До Катастрофы еврейское население Израиля составляло от силы несколько сотен тысяч евреев и большинство из них были светскими или соблюдающими национальные традиции из национальных чувств. Парадоксальным образом Святая земля оказалось на задворках мира еврейской религиозной учености, а центр этого мира находился в Европе. Чем ортодоксальнее был человек, тем меньше было шансов что он эмигрирует из Европы в Америку где его сожрет ассимиляция или в Палестину где безбожные сионисты в шортах и с винтовками. (Некоторые адморы эмиграцию прямо запрещали. Кто-то погиб вместе со своими хасидами, а кто-то, как например глава Сатмара Йоэль Тайтельбаум, прекрасно воспользовался помощью сионистов чтобы их потом всю жизнь проклинать). Катастрофа не только унесла сотни тысяч жизней восточно-европейских харедим, но и с корнем вырвала структуру с помощью которой они сами себя воспроизводили – школы, йешивы и т.д. Все это пришлось восстанавливать в местах где большинство евреев дотоле ортодоксами не были – в США и в только что основанном Израиле. В статье пойдет речь о том как руководители израильских харедим на голубом глазу переписывали историю и изобретали новую алаху, лишь бы заново создать общину. Именно заново создать общину, потому что восстановленная община «как в Европе» смотрелась бы совсем иначе чем то что мы сейчас наблюдаем.

Обычный аргумент в споре условного хареди и условного светского – хареди говорит светскому «ты прервал цепь поколений, твои предки были религиозными». (Не знаю у кого как, а у меня из всех известных мне религиозных предков одна прапрабабушка и ее отец, который наложил на нее херем). Несоблюдающие евреи не углубленные в еврейскую историю смотрят на фото из семейного архива и видят там мужчин в темных костюмах и шляпах, с разной длины бородами и скромно одетых женщин, часто с покрытой головой. Смотрят и думают – да, наверное оппонент прав. И им невдомек что в 19-ом веке одежда человека диктовалась в первую очередь его сословием и социальным статусом и что неевреи того же достатка и уровня образования что на фото примерно так же одевались.

До 17-ого века все евреи были обязаны принадлежать к еврейской религиозной общине и жить по ее уставу. К ослушнику община имела полномочия применить целый ряд наказаний – социальную изоляцию вплоть до бойкота, штраф, порку, изгнание. Скорее всего в каждом поколении были люди неверующие и сомневающиеся, просто большинство из них сидело тихо из страха перед наказанием. Всеобщее соблюдение это не результат индивидуального выбора каждого человека, а результат вполне конкретных мер грозящих несоблюдающим. Именно во второй половине 17-ого века начался следующий процесс: светская власть забирала у религиозной право судить и наказывать людей в уголовном порядке, отнимать у них жизнь и свободу. На эти вещи светская власть хотела монополию себе. (Например с практикой замуровывать ослушников в монастырские стены и сажать на цепь в монастырских подземельях боролись многие главы католических стран – от сына Марии Терезии императора Иосифа в восемнадцатом веке до Франсиско Франко в двадцатом). Как только община лишилась власти наказывать за несоблюдение, пришло время личного выбора и многие евреи выбрали не соблюдать совсем (при этом не принимая крещения) или же соблюдать в разбавленном виде.

На рубеже девятнадцатого и двадцатого веков, когда стали возможными хоть какие-то подсчеты, можно сказать что харедим составляли от четверти до трети европейских евреев. В западной и центральной Европе это доля была ниже, в восточной – выше. В США процент харедим был еще ниже чем в западной Европе. А потом на историческую сцену вышел СССР с его принудительной секуляризацией и преследованием всех религий в качестве государственной политики.

В 1930-ые годы все больше евреев стали задумываться об эмиграции из Европы. США ввели ряд ограничений и в этой ситуации многие обратили свои взоры на Палестину. Для эмиграции требовался сертификат. Англичане выдавали эти сертификаты, а распространением занималось Еврейское Агентство, причем распространялись сертификаты пропорционально членству в политических партиях. На основе этого представительства религиозные евреи получали 15-20% от общего числа сертификатов, по своим каналам от партий Агуда и Мизрахи (речь идет о политических партиях именно в Европе). В предвоенной Польше лишь 30% евреев покупало исключительно кошерное мясо. Там же на трехмиллионную общину насчитывалось всего двадцать тысяч йешиботников, то есть примерно 14% подростков мужского пола. Во время первых выборов в Кнессет объединенный блок религиозных партий получил 15% голосов еврейских избирателей.

