Самое объемное исследование феномена крещения евреев в Варшаве написал известный писатель, критик и публицист Теодор Йеске-Хоинский (1854-1920). Эта работа называется «Неофиты Польши» и вышла она в 1904 году. Йеске-Хоинский был жутким реакционером, чем-то вроде польского Константина Победоносцева, и отличался феерическим антисемитизмом. Он не поленился, исследовал все возможные архивы, и написал поименный список евреев которые перешли в христианство в Варшаве с 1800 по 1903 год. Его мотивы для этого странного проекта были как идеологическими, так и коммерческими. Разоблачение еврейских корней идеологических и политических противников – один из инструментов полемики в польском обществе. Еще в восемнадцатом веке вся секта франкистов в полном составе крестилась, так что при желании еврейских предков можно было найти у многих известных поляков. Йеске-Хоинский лично с этого издания обогатился, но не обычным способом человека живущего пером – читатели раскупают тираж чтобы читать. Некоторые потомки крестившихся евреев, не желая такого пятна на своей репутации, заплатили автору за невключение в список имен своих предков. Кто не успел, тот скупал как можно больше экземпляров чтобы их сжечь. (Возможно поэтому книга стала библиографической редкостью. Автор этих строк нашел свой экземпляр в университетской библиотеке Мичигана, а раньше он принадлежал еврейской общине Берлина).

Йеске-Хоинский записывал имена крестившихся, их пол, возраст на момент крещения, куда крестились (в католичество, кальвинизм или лютеранство) и профессию, если речь шла о совершеннолетних мужчинах. Понятно, что его репутация как антисемита, может вызвать недоверие к его исследованию, особенно на первый взгляд. Однако нет никаких свидетельств чтобы антисемитизм автора повлиял на то как он собирал и записывал данные. Так что мы может с чистой совестью использовать этот труд чтобы составить примерную картину крещений евреев в Варшаве в 19-ом веке.

До 19-ого века крещения в Речи Посполитой были большой редкостью. Единственным коллективным крещением стал уже упоминавшийся случай с франкистами (1759-1760). Что касается крестившихся в индивидуальном порядке, их мотивы и обстоятельства были очень разными. Это могли быть преступники надеявшиеся смягчить суровый приговор; брошенные жены-агунот которы хотели начать новую жизнь; диссиденты и бунтовщики не ужившиеся с общиной; богачи которые хотели улучшить свой социальный статус (до 1764 выкрест мог получить дворянство, стать шляхтичем); отчаявшиеся бедняки и маргиналы которые решили что им нечего терять. В восемнадцатом веке среди крестившихся было непропорционально много женщин и девочек. В Вильно некий ретивый ксендз Турсинович прицельно выбирал женщин и девушек в самых низах еврейского общества как объект своих миссионерских усилий. Для этой работы в 1737 был основан даже мини-орден, Mariae Vitae. Монахини этого ордена занимались тем что готовили евреек к крещению и опекали уже крестившихся. За первые тридцать лет существования орден таким образом окучил около 400 евреек разных возрастов.

Среди крестившихся польских евреев почти не было религиозных функционеров среднего уровня – шойхетов, канторов, учителей, синагогальных служек. А вот в немецких землях с шестнадцатого по восемнадцатый век представители именно этого слоя крестились сплошь и рядом. В случае с детьми непонятно насколько добровольными были эти крещения, ребенка запросто могли у родителей похитить, Турсинович и этим промышлял. Когда он умер, виленский епископ строго-настрого запретил монахиням похищать еврейских детей у родителей, крещение должно быть только осознанным и добровольным. (Какой прогрессивный епископ оказался. В середине 19-ого века(!) Папа Римский (!!) воспитывал в своем дворце мальчика Эдгардо Мортара из Болоньи, про которого все знали что его похитили у еврейских родителей. Родители обращались в суды, подняли скандал в прессе, в том числе зарубежной – ничего не помогло).

Духовные искания, видения, богословские аргументы почти не играли роли в крещении польских евреев до нового времени. Весь образ жизни евреев, существование в культурном и социальном пузыре, просто не оставляли евреям возможности для знакомства с христианской доктриной. Потенциальные христиане знакомились с этой самой доктриной уже тогда когда их отношения с еврейским обществом были безнадежно испорчены. Это было следствием решения искать поддержки и защиты и вне общины. В этом крестившиеся в 18-ом веке и раньше отличались от крестившихся в 19-ом и позже. Те приходили к крещению в результате долгого и постепенного процесса аккультурации и интеграции, который кончался полным растворением в нееврейском окружении.

