Если спросить пожилых израильтян как одевались в первое десятилетие существования государства, большинство вам скажет что одевались тогда очень просто. Визуальный образ это декады – Срулик, детище графика Кариэля Гардоша (1921-2000). Так же как английский Джон Буль и американский Дядя Сэм Срулик олицетворял собой страну. Кариэль Гардош нарисовал мальчишку в шортах, простого кроя рубашке, на ногах – сандалии, на голове скроенная колокольчиком шапка «тембель». (Есть еще вариант Срулика в военной форме). Канонический образ Срулика вышел в СМИ аж в 1956 году, но разные варианты Кариэль Гардош рисовал с начала пятидесятых. (В статье в текст помещена репродукция карикатуры которая настолько интересна, что имеет смысл ее пересказать. Рядом со Сруликом изображен великан в галифе заправленных в валенки (I shit you not) и косоворотке подпоясанной ремнем с пряжкой с серпом и молотом. Это как бы СССР. Срулик заглядывает в своей список и говорит «так, на нужно горючее, древесина и два миллиона евреев». Карикатура была на злобу дня в начале 1954, когда СССР и Израиль вели торговые переговоры).

Большинство израильских евреев (кроме харедим и олим из арабских стран) тогда ходили похожими на Срулика. Мужчины носили длинные штаны зимой и шорты летом, синие или цвета хаки, с рубашкой с длинными рукавами, которые летом закатывались. Блузки женщин не особенно отличались от мужских рубашек – ни цветом, ни кроем. Зимой для тепла могли надеть поверх свитер (мужчины) или кофту на пуговицах (женщины). Летом все поголовно носили сандалии, зимой – рабочую или военную обувь. (Если кто-то вспомнит, в «Городе на Холме» Шрага в 2004 году в муках рожает мысль, что неприлично идти на первое свидание в рабочих или солдатских ботинках и можно позволить себе такое запредельное баловство как кроссовки). Что касается причесок, то мужчины коротко стриглись, а женщины либо коротко стриглись, либо заплетали или укладывали длинные волосы так чтобы они не мешали. Шапку «тембель», темно-синюю или хаки, носили и мужчины, и женщины – особенно ее любили сабры, кибуцники, члены молодежных движений и нижние чины в армии. Она впервые появилась в 1920-ые годы у строителей и сельскохозяйственных рабочих. Кто сшил первую такую шапку никто не знает. Иногда женщины могли заменить тембель косынкой.

Праздничная одежда отличалась от повседневной в основном цветом и тут царило правило «черный низ, белый верх». Белые рубашки и блузки для особых случаев тщательно крахмалились и отбеливались. Женщины ради праздника могли сменить штаны на юбку – но прямую и черную. (Вспоминается как Евгения Гинзбург сшила себе первую «вольную» юбку из мужских штанов, тоже прямую и черную). Верхом шика считалась вышивка на блузке вокруг ворота (геометрический орнамент у мужчин и цветочки у женщин).

Главной одежной фирмой в пятидесятые годы была «Ата». Основанная в 1934 году, «Ата» завалила израильский рынок тем что ему требовалось – все было простое, практичное, хорошего качества и по умеренным ценам. На «Ате» шили штаны, шорты, блузки, рабочие комбинезоны и всякую мелочь вроде фартуков, шапок «тембель» и кепок. Шили так же платья, пальто и пиджаки – но довольно незамысловатого кроя, похожего на военный и почти без отделки. Даже когда в середине пятидесятых отменили карточки на ткань и стало можно шить у частных портных, продукция «Аты» оставалась популярной и всенародно любимой.

Такая мода возникла не на пустом месте. Историк моды Аяла Раз прослеживает как развивалась еврейская мода в Палестине, начиная с первых халуцим. (Исследование Аялы Раз по русски можно почитать по ссылке в комментарии. Лонгрид, но читается на одном дыхании). Халуцим столкнулись с необходимостью заниматься физическим трудом. Немного времени прошло прежде чем этому подчинилась вся их одежда. Женщины стали носить мужские штаны и коротко стричься чтобы было легче работать в поле или в коровнике. Мужчины могли сочетать русскую косоворотку с арабской куфией – как символ социалистических, привезенных из России, идей и врастания в почву Палестины. Женщины тоже не отставали – самой распространенной праздничной одеждой был русский сарафан и слово «сарафан» вошло в язык иврит.

Во время британского мандаты в стиле «халуцим» одевалось меньшинство, в основном за пределами городов. Но после провозглашения независимости эта мода распространилась на все общество, особенно среди мужчин. Как халуцим стали одеваться даже жители городов и белые воротнички. Иногда такой человек мог надеть европейскую шляпу или галстук, но в этом случае наиболее упертые сограждане цыкали на него зубом за «буржуазную упадочность».

