилинов, талитов, свечей и подсвечников.

Чтобы жить полноценной еврейской религиозной жизнью нужно три вещи: синагога (в Форенвальде их было шесть), миква и кошерная кухня. Изначально от общей кухни отгородили часть деревянной переборкой и сделали кухню кошерную. Впоследствии кошерная кухня получила собственное помещение. Так же кошерная кухня отличалась тем что там работали исключительно евреи (на общей кухне наряду с евреями работало несколько десятков немцев). Вот меню кошерной кухни на 14 февраля 1946 года. Завтрак – поллитра кофе (куда столько?) и 350 грамм хлеба. Обед – 60 грамм мяса, поллитра картфельного супа и четверть литра горохового супа. Ужин – два яйца и четверть литра кофе. (Я понимаю что это не лагерь смерти, но читаешь это меню и плакать хочется).

* * *

В Форенвальде существовала своя еврейская полиция. В их обязанности входило поддержание порядка в лагере и охрана периметра от проникновения извне посторонних лиц. В состав полиции входили собственно полицейские, а так же детективы, пожарные и парамедики. Полиция имела полномочия задерживать жителя лагеря без приказа суда на срок до 24 часов. На все что свыше этого полиция должна была получить ордер на арест. Так же требовался ордер на обыск жилого пространства и конфискацию контрабандного или краденного товара. В обязанности полиции входило следить за соблюдением административных правил установленных лагерным самоуправлением и директив УНРРА.

Если не считать нескольких громких «чернорыночных» дел, то преступность среди жителей Форенвальда была чрезвычайно низкой. За весь 1947 перед судом предстало семь человек – за драки, мелкое воровство, присвоение казенных средств и нарушение санитарных правил при кошерном забое скота. По букве закона жители лагерей перемещенных лиц были таким же населением оккупированной страны как немцы и так же находились под зонтиком американского «закона военного времени». Если бы евреи совершали какие-то серьезные преступления, несомненно ими бы занялись американские военные власти. Но мелкие правонарушения американцы были только рады спихнуть на внутрилагерный суд, а у евреев была давняя традиция иметь свою судебную систему внутри общины. В задачи этих судов входило улаживать конфликты между жителями лагеря и расследовать обвинения в коллаборационизме, проще говоря «что делать с капо». Интересно что до конца сороковых годов не зафиксировано ни одной жалобы еврея на другого еврея-капо ни в американский военный суд, ни в гражданский немецкий. При всей ненависти к капо в евреях крепко сидела идея что стучать на своих нехорошо.

Выбирали судей общим тайным голосованием, состав суда насчитывал пять человек. Суд мог в качестве наказания приговорить виновного к штрафу, к принудительному труду, к запрету посещать культурные мероприятия, к лишению сигарет или к отсидке в дисциплинарном бараке, в общем во внутрилагерной тюрьме.

* * *

(Дальше несколько параграфов про сионизм у перемещенных лиц, но ничего именно про Форенвальд. Про сионизм углубленно и подробно можно почитать в статье Копла Пинсона в переводе меня же, ссылка в комментарии).

После основания Израиля и массовой эмиграции евреев лагеря перемещенных лиц стали закрываться один за другим. К июню 1950 уехали все кто хотел и физически мог это сделать. В января 1949 в американской оккупационной зоне находилось 48 еврейских лагерей перемещенных лиц и в них проживало 64,269 человек. К ноябрю того же года осталось пятнадцать тысяч в девяти лагерях. Эти изменения не замедлили сказаться на социальной структуре в лагерях перемещенных лиц – уехали все кто что-то мог, чего-то хотел не потерял интерес к жизни. Уехали все учителя, преподаватели курсов ОРТ, все работники культуры и почти вся администрация. Остались пожилые, больные, те кто от пережитых ужасов не пришел в себя и боялся выйти в мир где у человека нет места на нарах и где ему не дают каждый день паек. (Евгения Гинзбург описывает похожую историю. Где-то в 1950-ом к ним с Юлей в магаданский барак явилась их знакомая по лагерям, «ленинградский литератор, человек высокого строя души и редкой житейской беспомощности», уже пожилая женщина. Она отсидела свою десятку и хотела продолжать жить в лагере, потому что никого на воле у нее не осталось, а девушки в бараке где она была дневальной заменили ей семью. «А куда мне деваться? Последние три года мой самый длинный рейс был от барака до кипятилки. А этот город… Он пустыня для меня. Он наводит ужас»). С декабря 1951 контроль над лагерями перемещенных лиц перешел от американских военных к немецким гражданским властям и в 1952 немецкие гражданские власти свезли в Форенвальд всех оставшихся. Евреям пришлось налаживать отношения уже с немецкой администрацией. Понятно что это не проходило гладко.

Настоящее противостояние развернулось вокруг лагерной больницы. Это было по настоящему образцовое заведение на 150 коек плюс амбулаторное отделение (поликлиника). В поликлинике работало три врача, четыре медсестры и один дантист с помощником. 1 декабря 1953 власти Баварии объявили что больницу закроют. Лагерное самоуправление подало официальный протест. Во первых, лечить жителей Форенвальда в ближайшей больнице в Вольфратхаузене дороже обойдется. Во-вторых, евреи просто боялись лечиться у немецких врачей. В третьих, в немецкой больнице нет кошерной еды. В четвертых, в немецких больницах не умеют лечить последствия пребывания в концлагере. Год с лишним закрытие больницы откладывалось, тех пациентов кто не возражал потихоньку переводили в немецкие больницы. К сентябрю 1955 осталось 14 человек самых упорных и они объявили коллективную голодовку. Баварское правительство решило не связываться, списалось с больницей в Швейцарии и всю группу перевели туда.

Большинство тех кто остался имели серьезные проблемы со здоровьем. Они боялись не перенести израильский климат и боялись ехать в то что тогда было страной третьего мира, по сути бывшей колонией. Многие оставшиеся в Германии болели туберкулезом, а с туберкулезом не пускали ни в Канаду, ни в Австралию, ни в США. Были страны которые не смотрели на наличие туберкулеза – Швеция и Норвегия, а в 1955 антисемит Хуан Перон вдруг решил сделать жест и дал визы 29 семьям из Форенвальда.

К середине пятидесятых федеральное правительство и правительство Баварии подсчитало что будет дешевле расселить оставшихся в Форенвальде людей (немногим больше тысячи человек) по социальным квартирам. Последние евреи покинули Форенвальд в феврале 1957 года.

На фото дедушка с внуком, Форенвальд.

Фотографий там много, но я решила что одно будет эффективнее.