Какими бы не были мотивы, решение креститься в Речи Посполитой кончалось тотальным разрывом индивидуума с еврейской общиной. Крестившиеся меняли не только религию, но и сословие, юридический статус, национальность и окружение. Не все, но многие начинали тут же клеветать на бывших единоверцев властям. Евреи выкрестов дружно ненавидели и в случае тшувы (и такие были) раввины не принимали их обратно! Этим Польша отличалась от ашкеназских общин Германии и Франции и уж тем более от сефардских в Испании и Португалии.

Как всегда исключением из общего правила являются франкисты. Около тысячи человек крестилось в Варшаве и Львове в 1759-1760 годах. Хотя историки не имеют общего мнения относительно обстоятельств приведших франкистов к такому решению, некоторые из которых были явно мирские, никто не умаляет роли саббатианской идеологии, вернее того что из нее сделал Яаков Франк. Франк и его окружение пытались сохранить для своих адептов уникальную религию, смесь христианства, иудаизма (например запрет на свинину) и мистицизма. И в общем на пару поколений им это удалось. Даже после крещения франкисты жили обособленно, в браки вступали в основном между собой, прямо как конверсос в Испании и Португалии, у которых групповая идентичность продержалась еще несколько столетий после крещения. Но с франкистами все кончилось гораздо раньше, буквально через 30-40 лет. Они растворились в польском обществе, но еще долго польские антисемиты использовали франкистов как пугало – вы же видите что даже если евреи крестятся, они неискренни и ненастоящие христиане.

История крещения евреев в Варшаве напрямую связана с запретом евреям в этом городе жить. С 1527 существовал королевский эдикт дающий Варшаве привилегию de non tolerandis Judaeis. Евреи регулярно наезжали в Варшаву по делам, но перманентная община там не образовалась до девятнадцатого века. Однако запрет евреям селиться не распространялся на окрестности Варшавы и вот тут уже каждый землевладелец сам решал кого ему на свои земли пускать. (Тут нельзя не вспомнить из романа «Раб» Исаака Башевиса Зингера. Там магнат сначала пускает арендатора следить за имением, тот тут же начинает жаловаться что не может обойтись без миньяна. Сначала возникает синагога, потом кто-то умер, понадобилось кладбище. Потом привезли из города раввина с резником и вот тебе уже община. И это при том что магнат клялся и божился что никаких евреев на его земле не будет). Кроме того, в законе существовали всякие лазейки для особо нужных, прям по поговорке «когда вор нужен, его из петли вытаскивают». В 1792 в собственно Варшаве жило 515 евреев, а пригороде под названием Прага – 6150. В период прусской оккупации (1795-1807) никто не следил за тем где селятся евреи. В 1805 еврейское население Варшавы составляло 15000 человек и росло от декады к декаде. Местные власти пытались с этим бороться – налогами, требованиями регистрации, даже облавами. В 1809 власти выдавили евреев из центра города и они переехали в западную часть. «Гетто без стен» существовало до 1862, пока уже русские власти не отменили все ограничения. (Я подозреваю что это было сделано не из любви к евреям, а из желания унизить поляков. Типа мы теперь тут власть, а вы меньшинство и второй сорт, и кого и как чморить в Варшаве будут решать не в Варшаве, а в Петербурге).

Евреи которые селились в Варшаве в первой половине девятнадцатого века были кустарями, мелкими торговцами и неквалифицированными рабочими, по крайней мере таких было абсолютное большинство. Они стали частью общеевропейской волны переселения евреев в большие города. Жилось им очень тяжело – улицы Варшавы были золотом не вымощены и целая куча дискриминационных законов осложняла и без того нелегкую жизнь. Но были и евреи которым удалось избежать этих трудностей. С конца восемнадцатого века и до Венского конгресса польские власти вдруг озаботились тем что в стране практически нет буржуазии, финансистов и коммерсантов, и начали приглашать иностранных. В числе таких приехало некоторое количество евреев, из Пруссии, Силезии и Моравии. Они привезли с собой опыт и капитал, они основывали банки, вкладывались в военные подряды (в этот период по Польше прошло несколько много-десятков-тысячных разных армий), оптовую торговлю, позднее в промышленность и транспорт. Отцы-основатели наиболее богатых еврейских семейств Варшавы приехали именно с этой волной: Кроненберги, Розены, Эпштейны, Франкели, Натансоны, Ротванды, Берсоны. Деньги открывали им любые двери и эти люди могли селиться где хотели, а не только в еврейском квартале.

