14 мая 1948 ровно в восемь утра генерал Алан Гордон Каннингхем, верховный комиссар Палестины и Трансиордании вышел из своей резиденции инспектировать построение полка легкой пехоты шотландских горцев. На балконе над входом стоял волынщик и играл печальную мелодию. Откуда-то издалека слышались выстрелы – там обменивались любезностями арабские и еврейские снайперы, началась первая арабо-израильская война. Шотландские горцы встали по стойке смирно и Юнион Джек пополз вниз. Так закончились три десятилетия правления англичан в Палестине.

Накануне, в последнем выступлении по Британскому Радио Палестины, Каннингхем старался не поддаваться пессимизму. «Я никогда не считал и не считаю сейчас» — сказал он – «что семена согласия между арабами и евреями не существуют, хотя все наши усилия были тщетны в попытке отыскать почву на которой эти семена могли бы вырасти». Генерал в последний раз прогулялся по прекрасным садам окружавшим здание где он последние два с половиной года жил и работал. Расположена канцелярия верховного комиссара Палестины была на холме который по арабски назывался Джабаль эль Муккабар, а в Библии – Холм Дурного Совета. Виды с холма были потрясающие – новые районы на западе, Старый Город и гора Скопус на севере, Масличная гора на востоке, а дальше Иудейская пустыня и Мертвое море. Раньше в здании и в парке постоянно толпились люди – офицеры, чиновники, дипломаты, сливки еврейской и арабской общин. В это печальное утро от внимания Каннингхема наверняка не ускользнуло что никто не пришел его провожать.

Четырехтонный бронированный лимузин с пуленепробиваемыми стеклами его уже ждал. Этот автомобиль специально построили для короля Георга Пятого чтобы ездить по разбомбленными люфтваффе лондонским улицам. Премьер-министр Клемент Атли прислал лимузин Каннингхему в Палестину. До 14 мая 1948 генерал отказывался на нем ездить, но в этот день разведка предупредила что охотиться на крупную дичь будут и еврейские и арабские экстремисты. Каннингхема доставили на взлетную полосу Каланда, оттуда короткий перелет в Хайфу, а дальше морем – на крейсере королевского флота «Юралис». Так была переврнута последняя страница британского мандата на Палестину.

За три десятилетия до описываемых событий другой английский генерал нашел в Палестине успех и славу. Но начиналось все для генерала Эдмунда Алленби куда как печально. В апреле 1917, когда конца-края первой мировой войне не было видно, Алленби на западном фронте попытался прорвать немецкую оборону и не сумел. За неуклюжее руководство войсками и огромные жертвы среди личного состава, Алленби лишили его поста и практически сослали на второстепенный фронт – на Ближний Восток.

Сам Алленби был безутешен. В письмах жене он называл свое назначение «заслуженным наказанием за мой провал во Франции». Его поставили во главе египетского экспедиционного корпуса. Получилась ситуация когда египтяне под началом британских офицеров сражались с турками под началом офицеров немецких. Предшественнику Алленби турки уже два раза дали в Газе по носу. Теперь Алленби предстояло взять Иерусалим к Рождеству. (Не только в советской армии планируют операции к датам Х).

И вот тут Алленби себя показал. Он разделил свои войска и отправил вперед мобильную кавалерию из англичан, австралийцев и новозеландцев. Те заняли Беер Шеву и отрезали турецкий гарнизон в Газе от снабжения. Через пять недель войска Алленби вошли в Иерусалим. Какими не были его недостатки в позиционной войне траншей, в пустыне кавалерист Алленби чувствовал себя как рыба в воде.

11 декарбя 1917 Алленби пешком вошел в Иерусалим через Яффские ворота. Эта фотография облетела все газеты и попала во все учебники. Однако это не было спонтанным порывом. За несколько недель до взятия Иерусалима Алленби получил письмо от начальника генштаба фельдмаршала Вильяма Робертсона где его инструктировали входить в Иерусалим пешком, не то что этот грубиян и гопник кайзер Вильгельм, которому не хватило такта слезть с коня.