В коллективном сознании израильского общества такая строгая аскетичная мода ассоциировалась в первую очередь с уроженцами страны, с сабрами. Начиная с 1930-ых годов так стали называть уроженцев Палестины, по аналогии с плодами местного кактуса – колючие снаружи, сладкие внутри (сам кактус кстати не эндемик, а из Мексики завезен). Сабр объявили авангардом общества на который все должны равняться. К моменту провозглашения независимости они составляли треть еврейского населения. Историки и социологи отмечают что сабры выросшие в Палестине в двадцатые и тридцатые годы – это отдельная группа, которую можно отличить от других евреев ишува по форме используемого языка иврит, а так же по манере одеваться и держаться. Понятно что все люди разные и до идеала многие не дотягивали, но в общественном сознании сабра был всем чем не был еврей из галута – здоровый, сильный, активный, жесткий, практически а не умозрительно связанный с Эрец Исраэль, пробивной как танк, незатейливый, без понтов и интеллектуальных претензий. Не мудрено что Кариэль Гадош перенес своим карандашом эти качества на бумагу и вышел Срулик. (В «Эксодусе» у Леона Юриса это прям густо по всему тексту размазано. И то что Иордана Бен Канаан бегает в шортах, не пользуется косметикой, частенько забывает причесаться и режет правду-матку подается как символический и политический акт).

Простота как необходимость: послевоенная карточная система

Текстильная промышленность была одним из успешных национальных проектов еврейского ишува в Палестине и в годы войны пережила период настоящего процветания. Но после провозглашения независимости она столкнулась с двумя серьезными проблемами – резким ростом спроса (в первые пару лет независимости население Израиля увеличилось почти вдвое) и нехваткой оборудования и комплектующих, которые раньше импортировались из Европы по английским каналам. Одежды сразу понадобилось много, и быстро, и дешево. Немудрено что качество продукции несколько пострадало.

В январе 1949 государство решило сделать программу субсидий для производства дешевой одежды и обуви. Она получила название «Лаколь» (Для всех). Сделанные по этой программе товары поступали потребителю со скидкой в 30%. Собственно программа Лаколь была перепевом с английской военной программы Utility, когда правительство субсидировало одежды и обуви, чтобы гражданское население уж совсем не обносилось. В войну Utility действовала на всех подконтрольных Британии территориях, включая Палестину. Правительство добросовестно в нее вложилось, привлекло лучших дизайнеров и вещи Utility оставались популярными даже в пятидесятые. К сожалению у новорожденного еврейского государства ресурсов было меньше и получилось «тех же щей, да пожиже влей». Люди с возможностями предпочитали приобретать более качественные вещи по рыночной цене, а вещи Лаколь покупали те кто был совсем уж бос и наг. Реалии перекочевали в слэнг и про некрасивую девушку могли сказать что у нее «лицо режима аскетизма» и «фигура Лаколь». Даже в женском приложении к партийной газете Мапай жаловались что по программе Лаколь невозможно найти хорошо сшитое платье из качественной ткани.

В июле 1950-ого года, более года спустя после того как был введены карточки на еду, правительство решило ввести карточки на одежду и обувь. Каждая вещь оценивалась по количеству баллов равных цене импортных материалов требуемых для ее изготовления. Из за экономической ситуации правительство могло предоставить каждому потребителю лишь небольшое количество этих самых баллов. Большинство людей получало сто баллов в год на одежду и пятьдесят на обувь. Это хватало лишь на самый минимум, впритык. Мужчины могли с этого купить свитер, штаны и рубашку хаки, белье и одну пару хлопчатобумажных носков. Женщины могли купить жакет, платье (или юбку с блузкой) и пару синтетических чулок.

Когда была введена балльная система на одежду и обувь министр снабжения и распределения Дов Йосеф обратился к нации по радио. Он призвал всех проявить сознательность и надеяться на то что отечественная промышленность встанет на ноги и Израиль перестанет зависеть от импортных материалов и продукции. А пока требуется немного потерпеть. С таким же успехом он мог бы разговаривать со стенкой. Граждане смели с полок все что могли, а торговцы одеждой и обувью в знак протеста объявили забастовку. Тогда бюро распределения и снабжение решило пересмотреть свои меры. Было увеличено количество баллов и опубликованы новые, более подробные списки товаров, баллов и цен. Кроме того, были введены дополнительные баллы для беременных, маленьких детей, демобилизованных военнослужащих, потерявших имущество в результате военных действий и инвалидов.

Общество так и не приняло нормирование одежды и обуви. Это же не еда, где всем требуется в общем-то одинаковое количество калорий, с поправкой на пол и возраст. Израильтяне восприняли нормирование одежды и обуви как признание правительства в собственном провале, в том что оно исправляет свои косяки за счет граждан. Пышным цветом расцвел черный рынок, где можно было все купить не за баллы, а за наличные деньги. Не помогали и инспектора с достаточно серьезным набором полномочий – допрашивать, проводить обыски и конфисковывать запрещенку. В бюро снабжения и распределения хлынул поток жалоб и просьб. Спустя полвека это конечно очень интересно читать. Вот например солдат рассказывает что после ранения полгода пролежал в больнице, набрал 20 килограмм и не влезает в костюм выданный пять лет назад по программе Utility, а ботинки после трех лет использования порвались. Другой отслуживший солдат жалуется что нет зимней одежды, от слова совсем. Чиновница пишет что уже четыре года носит одну пару летних туфель, они в конец порвались и сапожник отказывается их латать – приходится носить зимнюю обувь круглый год.