Данные из книги Йеске-Хоинского подтверждают гипотезу о том что наиболее распространенной причиной для крещения было желание избежать действия анти-еврейских дискриминационных законов. Из около 1800 крещений между 1800 и 1903 годом, 48% пришлись на первую половину века, а 52% на вторую. Но есть один важный нюанс. Во второй половине девятнадцатого века еврейское население Варшавы выросло в четыре-пять раз, соответственно с отменой дискриминационных правил упала и относительная популярность крещения как способа решения этих проблем. И в то время как в первой половине века основная масса крестившихся происходила из социальных низов, в второй картина резко поменялась – креститься стали сливки.

Евреи с деньгами и связями могли обезопасить себя от дискриминационных мер, но они не были защищены от влияний ослаблявших их связь с верой предков. Приезжие из немецких земель еще до Варшавы не понаслышке знали что такое правительственные усилия по эмансипации евреев. Очень редко когда эти люди официально признавали себя маскилим, просвещенцами. Но благодаря своим деловым контактам они знали что евреи в западной Европе живут иначе чем в Польше. Они носили европейское платье, брили бороды, отправляли сыновей в нееврейские школы и университеты, избавлялись от заповедей и обычаев иудаизма или соблюдали их в сильно разбавленном виде. Но существовал социальный потолок выше которого еврей не мог подняться как бы он не был богат – только креститься. Одним из первых стал Самуэль Франкель, который приехал в Варшаву в качестве представителя берлинского банка сразу после третьего раздела Польши в 1795 году. Три года спустя женился на дочери торговца кожами разбогатевшего на военных заказах и получил за ней огромное приданое. Но в 1806, когда войска наполеоновской Франции заняли Варшаву, Самуэль вместе с женой и двумя дочерьми перешел в католичество, чтобы его не выдворили из Варшавы даже не как еврея, а как прусского подданного. В 1822 армейский поставщик Игнатий Ньюмарк крестился чтобы купить земельный участок – без крещения не давали. Младший сын банкира Леон Кроненберг приехал в Варшаву из Пруссии. Он получил образование в католическом лицее, а еврейским наукам его учили дома. Он крестился в 1845 чтобы получить табачную монополию. Во втором-третьем поколении крещения в этой группе евреев участились. Крестились все четверо сыновей Натана Глюксберга, известного книготорговца и издателя из Познани. Все они тоже стали издателями и владельцами сетей книжных магазинов. Самуэль Збитковер на свои средства построил первую в Варшаве синагогу с 1527 года. Это не помешало его дочерям от второго и третьего браков креститься. Яков Эпштейн несколько раз возглавлял варшавскую кехиллу. Младший из его пяти сыновей в 1830 крестился чтобы жениться на немецкой лютеранке. Другие сыновья оставались активными в общине, но дома уже мало что соблюдали и все их дети крестились.

В 1860-ые годы юридический статус евреев в царстве польском претерпел немало изменений. (Интересно что по-английски царство польское от наполеоновских времен до 1918 года называется Congress Poland. Имеется в виду Венский конгресс, где победители Наполеона делили территории). Противоречие между экономической ролью евреев и анахроничными законами ограничивающими их деятельность, участие евреев в анти-российских выступлениях и поиск польскими националистами союзников в своей борьбе против российской оккупации – все это создало благоприятные условия для улучшения статуса евреев, по крайней мере в Варшаве. От российской администрации, военной и гражданской, посыпались жалобы в Петербург. Александр Второй решил действовать пряником, а не кнутом и в 1862 подписал указ о частичной эмансипации евреев царства польского. (Эмансипация была частичная, но все-таки это было больше чем имели евреи на остальных территориях Российской империи.) Часть польских националистов, особенно либеральных и светских, начали смотреть на евреев как на сограждан, как на партнеров в строительстве будущего независимого государства. При этом подразумевалось что чем скорее евреи растеряют свою национальную культуру и ополячатся, тем лучше для всех будет.

В результате этих юридических и социальных изменений резко упало число крещений. В 1840-ых годах крестилось 336 человек, в 1850-ых – 164, в 1860-ых – 60 человек, в 1870-ых – всего 48. Если принять во внимание взрывной рост еврейского населения Варшавы (в 1864 73000 человек, в 1882 – 128000), эти цифры особенно впечатляют. Но к концу 1870-ых тенденция опять пошла «не туда». Во первых, на Рождество 1881 года в Варшаве состоялся погром. Три дня, без какого-либо вмешательства властей, толпы громили еврейские дома, лавки и синагоги и били евреев на улицах. Хотя никто не погиб, пострадали 2000 человек на сумму два миллиона рублей. Вторым фактором стал Ян Йеленский, журналист и публицист, который первым в Польше с гордостью называл себя антисемитом и считал евреев главной польской проблемой. Он купил обанкротившийся журнал, назвал его «Нива» и превратил в настоящий «Штюрмер». Так начался период, называемый в научной литературе контр-эмансипацией. Соответственно, количество крещений снова поползло вверх. На этот раз крестились в основном небедные люди, интеллигенция и буржуазия, средняя и больше средней.