В сопровождении офицеров своего штаба, представителей итальянских и французских союзников и майор Лоренса (будущего Лоренса Аравийского) Алленби дошел до Давидовой цитадели и там прочел прокламацию, что Иерусалим переходит под военную администрацию англичан. Тут же переводчики переводили на арабский, иврит, французский, итальянский, греческий и русский для толпы иерусалимцев которая тут же собралась.

Людей Алленби не хватало и завершить военную кампанию он смог лишь через десять месяцев. Но 30 октября 1918, после нескольких недель сражений близ Мегиддо, турки сдались. Тот самый второстепенный театр, на который сослали проштрафившегося Алленби, оказался венцом его карьеры. Его произвели в фельдмаршалы, дали титул виконта, назначили верховным комиссаром Египта и парламент проголосовал выплатить ему премию в размере пятидесяти тысяч фунтов стерлингов (3.4 миллиона долларов современными деньгами).

Военная операция под руководством Эдмунда Алленби покончила с четырьмя веками оттоманского господства в Палестине. Четыре года войны оставили страну в ужасном состоянии. За годы войны население края сократилось на сто тысяч человек, экономика лежала в руинах. Англичанам предстояла сложнейшая задача – восстанавливать и администрировать страну и они начали с того что обещали евреям национальный очаг (декларация Бальфура) даже не поинтересовавшись мнением своих арабских союзников, которые помогали воевать с турками. Последствия этого решения пришлось кушать всем полной ложкой – и арабам, и евреям, и англичанам.

Хотя декларация Бальфура обязывала британские власти защищать гражданские и религиозные права арабского большинства в Палестине, этого оказалось недостаточно чтобы развеять арабские опасения что с помощью англичан евреи превратят Палестину в еврейское государство. В декларации Бальфура ничего не говорилось об экономических и политических правах арабов. Кроме того, вся идея декларации Бальфура шла вразрез с теми обещаниями которые англичане давали своим арабским союзникам в обмен на поддержку в войне против турок. Между июлем 1915 и мартом 1916 верховный комиссар Египта сэр Генри МакМейхон и главный союзник англичан в регионе эмир Мекки Шариф Хуссейн обменялись письмами, где МакМейхон обещал поддержку арабской политической независимости. Но до формального договора эти письма явно не дотягивали и вообще не относились к Палестине (где Мекка, а где Палестина).

Арабское недовольство ситуацией начало выплескиваться в нападения на изолированные сельскохозяйственные поселения евреев. Это была не новая проблема. Началось все еще в начале двадцатого века, что и побудило евреев создать вооруженную милицию Ха-Шомер (Страж). Но турки практически разгромили Ха-Шомер, когда забрали тех кто им понравился в турецкую армию, а остальных депортировали из страны. Осенью 1919-зимой 1920 на евреев начали нападать уже в городах, а самооборону пришлось строить с нуля.

Одним из первых кто озвучил эту проблему стал Владимир (Зеев) Жаботинский. Это был человек многих дарований и блистал во всем за что брался, будь то литература, идеология или конкретные проекты где был нужен организатор. Он стал одним из самых влиятельных сионистов периода между двумя мировыми войнами. Жаботинский родился в 1880 году в Одессе, учился в Швейцарии и долго прожил в Италии, где в совершенстве выучил язык и запоем читал деятелей итальянского Рисорджименто – «все что вы хотели знать о строительстве нации и боялись спросить».

Самооборонную деятельность Жаботинский начал в родной Одессе – организовал что-то вроде милиции для обороны еврейского квартала. Кишеневский погром, где у евреев даже защищаться не получилось, потряс его до глубины души и сделал на всю жизнь сионистом. Первую мировую войну Зеев Жаботинский встретил в качестве журналиста в Египте и там узнал что турки депортируют из Палестины сотни боеспособных молодых еврейских мужчин. Жаботинский загорелся идеей сформировать из них подразделение под британским командованием и неустанно лоббировал Лондон на эту тему. Его усилия увенчались успехом и был создан Корпус погонщиков мулов и три роты пехоты. Погонщики участвовали в неудачном рейде на Галлиполи в 1915, а пехотинцы служили под началом Алленби и в составе его войск вошли в Палестину. Эти скромные успехи затмевались историческим значением момента – в первый раз за две тысячи лет были сформированы и воевали еврейские воинские части.