Так что не надо рассказывать что нехаредимные евреи это досадная аномалия и скоро исчезнут. Они уже почти двести лет составляют большинство еврейского народа и творят его историю. Выписать их из истории не получится, как бы кое-кому этого не хотелось.

Свое решение отправлять всех женатых мужчин в коллель и как можно дольше их там держать, ориентировать все мужское население на изучение Торы вместо работы руководители харедимного сообщества в Израиле объясняют необходимостью «восстановить прежнюю славу». Проблема в том что невозможно восстановить то чего не было никогда. Никогда евреи в Европе не могли себе позволить такую роскошь чтобы большинство мужчин не работало. В Европе отправить в йешиву даже подростка означало оставить семью без его заработков или стоимости его труда в семейном бизнесе. Как правило, многодетные и бедные еврейские семьи отправляли учиться одного, самого умного, а остальные с ранних лет впрягались помогать родителям. Цифры (число йешиботников по странам) говорят сами за себя. Про статистику независимой Польши уже речь шла. Накануне первой мировой войны число йешиботников в Российской империи составляло пять тысяч человек – на более чем двухмиллионную общину. Та же картина в венгроязычных землях Австро-Венгерской империи – десять тысяч йешиботников на миллион с чем-то человек. То есть речь идет о меньше чем одном проценте. Какой-то процент этих молодых людей продолжал учиться и после женитьбы (если везло с тестем или с общиной), но большинство шло работать. В Израиле картина принципиально иная. То что в диаспоре было исключением в Израиле стало правилом. Установка на то что все мужчины будут изучать Тору вместо работы – это исключительно современный новодел. Любителям ссылаться на славное прошлое полезно об этом рассказывать, ну чтоб не приобретали привычку рассчитывать на неосведомленность аудитории.

Еще один повод для конфликтов харедим со всем остальным израильским обществом – это отказ преподавать в харедимных школах установленный государством минимум общеобразовательных предметов (на иврите лимудей либа). Руководство общин настаивает что религиозные евреи никогда не изучали светские науки и что мудрецы Торы были против такого изучения. Более того, все что человеку надо знать уже в Талмуде написано.

Однако это очень далеко от правды. Многие мудрецы Талмуда опирались в том числе на естественные науки при вынесении своих решений. Со времен Талмуда многие столпы традиционной еврейской учености поддерживали изучение светских, в основном естественных наук, для укрепление веры и благодарности Всевышнему за удивительный мир который Он создал. Маймонид был самым известным из таких авторитетов, но далеко не единственным. Когда в Европе появились университеты со светскими науками (а не монастыри в качестве центра интеллектуальной жизни), евреи не шли туда учиться не потому что раввины запретили, а потому что в университет евреев не брали, да и стоило это дорого.

По мере того как европейские страны одна за другой вводили всеобщее начальное и среднее образование, перед евреями встал вопрос: посылать детей в государственные школы или делать свои. Однако даже в случае когда евреи отправляли своих детей в еврейские школы — там изучали светские предметы. Этого требовал польский (немецкий, австрийский, румынский) закон, а наживать проблемы с властями никто не хотел. В 1912 была основана первая харедимная политическая партия, Агудат Исраэль. В уже независимой Польше они сделали свою систему образования – Хорев для мальчиков, Бейс Яаков для девочек. Однако в этих школах преподавался тот минимум светских предметов, которого требовали власти. Сохранились записи школьных инспекторов. Жалобы в основном на антисанитарию, переполненные классы и аварийное состояние зданий, но жалобы на отказ преподавать светские предметы нигде не фигурируют. Более того, когда в Эрец Исраэль, стали, спасаясь от Гитлера, приезжать немецкие и польские хасиды, они продолжали преподавать у себя в школах светские предметы, так как привыкли в странах исхода. Этим были недовольны ультраортодоксы «старого ишува». Отказ изучать светские предметы – это не алаха и даже не многолетняя практика. Это абсолютно недавняя мера, призванная изолировать харедим от остальных евреев и сделать уход из харедимного общества в израильское более проблематичным для любого индивидуума который осмелится на такой шаг.