Во второй половине девятнадцатого века еврейский средний класс увеличился в размерах и сильно полонизировался. Так как же как их единомышленники в Германии и Австрии, часть этого слоя пришла к идее «будь евреем дома и человеком на улице» и «поляки Моисеева закона». То есть от религии предков не отказываться, но воспринять культуру окружающего нееврейского большинства. Материальным выражением этих тенденций стала большая «хоральная» (то есть с местом для хора) на Тломацкой улице, построенная в 1878. Она вмещала две тысячи человек, туда требовалось приходить в чистой одежде, нельзя было плеваться, сморкаться и спать на лавках, а кроме хора в молитве участвовали канторы обучавшиеся пению по нееврейским методикам. Само решение построить эту синагогу пришло потому что две модернистские синагоги вмещали всего 500 прихожан, а желавших молиться модернистов было куда больше.

Полонизированные среднеклассовые евреи не были защищены от антисемитизма, но испытывали его иначе чем их бедные соплеменники. Антисемитизм не обрекал их на нищету, но ставил барьеры социальной мобильности и карьерному росту, всему на что они считали себя вправе рассчитывать по совокупности способностей, навыков и образования. Так некрещеным евреям был закрыт путь на госслужбу и в суды. Эти барьеры стали более непробиваемы в 1880-ые годы, как раз когда набралась критическая масса полонизированных евреев. Но близкие социальные связи, а тем более дружба между евреями и поляками, оставалась скорее исключением чем правилом. «Поляки Моисеевой веры» из кожи лезли чтобы продемонстрировать какие они поляки, донатили на польскую благотворительность, меценатствовали, собирали галереи и библиотеки и дарили эти собрания польским городам. Но на смену братству 1860-ых, когда евреи и поляки плечом к плечу противостояли русской оккупационной администрации, пришло отторжение. Единственным сегментом польского общества которое без условий раскрыло объятия некрещеным, но полонизированным евреям было зарождающееся социалистическое движение, как правило подпольное. Эти люди делили человечество не национальности и не на религиозные конфессии, а на классы, как по Марксу положено. В этих полулегальных кружках, на задворках приличного общества, небольшое количество сыновей и дочерей богатых еврейских семей открыли для себя совершенно новый мир. Некоторые, как Роза Люксембург, стали активистами социалистического движения.

Для следующего поколения, детей этих «поляков Моисеева закона», крещение не было чем-то драматичным и меняющим всю остальную жизнь. Оно не означало резкое изменение всего жизненного уклада, а было лишь финальным шагом долгого и постепенного процесса отхода от идишкайта. Они крестились потому что не хотели быть евреями, а не потому что надеялись найти в христианстве спасение души.

Данные из книги Йеске-Хосинского подтверждают что большая часть евреев крестившися в Варшаве в 19-ом веке делали это по сугубо мирским соображениям. 62% крещенных составляют мужчины. Полонизированные мужчины уже учились и работали за пределами еврейской общины и там сталкивались с антисемитизмом и дискриминацией. От женщин среднего класса и выше никто не ждал что они будут работать, тем более делать карьеру. Большинство женщин из этого класса проводили жизнь в пузыре и семьи и друзей, не подвергаясь карьерным и социальным искушениям которые толкали на крещение.

На прагматичную природу крещений указывает так же выбор конфессии. Удивительно, но в католической стране под властью православной империи, большинство евреев не переходили ни в католичество, ни в православие. 61% становились протестантами, в основном лютеранами и кальвинистами. Иногда бывало даже так, что еврей крестился в первой половине столетия в протестантство, а его потомки во второй половине столетия крестились в католичество, чтобы показать какие они польские патриоты. Евреи переходили в протестантство потому что оно не было отягощено таким историческим багажом как католичество, за ним не тянулся запах костров Инквизиции и крови жертв средневековых погромов. Еще каких-нибудь два века назад протестанты сами были гонимы. По сравнению с католичеством и православием, с их идолопоклонством и обрядоверием, протестантство казалось просвещенным и рациональным.