Жаботинский считал что правильно организованная еврейская самооборона должна заменить неформальный и архаичный ХаШомер. Кроме того, он считал что еврейская самооборона ни в коем случае не должна быть подпольной, а наоборот, должна признаваться англичанами и в идеале с ними сотрудничать. Арабское нападение на галилейское поселение Тель Хай в марте 1920, где погибло шесть человек евреев придало вопросу об организации самообороны всю возможную срочность.

В Иерусалиме тем временем группа демоболизованных еврейских солдат и членов разных спортивных клубов сформировали подразделение под названием Хагана (Оборона) и попросили Жаботинского быть у них командиром. Он согласился с условием что англичане разрешат и подразделение будет действовать легально. Однако английская военная администрация отказала Хагане в разрешении из страха перед гневом на «арабской улице». Однако Хагана продолжала ежедневные тренировки и еженедельные марш-броски по горам и пустыне, где ветераны английской армии учили всех остальных обращению с ручными гранатами. Оружие закупалось втридорога у армянского контрабандиста в Старом Городе. Жаботинский призывал парней не поддаваться на арабские провокации. Он говорил так: «Если араб подойдет к вам и скажет гадость, игнорируйте его. Никогда не бейте первым. Но если араб вас ударил, ударьте его в ответ так чтобы он уже не встал».

(Дальше описание погрома устроенного арабами в Иерусалиме 4 апреля 1920, во время фестиваля Неби Мусса и отпора который дала им Хагана).

Отношения между сионистами и англичанами, во всяком случае там, где это касалось вопросов безопасности, совсем скисли. Лидеры ишува критиковали англичан за то что они не предупредили погром и очень вяло на него реагировали. Англичане реагировали в стиле «ваше присутсвие арабов расстраивает». Было арестовано 19 бойцов Хаганы, в том числе Жаботинский. Их обвинили в незаконном хранении оружия и сговоре с преступными целями. Рядовые получили по три года тюрьмы, а Жаботинский – пятнадцать, с последующей депортацией из Палестины. Два главных арабских подстрекателя, Ареф аль-Ареф и Хадж Эмин эль-Хуссейни, получили по десять лет тюрьмы, но не просидели ни дня – бежали в Трансиорданию.

Теперь уже все в ишуве понимали что нужно свое, еврейское, вооруженное формирование. Жаботинский сидел, а на воле не осталось ни одной фигуры такой же величины чтобы наложить вето на создание подпольной организации. 12 июня 1920 года оставшиеся на свободе командиры собрались и основали Иргун ха Хагана ха Иврит бе Эрец Исраэль (Организацию еврейской самообороны в Палестине). Среди прочих там засветились Ицхак Бен Цви и Элиягу Голомб. Именно тогда впервые прозвучали слова о том что рождается будущая армия будущего независимого еврейского государства. В качестве таковой она не может контролироваться никакими иностранцами. В качестве таковой, как армия будущей демократии она должна контролироваться избранным гражданским руководством. На июнь 1920 у евреев еще не было такого выборного органа, но в декабре был создан Гистадрут (Федерация еврейских трудящихся) и решили что гражданское руководство военными будет осуществлять совет директоров Гистадрута. Это решение отдалило от проекта Жаботинского, которому левая, социалистическая идеология Гистадрута совсем не нравилась.

В Лондоне были недовольны тем как военная администрация в Палестине управляла ситуацией. Министр иностранных дел лорд Керзон сделал Алленби письменную выволочку, написав что там где войска контролируют ситуацию «такие вещи не происходят». Хотя мирный договор с Турцией еще не был подписан и новорожденная Лига Наций еще не признала легитимность английского владычества в Палестине, премьер Ллойд Джордж и Керзон решили что управлять Палестиной должна не военная, а гражданская администрация. Возглавлять эту администрацию они выбрали известного сиониста и бывшего члена кабинета министров Герберта Самуэля и велели ему собираться в Палестину.