Как всегда у евреев, юмор помогал пережить невзгоды. От режима аскетизма нам осталось полно шуток и стеба, как в виде текстов, так и в виде карикатур. Так например в постановке «Отелло» тех лет ГГ требует от типа согрешившей жены показать платочек, а прекрасная Дездемона ему отвечает «А баллы на платочек у тебя есть?». В 1951 на фестивале народных танцев один коллектив станцевал номер «Нормирование», где у всех выступающих была обута только одна нога. Жительница Тель-Авива записала как на улице прохожий тихонько сказал ей «Гверет, твои семь баллов видно» — за семь баллов можно было приобрести импортный поплиновый лифчик. Анекдот тех лет:

Встречаются приятели Ури и Йонатан. Ури спрашивают Йонатана

— Ты почему так широко шагаешь?

— Стараюсь поменьше протирать подошвы, у меня нет баллов на новую обувь.

Встречаются спустя две недели.

— Почему ты больше широко не шагаешь?

— Штаны порвал, а на новые баллов нет.

Нормирование одежды и обуви продолжалось всего два с половиной года, до начала 1953. Ассортимент товаров и качество улучшились, но покупать по рыночной цене могли позволить себе далеко не все. Любимым занятием женщин стало стоять возле витрин и обсуждать выставленные наряды – раз уж цена кусается и купить нельзя. Экономика стала потихоньку выбираться из ямы, государство ослабило контроль цен и торговые точки стали соревноваться за покупателей. У израильской программы нормирования промтоваров было много недостатков, но мы не должны упускать из виду что своей главной цели эта программа добилась. Даже самые бедные израильтяне не ходили в отрепьях. Бен Гурион говорил что целью программы было не насадить уравниловку, а помочь тем кто больше всех нуждается. И если для этого кому-то придется обойтись без предметов роскоши – ничего, временно потерпят. Мы тут коллектив.

Простота как выбор: коллектив важнее личности

Именно с этой идеей и вышел Бен Гурион к жителям только появившегося на карте государства. Но в отличии от прочих любителей ставить государство выше личности, он не сказал «государство – это я». Он сказал «государство – это вы». Ему не пришлось устраивать в Израиле тоталитарный фестиваль с одной-единственной партией и всесильной тайной полицией. Все институты гражданского общества уже были при британском мандате и еврейское государство их просто унаследовало – вместе с дисциплинированным, готовым к самопожертвованию населением. (Это гражданское общество никуда за 75 лет не делось, что мы и увидели после 7 октября 2023 года).

Понятно что идеология «все для страны» не могла не отразиться на идеях как израильтянин должен выглядеть и что носить.

Даже по внешности израильтянин должен был отличаться от галутного еврея. Галутный еврей всю жизнь проводил в штибле или в лавке и потому выглядел бледной поганкой – израильтянин занимался сельским трудом, строил дома и дороги и потому загар считался обязательным. Израильтянин должен был быть непременно высоким и мускулистым, с прямой спиной и правильными чертами лица. (Опять в «Эксодусе» густо по всему тексту размазано, Ари Бен Канаан, привет). Какая-то доля истины в этом была. Выросшие на лоне сельской природы дети действительно отличались от сверстников выросших в городских трущобах где-нибудь в Варшаве или в Кракове. (Уже в «Городе на Холме» Шрага переживает что преодолел все последствия детства проведенного за изучением святых книг – кроме испорченного зрения). Даже прическа израильтянина должна была отличать его от харедимного еврея с его пейсами и от прилизанного, аккуратного европейца. Понятно что грива а ля Шимшон была не очень практична, но волосы израильтянина должны были символизировать его свободу, его открытость миру и связь с библейской землей предков. Вместо того что скрывать тело и прятать его, как принято у харедим, сионистская этика возвеличивала тело как инструмент освоения Земли Израиля. Правильный сионист отличался внешним видом не только от хареди, но и от светского городского интеллигента. В костюме-тройке в поле и на стройку работать не выйдешь. Таким образом рабочая одежда означала низкий экономический статус, но придавала своему носителю высокий социальный статус, самый высокий из всех возможных – ведь официальная идеология объявила халуцим солью земли, теми на кого все остальные должны равняться. Именно рабочая одежда и военная форма перекочевала в агитацию и рекламу как символ «настоящего израильтянина». Даже от государственных служащих, которые сидели в офисах, ожидалось, что они будут одеваться просто и неформально.