Начиная с семидесятых годов харедим стали жить своими отдельными городами (первым был Бней Брак), но так было не всегда. Официальная линия партии заключается в том что евреи Торы всегда предпочитали жить вдали от соблазнов. Однако так было не всегда и было время когда харедим массово селились в Тель-Авиве.

Ныне Тель-Авив считается самым светским, даже антирелигиозным, городом Израиля и прочно занял место ЛГБТ-столицы. В тель-авивской уличной толпе или в транспорте харедим почти не видно. За исключением микроскопических общин буквально из нескольких живущих рядом больших семей, большинство жителей Тель-Авиве далеки от традиционного иудаизма. На выборах 2020 года лишь пять процентов тель-авивцев отдали свои голоса за ультраортодоксальные партии и 80% этих голосов было отдано за сефардскую партию ШАС. У избирателей партии ШАС нет никакой проблемы жить бок о бок с несоблюдающими соплеменниками, ни идеологической, ни практической. В глазах современного израильского харедимного общества Тель-Авив есть и всегда было сосредоточием разврата и ереси и лучшей иллюстрацией зачем харедим собственные города и районы.

Однако это определение далеко от исторической правды. С 1920-ых и до середины семидесятых Тель-Авив был домом второй по величине в стране харедимной общины после Иерусалима. Где-то в середине семидесятых его подвинул на третье место быстро растущий Бней Брак, но до середины восьмидесятых численность харедимной общины Тель-Авива не менялась и только тогда начала уменьшаться. Стиль жизни харедим Тель-Авива напоминал стиль жизни в крупных городах межвоенной Европы, таких как Варшава, Прага, Будапешт, Франкфурт и Вильно.

Тель-Авив был основан в 1909 году, как исключительно еврейский пригород смешанного города Яффо. Религиозные евреи издавна жили в Яффо, но первыми религиозными жителями Тель-Авива стали олим из Германии и Польши на рубеже двадцатых и тридцатых. Они привыкли к культурной жизни в большом городе и зарабатывали себе на жизнь сами, в отличии от старого ишува, где жить на пожертвования было общепринятой нормой. Эти харедим не видели ничего ужасного в том чтобы жить среди неевреев и несоблюдающих евреев. В своих странах исхода они привыкли так жить, а еще привыкли голосовать на муниципальных выборах, читать газеты, ходить в театр, знать языки кроме идиша и иврита. Не мудрено что они выбрали селиться в Тель-Авиве, где были экономические и культурные возможности, где все было как они привыкли.

За несколько лет они сделали себе инфраструктуру – синагоги, миквы, йешивы, школы для мальчиков и девочек, надзор за кашрутом и раввинов готовых отвечать на галахические вопросы в режиме 365-7-24. Все это привлекло в Тель-Авив уже следующую группу ультраортодоксальных репатриантов – уцелевших в Катастрофе. В первые два десятилетия существования государства в Тель-Авиве восстановили свои дворы более двух десятков хасидских адморов разной величины. Он выбрали поселиться не в святом городе Иерусалиме, а в сионистском городе Тель-Авиве. Среди них были такие тяжеловесы как адморы Гур, Вижниц, Бельз и Садигура. Харедим селились повсюду в городе и хареди занимал пост вице-мэра Тель-Авива.

К исчезновению харедим из Тель-Авива привели два фактора, тяни и толкай. Когда Бней Брак стал целиком харедимным городом, весь горсовет стал состоять из харедим и естественно вся муниципальная политика стала заточена под нужды этого сообщества. Таким образом Бней Брак «тянул» тель-авивских харедим себе. В середине 1970-ых пост мэра Тель-Авива занял отставной генерал Шломо Лахат и занялся превращением Тель-Авива в культурную столицу и «город который никогда не спит» наподобие Нью Йорка. Вот это харедим уже массово не понравилось и они почувствовали что их «толкают». Но нельзя выписать из истории тот факт, что в течение полувека (с двадцатых по семидесятые) харедим, включая крупных авторитетов, выбирали для жизни сионистский город, жили бок о бок с несоблюдающими соплеменниками и никому не жало.