30 июня 1920 Герберт Самуэль прибыл в Палестину. Его встретили почетным салютом из винтовок, а над гаванью пролетели самолеты королевских ВВС. Самуэля впервые выбрали в парламент в 1902. Он был первым соблюдающим евреем в кабинете министров. Между 1905 и 1914 у власти находилась Либеральная партия и Самуэль был соавтором многих законов которые легли в основу британского социального государства. Придуманный им компромисс спас кабинет от распада накануне первой мировой. Именно Самуэль подкинул кабинету идею что евреи могут быть военными союзниками и неустанно лоббировал включения сионистских надежд в декларацию Бальфура.

На следующий день Герберт Самуэль приступил к своим обязанностям. Так как предполагалось что Палестина будет мандатом Лиги Наций, а не колонией, то Ллойд-Джордж решил что должность Самуэля будет называться не «губернатор», а «верховный комиссар». Но управлялась Палестина по колониальным лекалам и в 1921 ответственность за этот проект перешла от министерства иностранных дел к министерству колоний. Были назначены чиновники отвечающие за полицию, тюрьмы, здравоохранение, образование, сельское хозяйство, и т.д. Законодательная система представляла из себя смесь британской и оттоманской. Палестина была разделена на десять административных районов (потом укрупнили до трех) и во главе каждого стоял районных комиссар. Все главы департаментов и районные комиссары были англичанами, но рядовые госслужащие набирались в равной степени из англичан, арабов и евреев. Свою штаб-квартиру Герберт Самуэль устроил в больнице им. кайзерин Августы Виктории. Именно там находился главный хаб английской власти в Палестине до 1931, когда переехал в кампус на Холме Дурного Совета.

Самуэль энергично взялся за то что чтобы залечить раны от арабского насилия в обществе и доказать свою беспристрастность и неангажированность. В первую же неделю на должность он объявил амнистию всем – как Жаботинскому сотоварищи, так и Арефу аль Арефу и Хадж Эммину Эль Хуссенйи. В сентябре новая гражданская администрация Палестины объявила щедрую квоту на еврейскую иммиграцию – 16500 сертификатов в месяц, причем на семью, а не на человека. Даже близко столько не приезжало. Нехватка в Палестине жилья и работы в сочетание с плохими финансовыми делами Всемирной Сионистской Организации препятствовали иммиграции в тот самый удачный момент в истории ишува, когда иммигрировать можно было практически беспрепятственно.

Несмотря на то что евреев в Палестину не так много как могло бы, арабская общественность оставалось решительно против еврейской иммиграции в любом количестве и в любом виде. На третьем Палестинском Арабском Конгрессе в Хайфе (декабрь 1920) был принят целый букет резолюций против сионизма. Герберт Самуэль старался сохранить хорошую мину при плохой игре и утверждал что таким образом люди просто выплескивают напряжение скопившееся за последние годы и оно скоро рассосется. Однако планы военного министерства сократить армейский контингент в Палестине с 25000 до 7200 человек приводили его в ужас.

В Иерусалиме и Лондоне вздохнули с облегчением когда следующий день Неби Мусса прошел без эксцессов. Но плотная городская застройка в сочетании с взрывоопасным политическим климатом создавали ситуацию когда одной маленькой искры было достаточно чтобы все кругом заполыхало. Олицтворением этого стало нелегкое соседство древнего арабского порта Яффа и нового еврейского города Тель Авив. Яффа имела в Палестине репутацию приятного для жизни города, с ее цитрусовыми садами вокруг и удобной для торговли гаванью. К концу девятнадцатого века Яффа стала самым экономическим процветающим городом Палестины. И арабы, и евреи видели в Яффе уникальную красоту, наподобии того как Одессу в России часто называют красавицей. (Само название, Яффа, на иврите означает «красивая», на арабском не знаю). «Невеста моря благоухающая цветущими лимонами и апельсинами» — писала о месте своего рождения мемуаристка Хана Малак, арабка-христианка. Писатель и будущий нобелевский лауреат Шмуэль Йосеф Агнон называл Яффу «красавицей у моря».

Яффа могла похвастаться активной экономической и культурной жизнью. Начиная с 1911 тут находились главные редакции трех главный выходящих в Палестине ежедневных газет. Но когда в 1907 в Яффу приехал будущий первый премьер-министр Давид Бен Гурион, она ему не понравилась. «Как и в любом восточном городе, улицы узкие и извилистые. Над рынком висит пыль потому что рыночная площадь ничем не вымощена. Я видел горше изгнание в Плонске» — записал Бен Гурион и поселился в сельской Седжере.