Возможно была еще одна причина почему в вопросе «куда креститься еврею» протестантизм превалировал над католичеством и православием. Собственно процесс крещения в протестантизм был быстрее и легче. Католические священники требовали более длительной подготовки и более серьезных экзаменов перед крещением чем их протестантские коллеги. Йеске-Хоинский писал что если еврею нужно срочно свидетельство о крещении чтобы занять хороший пост или получить выгодный контракт, этот еврей шел к пастору, а не к ксендзу. (Не похоже чтобы в России было так. Иногда кажется что православные священники крестили все что шевелится, не задавая лишних вопросов. Чего стоит история ссыльной эсерки Голды Горбман, которая крестилась чтобы выйти замуж за ссыльного же РСДРПшника Клима Ворошилова. Всем было ясно, что никакого духовного значения ни тот, ни другая обряду не придают, но никого это не волновало. Главное соблюсти формальность. Коренное население Урала и Сибири вообще крестили целыми деревнями и там не все даже понимали по русски. У меня в черновике к «Городу на холме» есть сцена венчания Эйдль и Ким Кан Чоля в православном храме – не потому что они там во что-то уверовали, а потому что брак иначе заключить было невозможно. «Венчается раба божия Елена рабу божию Константину» и наоборот.)

Крестившись можно было избежать дискриминационных законов и получить возможность сделать карьеру. Но на всех других направлениях крещение оказалось делом абсолютно безнадежным. Оно не сделало крестившихся поляками, не сняло с них стигмы еврейства и не сделало возможным их принятие польским обществом.

В независимом царстве польском, до истории с франкистами, выкресты не сталкивались с непреодолимыми барьерами перед интеграцией в польское общество. В тогдашней Польше, как и повсюду в Европе, не было серой зоны между евреями и христианами. Крестившийся реально обрывал все связи с прошлой жизнью. Более того, корона, церковь и нобилитет всячески способствовали абсорбции неофитов в христианское общество. Это считалось благим делом, было круто и престижно. Крестными родителями выступали богатые купцы, настоятели монастырей, магнаты, дворяне помельче и сам король. После крещения они продолжали материально и социально поддерживать своих крестников, а крестницам искали хороших женихов и дарили щедрое приданое. Священнослужители специально старались, чтобы мужья и жены новообращенных были благочестивее среднего, чтобы наставлять новообращенного в истинной вере. (Вообще выдавать католичку замуж за новоорбащенного чтобы она наставляла в истинной вере его, его двор и его народ и вообще правильно влияла – это очень польский политический проект. Достаточно вспомнить Ядвигу и Ягайло и Марину Мнишек с Лжедмитрием). Как уже говорилось, до 1764 крестившиеся могли получить дворянское достоинство. Конечно были поляки которые подозревали новообращенных в корысти и нелояльности, но эти предрассудки детям новообращенных уже никак не мешали. (Про еврейских крестников коронованных особ (Эдуарда Четвертого Плантегенета и короля Швеции Карла XI) можно почитать по ссылкам в комментариях)

А вот после франкистов польское общество стало взирать на крещенных евреев уже не столь благожелательно. Отмена в 1764 возможности крещенным получить дворянство как раз и стало реакцией на то что крестились уже не единицы и десятки, а сотни и тысячи. Так же как в Испании и Португалии 15 века, церковь и власти в теории хотели чтобы евреи массово крестились, но как только евреи начинали таки массово креститься – не знали что с этим делать. Польские католики обвиняли франкистов и их потомков в том, что они тайком соблюдают еврейские обычаи, чураются обычаев христианских, ждут Мессию, женятся только между собой и едят, вы только подумайте, еврейскую национальную еду! Точных исследований на этот счет нет, но из личных свидетельств ясно что эти обвинения не были совсем уж беспочвенными, еще три поколения после массового крещения франкисты и их потомки действительно женились в основном между собой. Чем больше евреев крестилось, тем большему числу поляков становилось понятно что это делается по далеким от духовным причинам, а дальше недалеко и до идеи что крестившись, еврей евреем быть не перестает. Каким бы богатым, талантливым и образованным не был выкрест – существовал потолок выше которого он не мог прыгнуть. В социальном плане крестившиеся застряли в той самой серой зоне которой не существовало в феодальной Польше, именно потому что набралась критическая масса этих самых крестившихся. Туда же можно добавить евреев не крестившихся, но переставших соблюдать и небольшое количество радикальных и независимо мыслящих поляков. С своей стороны, многие евреи перестали вычеркивать крестившихся родственников и знакомых из своей жизни. У крестившихся оставались социальные и экономические связи с общиной.

В истории крещений у евреев Варшавы в 19-ом веке мы как в капле воды видим процесс происходивший по всей Европе. Понятие «еврей» перестало обозначать вероисповедание и стало обозначать национальность.