Те определители харедимной повестки которые утверждают что негоже религиозному еврею служить в израильской армии ибо это угрожает его благочестию, игнорируют исторические факты. В конце сороковых ультраортодоксальная партия Агуда создала свое бюро чтобы координировать призыв юношей из харедимных семей и обеими руками поддерживала создание воинских частей состоящих целиком из харедим. Во время битвы за Иерусалим иерусалимские ультраортодоксы просто массово призывались. Мы все помним что письмо о статусе-кво освобождало от службы 400 студентов йешив, но харедимных молодых мужчин было гораздо больше и они подлежали призыву на общих основаниях. Память о погромах двадцатых-тридцатых годов была свежа, люди понимали что как раньше не будет, в живых арабы никого не оставят – и шли защищать свой город. Например рав Авраам Равиц начал с Лехи, потом в составе уже регулярной израильской армии принимал участие в битве за Иерусалим, а потом несколько раз избирался в Кнессет от партии Дегель Ха Тора. Рав Элиезер Хагер служил в религиозной части в Хагане, принимал участие в боях близ Акко и Хайфы, а потом много лет возглавлял в Хайфе хасидский двор Серет-Вижниц. После 1967 харедимные газеты пестрели хвалебными репортажами о солдатах религиозных частей, там действительно было за что хвалить.

В 1977 коалицию возглавил Ликуд и главная тогдашняя харедимная партия Агудат Исраэль согласилась эту коалицию подпереть. За это они получили щедрые субсидии на йешивы и все больше и больше молодых людей стали получать освобождение от службы. Проматываем буквально 25 лет вперед – и мы уже слышим что ни один по настоящему религиозный еврей в израильскую армию служить не пойдет. Ради поддержания идеи что служба в армии угрожает соблюдению и духовному росту тупо вычеркнули из истории десятки тысяч солдат-харедим, включая героев которыми гордилась бы любая община.

Издавна хасиды считали что их руководители имеют особый канал связи со Всевышним. Поэтому к ребе ходили за благословениями, помощью в тяжелых ситуациях и просьбами класса «помолись за меня». После войны и Катастрофы роль ребе радикально изменилась. Она требовала абсолютно другого набора навыков чем в штетле. Чтобы восстановить свою общину в бедном, светском и постоянно воюющем Израиле, ребе должен был обладать в первую очередь качествами предпринимателя, руководителя и лоббиста.

Так возникла абсолютно новая хасидская община, не имевшая аналогов в Европе. Тут ребе выступал не только как заступник перед небесами и податель благословений, но и распоряжался самыми что ни на есть земными делами. Только от ребе или уполномоченных им людей израильский хасид может получить жилье и работу. Ребе выступает как квартиросдатчик, работодатель, монополист в сфере товаров и услуг (покупаем только то и только там где ребе сказал) и РОНО. В Европе большинство хасидов жило далеко от своего ребе и посещали его обычно два раза в год. В Израиле же большинство хасидов живут со своим ребе в одном городе или в одном районе и его религиозные, политические и финансовые решения имеют прямое влияние на их каждодневную жизнь.

Однако чтобы создать иллюзию продолжения хасидской традиции Европы, общины продолжают называть себя по названиям городов и местечек откуда были родом основатели династий – Вижниц, Гур, Бельз, Цанз. Некоторые хасидские дворы возникшие уже в Израиле пошли еще дальше и стали называться именами европейских местечек где ни хасидов, ни тем более хасидских дворов не было никогда.

Начиная с девятнадцатого века многие европейские страны вводили всеобщее начальное образование и ожидали от своих еврейских подданных что их дети будут посещать государственные школы на общих основаниях. Чтобы не ссориться с властями, первыми в нееврейские государственные школы решили отправить девочек – им все равно Талмуд не учить. К концу столетия для еврейской девочки было абсолютной нормой изучать светские предметы и читать художественную литературу на языке страны проживания. Для дочерей состоятельных родителей, даже религиозных, не было ничего зазорного в том чтобы сходить на концерт или в музей, или самой играть на пианино. Даже основательнице Бейс Яаков Саре Шенирер не пришло в голову запрещать своим ученицам поступать в университет или читать романы на польском.