В Яффе жил еврейский часовщик по имени Акива Вайс. В 1906 он загорелся идеей построить «первый еврейский город». Он считал что евреи из Европы не поедут жить в арабской грязи, но поедут если предложить им чистый и современный еврейский город. Шестьдесят еврейских семей объединились в кооператив ровно с этой целью и в 1909 началось строительство. Население Тель-Авива быстро росло. В 1911 тель-авивцев было 511 человек, в 1920 – 3604, а в 1921 выросло по сравнению с 1920 почти в четыре раза. Однако евреи продолжали жить в Яффе и в том же 1921 составляли треть от 42000 жителей города. Как пишет историк Ближнего Востока Марк Левайн, «противостояние между Яффой и Тель-Авивом – ключевая тема арабской литературы того периода». В общем городская агломерация Яффа-Тель-Авив стала пороховым погребом к которому достаточно было поднести спичку.

В отличии от иерусалимских событий двухгодичной давности, мы точно знаем как начались столкновения. 1 мая 1921 в Тель-Авиве состоялся первомайский парад и коммунисты подрались с социалистами (тут пока что все евреи). Английская полиция действовала оперативно и вытеснила коммунистов на песчаный пляж за пределами города и там коммунисты уже схватились с полицией. Арабы сбежались посмотреть и, не будь дураки, влезли в драку. Полиция сформировала живую цепь чтобы развести еврейских коммунистов и арабов по разным углам. Разогретая насилием арабская толпа ломанулась в Яффу и принялась громить еврейские магазины и избивать еврейских прохожих, благо и того, и другого в городе хватало.

Арабские полицейские смотрели на это так как будто их не касалось, либо присоединялись к погромщикам. Сам городской ландшафт старой Яффы, похожий на иерусалимский, с его крутыми, узкими и запутанными улицами, помогал погромщикам в их кровавых делах. Они знали этот лабиринт как свои пять пальцев, умели бегать по крышам – и это давало как доступ к жертвам, так и возможность убежать от полиции. Толпа ворвалась в общежитие где жили новые репатрианты, убивая и насилуя всех до кого могли дотянуться. Погром продолжался до вечера, кое-где евреи отвечали. В результате погибло 27 евреев (и было ранено больше сотни) и три араба (ранено 35).

На следующий день насилие продолжало полыхать. Погром перекинулся в пригород Яффы, Абу Кабир, где погибло шесть человек евреев. И английские власти, и Хагана, оказались вопиюще неготовы к яффским событиям. Лишь за день до Хагана полностью опустошила свой яффский арсенал чтобы было чем защищать кибуцы и мошавы в Галилее. Внимание английских властей сфокусировалось в основном на Иерусалиме, давней «горячей точке». Лишь 3 мая Герберт Самуэль объявил военное положение. В Яффу направили солдат и арабских полицейских разоружили. Для демонстрации силы английские военные корабли вышли из Суэцкого канала и показались у берегов Хайфы и Яффы, но дорога ложка к обеду, а тут обед уже давно состоялся. Заполыхало в Рамле – там 25000 мусульманских паломников собрались у гробнице Неби Салех. Движимые религиозными чувствами, они двинулись громить Петах Тикву, Реховот, Хадеру и Кфар Сабу. В Петах-Тикве бедуинские банды пришлось разгонять стрельбой с самолета королевских ВВС. Лишь к 7 мая все было кончено. Всего погибло 47 евреев и 48 арабов.