Но после Катастрофы, уже в Израиле, лидеры харедимного сообщества решили что культурные образованные женщины не нужны для их проекта, не подходят для того общества которое они собирались построить. В 1954 вышла редакционная статья под названием «Вернемся к нашим бабушкам». Идея была такая что мамы заигрались в светское образование и нееврейскую культуру и пора возвращаться к идеалам бабушек, которым это все было не нужно, потому что служение семье заменяло им все остальное. (Очень напомнило попытки американских правых стравить между собой женщин разных поколений, рассказывая девушкам что в культуре изнасилования виноваты, не смейтесь, их матери, которые «заигрались в феминизм» и убили рыцарское отношение мужчин к женщинам). Дальше пошли запреты на чтение художественной литературы, на посещение кино, театров и концертных залов. У женщин, которые еще помнили как оно было до войны не было моральных сил возразить власть предержащим и опровергнуть их вранье что, дескать, никогда соблюдающие женщины не учились нееврейским наукам и не потребляли нееврейской культуры. Такая женщина могла тайком читать недозволенные книги, совершать вылазки в кино в надежде что никто не узнает или смотреть телевизор спрятанный в шкафу. Но ее дочь уже находилась в абсолютном неведении как на самом деле жили харедимные женщины в довоенной Европе и что им было дозволено куда больше чем рассказывают.

Начиная с середины двадцатого века харедимный истеблишмент взял курс на жесткую гендерную сегрегацию. Объяснялось это тем что женщины по своей природе являются соблазном, а мужчины легко подвержены соблазнам, поэтому следует изолировать первых от вторых. Чем меньше женщин во всех формах видят мужчины, тем меньше у них шансов на недозволенные мысли. После выборов 2015 года в израильское правительство вошли три женщины и все харедимные газеты и новостные сайты опубликовали эту новость закрасив изображения женщин. Главный редактор «Бе хадрей харедим» заявил что харедимная пресса никогда не публиковала изображения женщин, однако самый беглый обзор приведет нас к заключению что он либо врет, либо повторяет чужое вранье.

Задолго до того как появились первые газеты, в изданиях 16-ого и 17-ого веков, непременно иллюстрированная обложка и на этих обложках регулярно встречаются изображения женщин, например Хавы, праматерей, Рут и т.д. Таким образом украшены обложки изданий агадот, Шульхан Аруха, Пятикнижия и книги Маймонида «Ха яд ха хазака».

Первые ультра-ортодоксальные газеты появились в середине 19-ого века. По техническим причинам набирать и отпечатывать картинку было дороже чем текст, поэтому в этих газетах в принципе картинок было мало и они были в основном в отделе рекламы. Первой ультра-ортодоксальной газетой напечатавшей изображение женщины стала «Дер Исраэлит» в апреле 1879 года. Одна из самых старых и уважаемых харедимных газет, она просуществовала с около 1860 года по 1938. По мере того как стоимость картинок падала, их стало больше и изображения женщин на страницах «Дер Исраэлит» стали появляться регулярно. Не отставали и харедимные газеты в Палестине, а потом в независимом Израиле. До начала 1980-ых вообще никому в голову не приходило что с изображениями женщин в газете может быть что-то не так.

В этой статье я пытался показать как лидеры ультра-ортодоксального иудаизма в Израиле конструируют своей общине более приемлемое прошлое при помощи перевирания или сокрытия исторических фактов. Сила пост-правды в том что она воздействует в первую очередь на эмоции, а не на разум. Поэтому обработка в нужном духе началась уже с послевоенных поколений, тех кто не помнил и не мог помнить, как оно было там, в Европе – зато испытывали ужас от колоссальной потери, вину перед погибшими и тоску по потерянному еврейскому миру. Современное израильское сообщество харедим это пример успешного применения изобретенных традиций и пост-правды для управления поведением людей и создания чего-то принципиально нового.