Политика разумное беспристрастности Герберта Самуэля исходящая из надежды что арабы смирятся с еврейским присутствием тоже, фигурально выражаясь, погибла в этом погроме. В июле был принят закон о коллективных наказаниях, по которому комиссар мог накладывать штрафы или другие административные наказания на целые населенные пункты, если жители этих населенных пунктов принимали участие в беспорядках. И тут Самуэль совершил трагическую ошибку, которая еще потом долго всем аукалась. Он подтвердил назначение Хадж Эммина Эль Хуссейни муфтием Иерусалима и председателем Высшего Мусульманского Совета. Высший Мусульманский Совет создали англичане, чтобы у арабов было агентство управляющее их общинной жизнью, такое же как имели евреи в лице сначала Всемирной Сионистской Организации, потом Сохнута. Сами арабы ничего такого себе не придумали, их политическая деятельность ограничивалась регулярными конгрессами где выносились резолюции осуждающие сионизм. Назначение 26-летнего Эль-Хуссейни на пост муфтия поддерживал военный губернатор Иерусалима Рональд Сторрс и его советник по арабским делам Эрнст Ричмонд – упертый антисемит, который подал в отставку из протеста что английская администрация слишком потакает сионистам. Возможно Сторрс считал что лучше назначать Эль-Хуссейни муфтием чтобы сбалансировать влияние семейства Нашашиби – их представитель стал мэром Иерусалима. Конечно Эль-Хуссейни происходил из супер-заслуженного и влиятельного семейства. Его дед, отец и старший брат занимали пост муфтия Иерусалима при турках. Антисионизм и ненависть к евреям были в этой семье фоном на котором происходило все остальное. Еще в конце девятнадцатого века отец Хадж Эммина возражал против еврейской иммиграции в Палестину и требовал чтобы все евреи кто приехал после 1891 были депортированы. Сам Хадж Эмин, будучи студентом Каирского университета, основал там антисионистскую студенческую организацию. Сторрс устроил Хадж Эммину встречу с Гербертом Самуэлем и тот обещал верховному комиссару что эксцессов на день Неби Мусса в Иерусалиме не будет. Когда так все и произошло, возможно что Самуэль решил что эль-Хуссейни лучший кандидат из всех возможных. Однако останавливать насилие где-то кроме Иерусалима Хадж Эмин никому не обещал.

3 июня, в день рождения короля Георга Шестого, верховный комиссар опубликовал официальное разъяснение по декларации Бальфура. Там говорилось что никто не имел в виду иммиграции всех евреев в Палестину, но «некоторые из них, в границах определяемых численностью и интересами нынешнего населения Палестины, будут приезжать чтобы своими ресурсами и усилиями вносить вклад в развитие региона к благу всех его жителей». На практике это означало что еврейских иммигрантов будут пускать в Палестину из расчета сколько экономической выгоды они принесут. Самуэль разработал формулу и эта формула вошла в правительственные документы по руководству подмандатной территорией. Весь мандат буквально висел на волоске. В парламенте набирала голоса мера по отказу от мандата и декларации Бальфура и лишь усилиями Уинстона Черчилля этот законопроект удалось зарубить. Новая политика подтверждала британскую поддержку еврейского национального дома в Палестине и признавала исторические связи евреев с этой землей. Однако права арабов тоже недвусмысленно признавались и было сказано что еврейский национальный дом не должен занимать всю территорию Палестины. Но даже эти уступки, которые англичане неуклюже пытались выдать за разъяснения, арабов не удоволетворили. Пятый арабский конгресс, который провели в июле 1921 в Наблусе отверг английскую «белую книгу» полностью. Евреи вздохнули с облегчением что декларацию Бальфура не отменили вовсе, но многие понимали что подвижки в британской политике не сулят ишуву ничего хорошего.

22 июля 1922 года Лига Наций выдала Великобритании формальный мандат на управление Палестиной. Арабам это очень не понравилось. Снова вытащили из загашника переписку «Хуссейн-МакМэйхон» и ссылались на 22-ую статью Хартии Лиги Наций, где гарантировалась независимость «некоторым регионам принадлежавшим Оттоманской империи». Особенно арабам не нравились вторая и шестая статья мандата, где повторялись слова о британской поддержке еврейского национального дома в Палестине, еврейской иммиграции и покупке евреями земли.

Каждая община извлекла из событий 1920-1921 годов свой урок. Евреи поняли что вооруженное противостояние с арабами это надолго и начали всерьез вооружаться и тренироваться. А арабы поняли что угрозами и насилиями из английской администрации можно выжать политические уступки.

1) Алленби входит в Иерусалим.

Колоризированная фотография

2) Герберт Самуэль с иерусалимским духовенством, 1922 год.

Что-то раввинов не видно.